Марки с моей помощью профессор продал. Конечно, гораздо выгоднее было бы не продавать их, а сдать на реализацию, но тогда, во-первых, нужно было ждать пока продадут, а, во-вторых, документы показывать. Так что мы просто продали эти марки, думаю, что где-то за полцены, если не дешевле. За три альбома марок всего профессору дали двести двадцать тысяч рублей. Только одну марку не стали у нас брать, она не в альбоме была даже, а в особом, специально под неё сделанном, стеклянном контейнере.
Да ну. Марка как марка, английская, совсем некрупная и даже невзрачная. Там какой-то жёлтый попугай на зелёном фоне нарисован. Но профессор сказал, что это редкость. Что точно такие же марки, с таким же попугаем, но не на зелёном, а на голубом фоне — никакая не редкость и почти ничего не стоят. А вот если фон у марки не голубой, а зелёный, то марка резко вырастает в цене, с зелёным фоном их было напечатано очень мало.
Не, эти филателисты точно на голову больные. Вот скажите, ну какая разница, голубой фон у попугая или зелёный? Да мне не сказали бы — я бы и не заметила. В магазине же мужик какой-то тёрся около прилавка, увидел, что жёлтого попугая у профессора не берут, и сразу спросил, сколько мы за эту нарисованную недокурицу хотим. А профессор ляпнул: “Четыреста”. Так мужик прямо затрясся, кажется, мы точно продешевили.
За деньгами к этому мужику домой мы на его джипе ехали. Крутая тачка и номер явно покупной — три пятёрки. Богатенький Буратино, на таком пипелаце рассекает с такими номерами, да ещё может позволить себе покупать нарисованных попугаев по четыреста тысяч за штуку.
Одна бы я, конечно, в такой джип к совершенно незнакомому мужчине (да и к женщине тоже) не села бы ни за что и никогда, даже если бы он меня внутри пообещал бы чем-то невероятно вкусным угостить. Вернее, не так, наоборот. Особенно если бы меня пообещали чем-нибудь угостить. Собственно, уже сам факт предложения угощения (любого) от незнакомого взрослого — уже достаточный повод для того, чтобы заорать. Знаю я, чем такие угощения заканчиваются. Хорошо ещё, если всего лишь больницей, а может быть и морг и даже костёр. Нафиг-нафиг, пешком прогуляюсь лучше, хоть сто километров. Но это когда одна, а сегодня-то я не одна. Профессор хоть и пожилой, но пока ещё крепкий. Ну, а Руди — это вообще. С ним не страшно, особенно после того, что он сегодня с утра в метро учудил.
Конечно, эта обезь… гм… то есть, гость столицы, сам виноват, нужно было головой думать. Хоть сколько-то мозгов должно быть у него, неужели не заметил, что я не одна была? А я ещё и расслабилась немного, думала, что раз я не одна, то пролезайки мне не грозят сегодня. Зря расслабилась, как выяснилось.
Папа мне ещё не верит, говорит, что никаких пролезаек не бывает в метро. Ну, у него-то, может, и не бывает, но не у меня. Папа мой хорошо так за центнер весит, его не больно-то спихнёшь, меня же спихнуть можно. Уже три раза пролезайки меня отпихивали, особенно во второй раз обидно было. Я такую длинную очередь в кассу отстояла, купила билет, а тут на тебе, пролезайка! Пришлось мне тогда ещё раз очередь в кассу стоять.
Если кто не знает, так пролезайки — это такая разновидность зайцев, в московском метро водятся на станциях, где через турникет перепрыгнуть нельзя. За другие города не скажу, а вот в московском точно встречаются, сама видела. Работают они так: встают рядом с человеком и когда человек открывает турникет своим билетом, резко отталкивают его в сторону, да сами вместо него и проходят. И остаёшься ты с использованным билетом перед закрывавшимися дверками турникета. Я три раза так оставалась, говорю же. Со взрослыми мужчинами пролезайки так не поступают, но с детьми или с некрупными женщинами вполне могут. Бороться с этим просто, нужно всего лишь прежде, чем подносить к турникету свой билет, войти внутрь, встать между стойками, тогда отпихнуть в сторону станет невозможно, можно лишь назад вытащить, но это намного сложнее. Но сегодня я про пролезаек как-то позабыла, у меня всё внимание на моих спутниках было, не потерялись бы они.
Что такое турникет немцы прекрасно знали, профессор сказал, что у них в Германии турникеты тоже встречаются, только не на транспорте, а на проходных некоторых предприятий. Конечно, там они не платные, просто вахтёр кнопкой открывает турникет только после того, как ему пропуск покажут, но идея та же.
Первым через турникет я пропустила Руди. Он прошёл и встал с той стороны, ждёт нас. Вторым пошёл профессор, тоже всё нормально. Третьей должна была идти я, открыла турникет своим билетом и… отлетела в сторону. Какой-то особенно наглый пролезайка, я даже чуть не упала.
Чёрт, вот так обидно, просто до слёз. Ну, это ведь мой билет, я ехать должна была! Чего у него, на метро денег нет, что ли? Так попросил бы вежливо, объяснил. Нет, оттолкнул в сторону и сам пробежал. Но в этот раз я даже толком огорчиться не успела. Пока я восстанавливала равновесие после толчка и решала, что делать дальше, раздался какой-то грохот, и мимо меня со стороны турникета пролетело что-то большое.
Чего это было?
Смотрю на турникет, куда только что пройти хотела. У него одной дверцы вовсе нет, а вторая как-то грустно покосилась. С той стороны турникета стоит и довольно улыбается Руди, поглаживая себе левой ладонью правый кулак. Обернулась. На полу, метрах в трёх от меня в обнимку с оторванной дверцей турникета валяется и даже не пытается шевелиться тело пролезайки. Допрыгался, гость из солнечного Чуркистана?
И тут со стороны будки контролёра раздался истерический, длинный-предлинный свисток. Быстрее! Проскочила в разломанный турникет, схватила в охапку обоих своих фашистов и вместе с ними побежала к эскалатору. Быстрее, быстрее, пока полицейские не вышли из коматозного состояния и не выползли из своей берлоги!
К счастью, эскалатором пользоваться немцы умели. За мной им, конечно, не угнаться, но кое-как спускаться по движущемуся эскалатору мог даже профессор.
Успели мы, убежали. На камерах, разумеется, весь эпизод сохранился, но это неважно совершенно. Руди уйдёт завтра в своё время, и пусть его тут ищут сколь угодно долго и тщательно. Я, наверное, тоже на записях есть, но я-то при чем тут? Не я ведь полезайке рыло чистила. А молодец Руди, силён! С одного удара наповал! Интересно, этот козёл безрогий хоть жив остался?
Сейчас опять на метро поедем, обратно ко мне домой. Вернее, не домой, к школе пойдём, домой я этих двоих приглашать не хочу. А возле школы стая Гейдара уже должна собраться, они там всегда в это время собираются, если только не слишком холодно на улице. Но сегодня достаточно тепло, особенно на солнце, всё же март месяц. Интересно, сам Гейдар там будет?
Профессор хочет всё по возможности мирно решить с ним, не доводя до конфликта. Тем более, деньги есть у нас, а не хватит — так и ещё достанем. Хотя… как это, не хватит? Полмиллиона рублей (даже больше) и не хватит? Да ну, хватит, конечно. Если же действительно не хватит, то в действие вступит “план Б”, который Руди изначально предлагал. Он у Гейдара бесплатно всё узнает, причём незнание русского языка тому не помеха. Руди говорит, что Гейдар ему и так всё сам добровольно расскажет, причём ещё и немецкий язык перед этим выучит. Может, он и прав… с такими-то кулаками.
Или лучше на метро не ехать, а такси взять? Мы ведь богатые теперь. Но таксист может нас запомнить и, если полиция будет искать (а вдруг?), расскажет, где мы сели и где вылезли. А в метро видеокамеры всё пишут. Чёрт, даже и не знаю, как правильно сделать. А это ещё что такое?
Огороженный железной оградой двор, на въезде опущенный шлагбаум, рядом будка охраны. В глубине двора два высоченных и явно дорогих дома. Новодел, не сталинской постройки. Стекло, гранит. Красивые дома, прямо дворцы! Действительно, Москва — город контрастов. Бомжи возле помойки и такие дворцы. И около одного из них на улице собралась толпа, человек из тридцати. Какая-то растрёпанная черноволосая женщина подпрыгивает, орёт, машет руками. Кажется, у неё истерика. И эта женщина, да и все остальные в толпе, смотрят куда-то вверх. Наверху же… а наверху, на шестом этаже, два разбитых окна рядом.
Вот из одного из этих окон что-то вылетело, полетело к земле и там со звоном приземлилось. Ещё что-то вылетело. А вот стул вылетел. Чего там происходит-то?
Мне было так любопытно, что я нисколько не возражала, когда фашисты по своей инициативе свернули в этот двор, благо охраны в будке возле шлагбаума не было. Наверное, они тоже пошли смотреть на цирк с выбрасыванием вещей в окна.
Подошли поближе. Ого, да там целая куча уже на земле навалена. Осколки посуды, мебели, два телевизора (естественно, разбитые в хлам), бывший ноутбук, несколько шуб (все — измазанные в зелёной краске), ещё какие-то вещи. Растрёпанная женщина орёт какие-то совершенно непристойные слова, грозиться кого-то убить, содрать кожу, сварить заживо и утопить в канализации. Временами она даже на какой-то неизвестный мне язык переходит и ругается уже на нём. Да что происходит?
