— Случилось, — Рау ар Норд был непривычно мрачен и с хрустом стискивал кулаки. — Письмо касается Аэрин Клэр.
Недоброе предчувствие заставило меня напрячься. Я не видел девушку уже полгода с момента окончания Академии: всё моё внимание поглощало управление Пределом, чему меня взялся обучать отец. Мы обменивались только письмами и изредка переговаривались с помощью купленных мной дорогих Зеркал-двух-душ, позволявших видеть собеседника, правда, очень и очень энергозатратным способом. Но для любимой девушки я готов был раз в неделю полностью выжимать своё резерв досуха, подпитывая работу этих артефактов.
— Сын, — Рау крепко стиснул моё плечо, — я не стану продолжать переговоры с Рубеусом Клэром о заключении брачного договора.
Я открыл было рот, но рука отца стальной хваткой удержала меня.
— Осведомитель сообщил мне, что она уже не раз замечена в компании старшего сына Западного предела, Криона ар Эста.
— Ч-ч-то ты хочешь сказать? — на секунду горло сдавило.
— Я хочу сказать, что она уже не подходит для ритуала передачи силы, — сочувственно посмотрел на меня отец.
Я опустился на стул, сжав голову руками.
— Ты... уверен? — мой голос оказался хриплым и далёким.
— Соберись, сын! — стальной плетью хлестнул по ушам голос отца. — Если бы я не был уверен, я не стал бы начинать этот разговор. Я отправил письмо Императору с официальным заявлением: Западный предел нанёс оскорбление наследнику Северного предела, которое смывается только кровью на большой арене.
— Когда мы выезжаем? — я встал со стула, усилием воли подавив рвущую всё внутри боль.
— Завтра утром маги подготовят портал до Метрополии, в центральный зал Академии, — Рау на мгновение стиснул меня в медвежьих объятьях. — Держись, Туор. Ни одна женщина не стоит того, чтобы сходить из-за неё с ума.
За отцом захлопнулась дверь, а я стоял, глядя на клубящийся за стенами туман, не ощущая, как в комнате всё сильнее дует ветер, как негромко позвякивают развешенные по стенам клинки, не замечая, что над замком кружатся облака: крепость чувствовала бушующий внутри наследника Предела ураган и отвечала на мою скорбь непогодой.
— Я в последний раз предлагаю вам окончить дело миром, — голос Божественного подавлял силой, заключенной в этих низких звуках.
Я отрицательно покачал головой, медленно извлекая из ножен зачарованную саблю, с которой прошёл Южную войну сначала рядовым бойцом, а потом и начальником сотни головорезов-разведчиков. Стоявший напротив меня Крион склонился перед Божественным, отведя в сторону короткий протазан, своё излюбленное оружие в Академии. Его глаза на мгновение сместились в сторону от окутанной маревом волшебства фигуры Императора, и я знал, чьё лицо он ищет на трибунах, кто стискивает руки, тревожась за наследника ар Эстов.
— Насмерть, ар Эст, — мне стоило больших усилий произнести это равнодушно. И чеканная вежливость ритуальных фраз пришлась как нельзя кстати. Я заставил себя не искать среди ждущих исхода редкой для Империи смертной дуэли потомственных магов светлые волосы девушки, которая еще день назад была для меня всем.
— Насмерть, ар Норд, — черноволосый мужчина отсалютовал мне своим оружием.
— Разойдитесь! — прогремел голос Императора. Божественный гневался: глупый и необдуманный поступок ар Эста поставил два сильнейших воинских рода, опору и защиту пределов Империи, на грань кровавой вендетты.
Секунду мы стояли неподвижно, а потом воздух вокруг Криона вспыхнул настоящим огнём — наследник ар Эстов был необычайно одарён в этой стихии. Бушующее пламя метнулось ко мне, но порыв ураганного ветра сбил его и отшвырнул Криона назад.
Ловко кувыркнувшись в полёте, он приземлился на обе ноги, широким взмахом протазана раскрошив большую ледяную сосульку, едва не попавшую в голову.
Лицо моего противника было мрачным — похоже, он сделал ставку на самый первый и мощный удар. И сейчас собирался осторожно прощупывать мою оборону».
Я проснулся в холодном поту. Невероятно яркие сны, показывавшие мне былые события на Лиаре, стали посещать меня почти каждую ночь. Возможно, Незримый хотел показать мне что-то через сны, возможно — они появлялись сами собой. А может — всё это выверты моего сознания, оказавшегося в совершенно новом теле и новом мире. Время покажет.
Вчерашний день вымотал меня донельзя: долгие разговоры то втроём с Рональдом Уизли и Гермионой, то с присоединявшимися к нам старшими Уизли или постоянно красневшей Джиневрой. Даже если бы я не осведомился месяц назад у Гермионы о том, кто нравился тому Гарри, я бы без всяких подсказок смог догадаться о причинах смущения рыжеволосой девочки. Хотя сам Гарри вряд ли был способен на такие озарения.
Особенно запомнился мне момент, когда я вынужден был всё же взобраться на метлу и попробовал взлететь: я запомнил тщательно скрываемое разочарование в глазах Рональда, разочарование и странную радость одновременно. Я сумел взлететь, но той непостижимой лёгкости полёта, о которой мне взахлёб рассказывали рыжие братья, так и не испытал: метла для меня была средством передвижения, а никак не продолжением тела, как для моего... предшественника. Меня это не особо беспокоило: вряд ли навыки игры в квиддич помогут мне победить Темного лорда. Однако младший сын семейства Уизли считал иначе, и я был совершенно уверен, что доверие Рональда ко мне изрядно пошатнулось: квиддич был для него смыслом жизни и основой существования. Неосмотрительный ход для потомка бедной семьи — связывать свои мечты с профессиональной игрой в квиддич, где успеха и хотя бы небольшого дохода добивался хорошо если один из ста новичков. Большая же часть так и канула в неизвестность.
— Доброе утро, мистер Уизли, — я зашёл в гостиную, где сидел пожилой волшебник, изучавший газету.
— Доброе утро, Гарри, — встал с кресла Артур Уизли и крепко стиснул мою руку. Слегка подслеповатые глаза на покрытом первыми морщинами лице смотрели на меня доброжелательно и с лёгкой смешинкой.
— Спасибо вам за гостеприимство, — я присел в соседнее потёртое кресло со следами многократной починки на плюшевой обивке и про себя подивился тому, что волшебник, занимавший изрядный пост в Министерстве, работает один, а его жена предпочитает заниматься хозяйством, хотя все их дети уже достаточно взрослые, чтобы обходиться без постоянного контроля.
— Должен же ты отдохнуть на каникулах, Гарри, — усмехнулся Артур, аккуратно сворачивая газету. — Остался всего один месяц, а потом — снова учёба.
— Ну... Учёба это лучше, чем ничего, — философски ответил я, хоть это и выбивалось из облика подростка.
— А как же квиддич и плюй-камни? — ехидно оскалился Уизли.
— Это не настолько важные вещи, — в тон ему ответил я, а потом резко посерьёзнел. — Мистер Уизли, я понимаю, что моё предложение может казаться оскорбительным, но я хотел бы...
На стол лёг увесистый мешочек, набитый золотыми галлеонами — жалованье самого Артура Уизли за три месяца.
— Я не хочу быть нахлебником, мистер Уизли, — я открыто посмотрел в глаза нахмурившемуся волшебнику.
Артур осторожно взял мешочек тремя пальцами, а я продолжил: Я жил в полной нищете первые четырнадцать лет своей жизни, и если в моих силах помочь людям не скатиться в такую же пропасть, где был я...
Уизли убрал деньги в ящик стола, на его глаза навернулись слёзы.
— Спасибо, Гарри, — просто ответил он. — Директор Дамблдор предупреждал меня о том, что ты, возможно, захочешь как-то... помочь нам, но...
— Если бы я вернулся к своим магловским родственникам, — спокойно произнёс я, — то жил бы в гораздо худших условиях.
Мужчина крепко пожал мне руку.
* * *
Спустя ещё два часа, с колоссальным трудом убедив миссис Уизли, что в безопасной волшебной деревне нам ничего не угрожает, мы вчетвером направились в Хогсмид. Единственное, от чего мне не удалось отказаться в споре с Молли Уизли, отличавшейся, похоже, маниакальным желанием контролировать всех вокруг, — так это от сопровождения старшего брата Рональда, Чарли Уизли. Быстро перейдя из Норы в дом кого-то из старых знакомых Уизли, который, в противовес хозяевам трактиров в Хогсмиде, позволял пользоваться своим камином бесплатно, мы пошли в сторону волшебной деревни.
— Чарли, — я искоса посмотрел на шедшего неподалёку от нас высокого крепкого парня, одетого в темно-коричневую кожаную куртку с металлическими вставками, — мы собираемся провести довольно много времени в Хогсмиде.
