class="v">Вздыхаю о судьбе крестьянских сыновей,
Не знать мне радости,
Пока они в беде.
В 1934 г. вышел в свет первый сборник Цзан Кэцзя — "Клеймо", встретивший одобрение известных литераторов Мао Дуня, Вэнь Идо, Лао Н1э. "Среди нынешних молодых поэтов автор "Клейма", вероятно, один из самых талантливых" (Мао Дунь). Цитируя строки из стихотворения "Жизнь" ("Стихи — не пустая забава, стихи — это жизнь"), Вэнь Идо в предисловии к сборнику замечает: "Да ведь это комментарий автора ко всей книге, ибо стихи Кэцзя действительно "жизнь", а не "пустая забава". Как верно заметил китайский исследователь, Цзан Кэцзя никогда не занимался пустыми абстракциями; жизнь и поэзия были для него столь вещественны и осязаемы, что порой причиняли ему мучительную боль: "Боль мне выжгла на сердце клеймо!"; "песни, в которых смешаны слезы и кровь", — писал литературовед Лю Шоусун.
Первые произведения поэта связаны с юношеской разочарованностью и смятением. Пройдет немного времени, и события общекитайского масштаба внесут в его поэзию мотивы сопротивления и борьбы.
Успех "Клейма" окрылил поэта. Один за другим выходят в свет сборники — "Преступные черные руки" (1934), "Канал" (1936), поэма "Автопортрет" (1936). В первом из них автор с сочувствием рисует образы людей из "темных закоулков старого общества". О поэме "Автопортрет" Цзан Кэцзя писал: "В заглавии написано "Автопортрет", но это не про меня, ибо жизнь каждого из нас связана с веком". Поэма охватывает годы революции — 1925-1927 — и последующие события. В сугубо реалистической манере, в форме лирического монолога автор ведет свой рассказ о милитаристских войнах, о многострадальной крестьянской судьбе.
Тематика предвоенных лет не ограничивалась, однако, "потерявшей надежду" деревней. В стихах Цзан Кэцзя — протест, гнев, горечь, которые обострились и усилились в годы войны против японских захватчиков. "Я славил солдат, — писал Цзан Кэцзя впоследствии, критикуя свои стихи первых военных лет, — по по-настоящему их не знал. Они лежали в окопах, а я стоял рядом с окопами". Пять лет провел Цзан Кэцзя в районе боевых действий, писал стихи, вел культурно-просветительскую работу (сборники "Походные песни", 1939; "Болото", 1939; поэма "Бутоны старого дерева", 1941). В 1942 г. оп писал: "Я славил свет, оружием сатиры атаковал тьму; мне ясно была видна демаркационная линия правды и лжи, любви и ненависти".
Конец бурного пятилетия застал Цзан Кэцзя в Чунцине.
Человек с войны, он обратился к темам жизни народа в условиях многолетних, непрекращающихся бедствий, вызванных войной. Он видел, в какую бездну завели страну гоминьдановские заправилы, и разоблачал их деяния в сатирических произведениях, вошедших в сборник "Нулевой градус жизни" (1947).
Однако же больше всего Цзан Кэцзя писал о жизни крестьян, о тихой, старой деревне и меньше — о деревне пробудившейся, идущей по зову коммунистов на борьбу. Он сам видел и отмечал эту односторонность в некоторых своих произведениях.
Поэт широко использовал в своих стихах ритмы, мелодии и образы народных песен. Его стихи просты, но эта простота — результат напряженного поэтического труда: "Я ставлю слово, как шахматную фигуру, каждый иероглиф отвечает своему назначению; небрежность, произвольность, бездумность недопустимы. Прослушай звучание слова, взгляни на его цвет, проникнись сокровенной его сутью, найди для него лишь ему принадлежащее место".
Источник: "Сорок поэтов", 1978
* * *
Цзан Кэцзя — поэт-реалист, автор многочисленных сборников и поэм о деревенской жизни, крестьянском труде, страданиях народа в условиях бедствий, вызванных войной.
Цзан Кэцзя не только "крестьянский поэт", но и острый сатирик, бичевавший гоминьдановских заправил ("Нулевой градус жизни").
Поэтика Цзан Кэцзя, выросшая из ритмов, мелодий и образов народных песен, оказала плодотворное влияние на развитие современного китайского стиха.
Источник: "В поисках звезды заветной", 1988
Бессоница ("Безмолвен грешный шум ночей...")
Безмолвен грешный шум ночей,
Дни без сияния лучей,
А сердце, истекающее кровью,
Пылает ярко в глубине теней.
Произошла какая-то беда:
Беззвучно с неба падает вода,
И, за венком венок,
Бесцветные цветы
Куда-то устремились.
Но куда?
Июнь 1932 г.
Источник: "Сорок поэтов", 1978
Богиня улицы ("Эти ножки так умелы и легки...")
Эти ножки так умелы и легки,
Будто ветра непрерывное кружение,
Запахи одежд ее тонки —
Одухотворенность и томление
(И ни слова никогда об утомлении).
У нее всегда в запасе словеса,
Вызывающие радость и волнение,
Взгляд ее, творящий чудеса, —
Жаждущим сердцам одушевление
(Но душа богини не для обозрения).
Горло девичье для песен рождено,
Ее песня бескорыстно людям отдана,
Ей великое умение дано,
Песни радости и горечи поет она
(Только собственные песни не поет она).
Одиночество ночное тяготит,
Лампа тускло освещает эти стены,
Память сердца все прошедшее хранит, —
И вздохнет богиня с горечью смиренной
(В этот миг она одна во всей вселенной).
В день нового 1933 года
Источник: "Пятая стража", 1975
Кладбище ("Неважно, были ли они знакомы или незнакомы...")
Неважно, были ли они
знакомы или незнакомы,
Но жизнь ушла, и здесь они
единой силою влекомы.
Не посторонние теперь,
и нет в них чувства неприязни,
И лепестки с одних могил
летят к соседним без боязни.
О славных подвигах былых
вещает каменная стела,
Дабы прохожий прочитал
все то, что высекли умело.
С годами мхом зарос весь текст
и недоступен стал для чтенья,
Но тот, кому он посвящен,
не выражает возмущенья.
А у иных ни слов, ни стел,
лишь скромный холмик желтой глины,
Но в душах их печали нет
от этой горестной картины.
Уж не нарочно ли они себя
так просто схоронили?
Неужто, освобождены,
они над миром воспарили?
Кричит веселый птичий хор
в весенний день у изголовья,
Но неизменны навсегда
недвижность лиц и губ безмолвье.
Сверчок стрекочет при луне,
печали полно стрекотанье,
И все напрасно — ни слезы,
ни звуков тихого рыданья.
