подслушать секреты, не предназначенные для ее ушей. Как они будут себя чувствовать,
если она сейчас выйдет и позволит им узнать?
Наверное, лучше подождать. Если она ничего не скажет, то сможет подождать,
пока они не расскажут остальным, а затем она притворится, что слышит об этом
впервые. Что может быть лучше. Удобнее для всех.
Она бесшумно повернула обратно, оставив Ястреба и Тессу одних, закутавшись
своей радостью и любовью. Однажды и ей захочется такого же, подумала она. Ей
захочется иметь кого-нибудь, кто разделит с ней жизнь.
Тайну о ребенке нужно хранить, но на полпути к тому, чтобы присоединиться к
остальным, она уже решила, что нужно рассказать Сове.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Рассвет был кроваво-красным. Ястреб никогда не видел такого, и это тревожило
его по каким-то причинам, которых он не мог объяснить. Это было больше, чем из-за
странности рассвета. И даже не из ощущения, что в нем было что-то зловещее. Он что-то
сигнализировал, некий сдвиг в порядке вещей, наверное, что не было очевидным на
поверхности, а ощущалось где-то в глубине, внутри, где подобные вещи вбивались
клином и отказывались удаляться.
Все еще переполненный известиями о беременности Тессы, он поднялся в самом
лучшем и самом многообещающем настроении. Неважно, какие у них шансы, несмотря
на все препятствия, независимо от всего, что лежало впереди, он и Тесса преодолеют их,
потому что у них есть ребенок, которого надо воспитывать и защищать. Он мало знал о
младенцах, но все о детях, и он был готов был увидеть, что его ребенку будет дана
каждая возможность вырасти сильным и здоровым. Даже в мире, который был почти весь
уничтожен. Даже в мире, который он пытался покинуть. Ястреб хотел этого, как мало чего
хотел за свою жизнь. Его ребенок, его и Тессы. Его рождение будет самым прекрасным
событием, которое когда-либо случалось с ним. Оно давало ему надежду; оно заставило
его почувствовать, что все, через что он прошел или мог пройти в грядущие дни, стоило
того.
Его эйфория была затенена, но не заслонена этим странным рассветом, и когда
они отправились утром в путь, он по-прежнему улыбался в душе при мысли о своем
секрете. Младенец. Что может быть чудеснее этого?
Он подошел к Тессе, когда она еще спала, и разбудил ее, обнял и поцеловал ее, и
сказал, как сильно он ее любит, как он рад и взволнован. Она обняла его в ответ, и на
несколько мгновений гнетущая атмосфера восхода солнца исчезла за яркой завесой их
счастья.
-- Мы расскажем остальным за завтраком,- прошептал он ей.
-- Подождем до вечера,- настаивала она.- Я хочу сначала рассказать Сове. Я хочу,
чтобы она узнала прежде всех остальных.
Он быстро согласился и пошел будить остальных и готовиться к отправлению с
таким энтузиазмом, что некоторые посмотрели на него так, как будто он сошел с ума. Он
не обращал внимания на их взгляды, бормочущие комментарии и все остальное,
охваченный своим собственным праздником.
-- Постарайся взять себя в руки, Человек-Птица,- проворчал Ягуар, когда его
терпение почти исчерпалось от такой эйфории.- Ты выглядишь одержимым или чем-то
подобным. Это на самом деле пугает.
Сова, подкатившаяся к вездеходу, услышала это замечание. Она постояла
достаточно долго, чтобы ухватить Ястреба за рукав:
-- Не слушай его.
Ястреб посмотрел на нее и пожал плечами:
-- Не волнуйся. Он просто Ягуар.
-- Знаю. Но тем не менее.- Она усмехнулась.- Ты выглядишь, как будто у тебя есть
секрет, которым ты должен поделиться.
Он остро посмотрел на нее, уловив удовольствие, которое отражалось в ее глазах.
-- Ты знаешь, да?
-- Да.
-- Тесса сказала тебе?
-- Воробышек. Она подслушала ваш разговор прошлой ночью.
Он покачал головой:
-- Господи. Почему бы просто не поставить большой знак, чтобы каждый мог
прочесть?
-- Почему бы тебе просто не рассказать всем и покончить с этим?
-- Тесса хотела подождать до вечера.
Сова кивнула:
-- Так долго не продержишь это. Ты знаешь, как это сборище обходится с
секретами.
Он подкатил ее к вездеходу и помог забраться внутрь, где уже ждали Свечка и
Речка. Он позвал Тессу и попытался усадить ее в машину, но она отмахнулась от него:
-- Проехайся немного,- сказала она ему.- Ты никогда не ездишь.
-- Да, ты должно быть устал, со всем этим деланием детей и тому подобное,-
фыркнул Ягуар, проходя мимо.
Просто так. Он не замедлился, когда говорил это, даже не оглянулся, когда прошел
дальше. Ястреб уставился ему вслед, открыв рот.
Речка наклонилась вперед с заднего сиденья:
-- Как ты собираешься назвать ребенка, Ястреб?
-- Это будет маленький мальчик или маленькая девочка?- захотела узнать Свечка.
Ее голубые глаза светились нетерпением.- У меня скоро будет маленький братик или
маленькая сестренка. Вроде того. Почти. Думаю, я могу надеяться.
-- Как я и говорила,- тихо заявила Сова.
Ястреб закатил глаза и отошел, позвав Винтика сесть за руль Лайтнинга и Мелка
составить ему компанию. Столько тайн и выражений удивления.
Они ехали на восток в горы, петляя по проходу, который уводил их от берегов
Колумбии и поднимал на высокогорье. Какое-то время казалось, что они быстро
пересекут его и снова окажутся на равнине за ним. Но к середине дня, они столкнулись с
участком дороги, усеянном обвалами и провалами слишком широкими, чтобы их можно
было проехать, и они были вынуждены бросить телегу, переложить свои пожитки на верх
вездехода, сколько поместилось, и продолжать путь, причем половина из них шла теперь
пешком. Продвижение замедлилось, а день проходит, как вода сквозь сложенные ладони.
К наступлению темноты они были все еще на середине подъема и вынуждены
были спать на земле, практически пустой от травы и заваленной камнями. Сова, Речка и
Свечка спали в машине, а Воробышек повернула носом от этой идеи, заявив, что она
такая же крепкая, как и любой мальчишка; Тесса спала с Ястребом, свернувшись клубком
рядом с ним, разделяя свое тепло и обещание их будущего.
Ястреб сделал объявление о ребенке этим вечером за ужином, но к тому времени
это уже были старые новости почти для всех, кроме Винтика и Мелка, которые всегда
последними узнавали об всем. Во всяком случае эту новость встретили возгласами и
улыбками, даже те, кто знал об этом весь день, и только Кэт демонстративно держалась в
стороне от празднования.
-- Какая глупость, все это празднование ребенка, который даже еще не родился,-
тихо фыркнул Ягуар, присаживаясь рядом с ней, когда страсти улеглись.
-- Я не думаю, что это глупо,- ответила она.
Он посмотрел на нее:
-- Ну, твое лицо говорит что-то еще.
-- Мое лицо, да?
--Конечно.- Его голос уже был менее уверенным.- Говорит другое.
Она пристально посмотрела на него, повернув свое пятнистое лицо:
-- Ты думаешь, говорит другое?
На этот раз он ничего не сказал, просто кивнул.
-- Твой язык бежит впереди паровоза.
Он опустил глаза:
-- Иногда.
-- Вот в чем дело, Ягуар. Если ты выглядишь так, как я, ты не хочешь слышать о
детях других людей. Такое счастье никогда не будет твоим. Ты даже не захочешь и
думать об этом. Ты просто хочешь поторопить все и покончить со своей жизнью.
Он уставился на нее, его темное лицо раскраснелось. Потом он отбросил свое
неудобство и сказал:
-- Извини. Я не имел в виду ничего плохого. Я просто сказал.
-- Ну, и не говори,- отрезала она. Она чуть дольше посмотрела на него, гнев
отражался в ее зеленых глазах. Затем она вдруг протянула руку и погладила его по щеке.
Ее голос смягчился:- Просто, не говори.
На следующий день был снова прорыв через проходы под небом, затянутым
тучами, воздух был насыщен пылью и пеплом. Откуда пришла такая погода никто не мог
предположить, но она была недружелюбной и не демонстрировала добрые намерения.
Призраки шли весь день, прокладывая путь по дороге, заваленной камнями и обломками,
некоторые из которых приходилось убирать вручную очень много раз, чтобы мог проехать
вездеход. В какой-то момент пошел дождь, тяжелыми, крупными каплями, которые едва
смочили бетон хайвэя и землю окружающей местности до того, как впитаться в них.
Воздух по очереди становился то жарким, то холодным, и туман то появлялся, то исчезал.
Ястреб, шедший с Медведем, никогда не видел ничего подобного. Он не был
уверен, был ли это каприз погоды или реакция на все загрязнения, отравление ядами и
химическим оружием. Или это было из-за более глубоких, повсеместных климатических
изменений, которые происходили гораздо большее время, чем он прожил. И это
