время проверит их чувства, а сейчас разжигать страсти ни к чему.
Иван оставил Маше адрес отца и попросил написать ему осенью, когда будет известно, где Иван будет учиться дальше. Потом она будет писать по этому адресу и, получив ее письмо, Иван сможет ответить и завязать переписку. Маша недовольно надула губы: – Как все это сложно ты придумал.
– Жизнь начала только налаживаться, потому и сложно, – ответил Иван с обидой. – Захочешь помнить меня и вести переписку – найдешь и адрес мой и меня самого. Кроме того, будущим летом я хочу навестить здесь свою тётю Марию по её просьбе, и хорошо было бы, чтобы нам здесь снова встретиться – сказал Иван, сжимая девичьи руки в своих ладонях. От этих пожатий Маша вдруг вспыхнула лицом, прижалась к Ивану всем телом, и страстно поцеловав его в губы долгим поцелуем, высвободилась из объятий юноши и, повернувшись, торопливо пошла прочь. Поднявшись на обрыв, она обернулась, помахала ему рукой и скрылась из вида, и, как оказалось, навсегда из его жизни.
Погрустневший юноша вернулся домой, где тётя Мария устроила праздничный обед в честь окончания училища и скорого отъезда Ивана к отцу.
Было решено, что через два дня Иван уедет, чтобы не терять время даром, поскольку не знал, где и как он будет учиться дальше и, следовательно, похлопотать о своей судьбе.
На следующий день он пошел к дому Маши, чтобы попрощаться перед отъездом, но мать девушки сказала, что Маша с отцом рано утром уже уехали на станцию, откуда поездом уедут на Москву. Ни с чем Иван вернулся домой и начал собирать вещи к отъезду. Вещей оказалось, довольно много: одежда летняя и зимняя, обувь и увесистые стопки книг, которые Ивану покупала тётка и которые он непременно, хотел увезти с собой.
– Оставь часть книг, что не нужны для учебы, – посоветовала Мария, – будущим летом заедешь навестить тётку и возьмешь остатки книг – коль надумаешь.
Пришлось так и сделать, книг уполовинилось, багаж полегчал и с ним вполне можно было ехать, на перекладных, до отцовской усадьбы: Петр Фролович решил, что сын самостоятельно доберется домой, о чем заранее известил тётку Марию, письмом.
В канун отъезда за вечерним чаем, тётка Мария довела последние наставления племяннику и вдруг расплакалась, по-старушечьи молча, только слезы катились по открытой щеке из левого глаза, а какая сырость развелась под платком, скрывающим родимое пятно, можно было только догадываться.
Иван по-мужски прижал тётку Марию к себе и она, успокоившись, потихоньку всхлипывая, пожалилась: «Ты не знаешь Ваня, как тяжело жить одинокому человеку, особенно с уродством, как у меня или инвалиду. Я, почитай, полжизни прожила в одиночку, пока ты здесь не объявился. За эти годы я привыкла к тебе, будто к родному сыночку, которого бог так мне и не дал.
Теперь вот снова буду свой век коротать в одиночку. Даже, словом перекинуться не с кем. Хотя и ты был не слишком разговорчив с тёткой, но живая душа рядом чувствуется и без слов. Придется, наверное, взять жиличку, какую к себе – можно вдову, какую с ребенком малым, но это потом будет, когда совсем одичаю или занемогу сильно. Лавку тоже без присмотра на чужих людей не оставишь – в миг растащат всё. Есть у меня небольшие накопления, да лавку продам, когда ослабею – проживу как-нибудь. Ты, Ванюша пиши мне весточки о своей жизни, а я буду иногда посылать тебе денежку в помощь. Ты молод и красив, но женщины любят развлечения больше чем красоту и молодость, а развлечения требуют денег. Отец – то твой не шибко раскошелится, да и много – ли от пенсии можно выделить сыну?
Выговорившись, тетка сняла с головы платок, который совсем промок от ее слез, и родимое пятно предстало перед Иваном во всей своей неприглядности. Фиолетовая щека надулась и отвисла, а из кожи покрытой редкими бородавками с торчащими из них волосами, сочилась местами сукровица, однако за годы жизни здесь, Иван привык к виду тётки и не гнушался ее недостатка.
– Тётя Маша, ты бы показалась доктору: что-то мне не нравится твое родимое пятно – оно как бы потолстело и набухло.
– Мне самой, Ванечка, это пятно с детства не нравится, а с возрастом и вовсе стало безобразным, – ответила тётя на заботу племянника. Ходила я к доктору – отцу твоей подружки Маши, так доктор сказал, чтобы я реже мочила пятно водой, не парилась в бане и вместо умывания обтирала лицо одеколоном. И еще он сказал, что мне надо показываться доктору каждый год, чтобы пятно не превратилось в лихоманку: нельзя его трогать и чесать.
Но зачем мне, одинокой уродине долгая жизнь, – снова заплакала Мария, – проживу, сколько бог даст, да и на тот свет без сожаления уйду. Может, там, за все мои лишения в этой жизни, мне будет даровано благословение – хотя я и не шибко верующая и даже обозлена на Господа за свои недостатки.
Но ты, Ванюша, не слушай старую тётку, а учись дальше, подыщи себе женушку ладную, заведи детишек и будь счастлив в семье. Я же буду коротать свой век в одиночестве и вспоминать, как мы жили с тобой без ссор и обид, как ты из мальчика вырос в юношу на целую голову выше тётки, закончил училище и теперь ищешь свою дорогу в жизни. Дай я тебя поцелую в щеку – сказала тётка Мария, вытерла слезы и аккуратно поцеловала Ивана в щеку, повернувшись к нему здоровой половиной лица.
– А что? Не будь этого пятна на лице, тётка была бы красивой женщиной: аккуратные черты лица, большие карие глаза, иссиня черные волосы – многие мужчины пожелали бы взять её в жены, но Бог решил по-другому и бедная тётя Мария мучается уродством всю свою одинокую жизнь, – подумал Иван, обнимая тётку Марию.
Вечерние посиделки тётки с племянником закончились, и Иван пошел спать перед дальней дорогой, а тётка Мария еще долго, как неприкаянная, ходила по дому с лампой в руках, присматриваясь, не забыл–ли племенник что-нибудь из своих вещей в дорогу.
Утром, тётка разбудила Ивана пораньше, накормила завтраком, дала в дальнюю дорогу корзину с припасами, чтобы было чем перекусить, и тут же подъехал извозчик. Тётка Мария заранее договорилась со знакомым извозчиком, чтобы тот отвез племянника к отцу, щедро оплатив дорогу, и мужик этот в установленный день подъехал рано поутру за Иваном, надеясь за день обернуться назад.
Мария перекрестила Ивана, извозчик погрузил вещи в
