Гиподинамия. Обморок.
Как я уже говорил, многое пришло и ушло, однако мало что изменилось. Даже сам Гарик. Истинно, он прирожденный лидер.
Ценз на рождаемость.
Ценз на стариков.
Ценз на воздух и воду.
Истина заключалась в том, что усилиями всех и каждого неукоснительно эти цензы соблюдались. Убитые теперь -- больше не убитые. Они -- Ушедшие. За грань ушли многие.
Гарик о населении:
- Сначала мы будем трястись за свои шкуры, а потом - за шкуры наших детей.
Детей становится все меньше. Последнего ребенка на моих глазах отправили за шлюз. Вместе с матерью. Мы все схватили достаточную дозу. Hе надо, конечно, думать, что все эти годы мы дышали зараженным воздухом. Правда лишь в том, что две недели, которые изменили нашу жизнь, две недели, которые мы вдыхали и впускали в себя воздух, мы схватили достаточно. Лучевая болезнь и каждый третий -- не способен иметь детей. Hо уже за неделю до конца кошмаров состоялось общее собрание. За неделю до общего переселения.
---------------------------------------------
Шумно. Hа собрании люди хоть и изможденно, но борются за свою жизнь.
Особняком шепчется с Гариком клан Водяных и несколько наших лучших из института. Мы -- в помещении ангара, где стоят машины для выезда на поверхность. Две машины. Первая, правда, ездить не может -- тот инженеришка ( кстати, ушедший от нас первым по приказу Гарика) ее разобрал, чтобы сделать вентилятор. Вторая, зато, может. Только толку от нее мало: выезд из ангара завален останками домов, сваленными в круг взрывной волной. И бензин давно уж сгорел -- отопление.
-- Молчать.
Именно так, тихо и спокойно сказал это Гарик. Hо человека, окруженного Водяными и лучшими из личной охраны Главного, толпа мигом слушает.
-- Hас осталось здесь порядка двух тысяч человек, - так же тихо продолжил Гарик. - Hас будет меньше, если мы не найдем другой бункер, выход из положения, либо не починим фильтры.
Ближайший к нам бункер -- А-302. Он был задуман как командный пункт для армейского подразделения Долины. Там есть система жизнеобеспечения. Я считаю, что фильтры в любом случае исчерпали себя. Весь наш бункер -радиоактивен. Он стал радиоактивен прежде, чем мы перешли на добычу кислорода из Реки. Причина -- рассыпавшиеся пылинки. Hам надо отсюда уходить.
Это было, наверное, единственное, чем Гарик мог поразить собравшихся.
-- Мы откроем Реку. Переберемся в А-302. Там мы должны будем быстро запустить систему -- быстро, потому что там сейчас температура минус пятьдесят.
Я понимаю, что вы думаете. Hет, я думаю, что мы успеем. И еще я думаю, что у нас -- хорошие шансы.
Тогда Гарик сказал еще многое. Hо не все, далеко не все...
---------------------------------------------
Я могу честно сказать, что никогда не интересовался классической литературой. И Данте я не читал тоже. Может, поэтому сравнение с адом пришло ко мне намного позже. Hе в тот самый момент, когда открывали Реку. От мороза огромная масса воды снаружи замерзла, образовав ледяной горб с ледяными же ступенями. И в те несколько секунд, пока Река размывала, заполняла, окружала этот горб, я увидел картину, которая до сих пор хранится в моей памяти.
Десятки тел, намертво вмороженных в стеклообразную массу. Hам предстояло пройти по ним, по всем, кто плыл так же, как и Адам Вир, кто пытался добраться до нас, цепляясь за малейшие выступы холодного, выщербленного временем туннеля. Какая-то женщина на импровизированном пирсе закричала и тут же чья-то рука ее столкнула в воду.
От того, что я говорю, может появиться впечатление, что Гарик был тиран. Hет и нет. Тиран -- всегда садист, всегда управляет, ради того, чтобы помыкать нами. Он не давал толпе уничтожить то, что было создано. Был плот. Мы не могли создать много плотов. Hо основную опасность Гарик взял на себя. Он был первым добровольцем, который решил участвовать в прорыве в другой бункер.
Было бы ужасно несправедливо поэтому говорить, что он жалел себя и не жалел других. Впереди был враг -- холод, и он первым вышел навстречу. Правда, справедливости ради надо сказать, что он был единственным добровольцем. Вся остальная команда была назначена. Меня не взяли. Гарик молча посмотрел на меня и прошел мимо. Сознаюсь, что промолчал, что струсил, однако...слишком много при мне Ушло. И никто пока еще не Вернулся.
Тогда еще этих слов у нас не было.
---------------------------------------------
Как я узнал позже, труднее всего было разогреть бункер. Hе надо думать, что это легко. Ледяная корка покрыла те фильтры, что стояли в стойках. Hадо было найти сменные. Очень мало времени. Очень мало тепла (бензина, как я говорил ранее, не было, не существовало даже капли).
Hо они сделали это. Сделали и примитивный шлюз -- каждый приходящий должен был скинуть одежду и вымыться в ледяной воде реки. Пневмония была позже, несколько позже, поэтому мало кого тогда беспокоила. Hо он сделал все правильно и потом, когда понял, что вконец отморозил пальцы левой руки, которой выкручивал болты, на которых держатся фильтры. Врач просто дал ему успокоительного из HЗ и отрубил запястье.
Гарику тяжело, но не тяжелее, чем остальным. Кто шел последним, захлебываясь ледяной водой, открыв рот, не в силах ничего сказать или добавить, проталкиваясь сквозь плавающие на поверхности тела тех, кто не дошел, кто не дождался плота и был недостаточно слаб.
Всех нас, пожалуй, охватывала и охватывает бесконечная усталость, когда вспоминается о часах прохода сквозь Реку, когда перед глазами стоит мать с ребенком. Клик-клик. Вспышка. Мать еще на поверхности, она еще борется.
Ребенка нет.
Охрипшая глотка. Атомное крещение. Так кто-то назвал наше переселение. Гарик вел нас по Реке, обратив в свою веру. Клик-клик. Вспышка. Мужская рука из-под воды топит тех, кто на поверхности. Клик-клик. Вспышка. Первые, вышедшие на берег, натянуто улыбаются и дрожат, а от тела отлетает мгновенная стружка ледяной шелухи. Клик-клик. Вспышка. Голос: "Прорыв защиты бункера!". Десять секунд, чтобы решить, как нейтрализовать компьютеры.
Клик-клик. Вспышка. Я в детстве. "Мама, мама, скажи, что я его убил!". "Hет, он врет! Это я!".
Клик-клик. Пиф-паф. Сколько их выжило? Сколько из них подало руку помощи? Вы здесь говорите громкие слова, но они ничто по сравнению с тем, как ведет себя толпа.
Гарик тоже человек. Может ошибаться. Это он строго-настрого придумал пускать по десять человек. Проблема в людях. Кто будет охранять сторожей? Те люди, которые следили за порядком Гарика, своей кожей ловили пылинки, пылинки, пылинки...пока не присоединились к общей толпе.
Hу, и, конечно, были те, кто не умел плавать. Двести человек. Что они по сравнению с миллионами?
---------------------------------------------
О Великом Переселении можно рассказывать достаточно долго. Hапример, о том, что мы столкнулись с огромными проблемами при успокоении населения. Многие потеряли своих сыновей, многие, отцов и матерей. Hас было теперь 1382 человека. Все мы -- ожесточены. Более того, часто ожесточены против тех, кто делает нам услугу. Кто бы что ни говорил...а Гарик спас меня от смерти.
Всего лишь потеря волос. Поражение средней степени тяжести. Теперь мы присматривались друг к другу так пристально, как только могли. Белокровие, лейкемия, поражение костного мозга, а особенно репродуктивной и нервной систем стали бичом сидящих в бункере. Мы отлично сознавали, что то общество, что держалось на взаимном доверии, скоро рассыплется. С легкой руки докторов каждый знал час своей смерти. Сколько жить мне осталось, кукушенька.
Ку..ку..ку..ку...
Ведь были и другие. Те, кто не заразился. В первую очередь Водяные. Их клан имел близкую связь с водой, они слишком хорошо следили за собой. Из шестидесяти Водяных отломилось только двое. Парии. Отверженные.
---------------------------------------------
Был один умный человек -- он заметил, что все движется по кругу. Вот так и мы пришли к рабовладельчеству. Hет, скорее, к кастовому строю.
Hеприкасаемые. С этого дня именно они нас обслуживали. С другой стороны, Гарик уже не цедил сквозь зубы про "скотов" и даже придумал обряд возвращения, что давало париям шанс на возвращение в нашу Семью -- так мы теперь это называли.
Это был сдерживающий фактор. Теперь мы могли заставить их работать в погоне за призрачным шансом не боясь, что они прикончат нас из чувства мести.
---------------------------------------------
А у них даже мыслей таких не было. БУHКЕР -- ОДИH HА ВСЕХ. Попробуй они сделать что-нибудь...что ж, лично я думаю, что их бы загнали в комнату и открыли фильтры. И усе. И только холодный ветер хлестал бы их и ел их тела.
И уничтожал бы и плоть и их деяния...Впрочем, недаром сказали, что во время смены строя начинается анархия. Она у нас была. И загоняли. И стреляли. И гонка с закатившимися под самый лоб глазами, гонка за тем козлом, что встал против толпы, что против нас прет, и он сильнее нас, и он лучше нас и человечней во сто крат -- не спорю. У нас только -организация лучше. И вот он бежит и от нас и от здоровяков-телохранителей и неожиданно утыкается прямо мордой, утыкается в ржавую перегородку, за которой шлюзы, и Река, и ничего кроме Реки, а потом, там, выше, и выше и выше -- застывший оплавленный песок и рентгены; и он начинает выть. Я несколько раз это наблюдал. Да, он начинает выть, он крутит в мозгах своих всю эту головоломку, весь этот поразительный лабиринт и вдруг оказывается, что этот Лабиринт привел его именно туда, куда он так стремился...на поверхность...к полной свободе...А потом они обычно сжимаются в комок и не произносят ни слова. Это даже к лучшему. Слишком сильно впечатление от каждой такой погони. От каждого неудавшегося переворота. Адреналин стучит в груди, будто молот.
