набирались ученики через год, а то и через два– если были желающие учиться и платить за обучение. Два прошлых года таких не набиралось и лишь в этот год набралось двенадцать юношей, желающих выучиться на учителя начальных школ. Уроки вели учителя городского училища, каждый по своему предмету, и двое учителей закончили Виленский учительский институт, куда намеревался поступить когда-нибудь и Иван.
Ученики были в основном возраста Ивана, но четверо значительно старше: лет на 5-6, которые надумали подучиться основательно, хотя можно было им приехать с домашней подготовкой, выдержать испытания на звание учителя и сразу начать работать.
Ивану и остальным юношам этого нельзя было сделать по малолетнему возрасту, который не позволял им работать самостоятельным учителем до исполнения совершеннолетия или в год исполнения этого совершеннолетия, как намеревался поступить Иван.
Учеба на учительных курсах мало чем отличалась от обучения Ивана в училище перед выпуском: дисциплины те же самые, поскольку им будущим учителям предстояло учить детей в школах этим же предметам, основными из которых являлись письмо, чтение, арифметика, история и география. Если учитель начальных училищ намеревался учительствовать в гимназиях или женских прогимназиях, он должен был пройти дополнительные испытания и получить аттестат учителя начальных классов в гимназии: получалось, что учительское образование Ивана на курсах было не совсем полноценным, потому и требовалась дальнейшая учеба в институте.
Но это дело будущего, а пока Иван входил в установленный ритм жизни самостоятельного юноши, живущего в пансионе при училище, и во всем прочем должен был заботиться о себе сам, как и прочие обитатели пансиона.
Надо сказать, что в этом пансионе были и десятилетние мальчики, что приехали обучаться в городском училище из дальних и ближних сел и проживали в пансионе на полном обеспечении, которое оплачивали их родители. Из юношей возраста Ивана в пансионе проживали лишь четверо: остальные студенты, как их называли в училище, предпочли снять комнаты в городе, как правило, на двоих и с домашним питанием у хозяев, что выходило лишь на рубль дороже, чем Ивану пансион и домашние обеды.
Иван решил пока не менять пансион на жильё, в городе: знакомых у него в этом городе еще не было, и денег, чтобы искать развлечения, тоже лишних не водилось. Отец, как и обещал, высылал ему почтой шесть рублей ежемесячно, да тетка Мария не забывала племянника и от случая к случаю присылала то пять, то десять рублей. Жить на эти деньги в чужом городе было можно, но скромно и любая непредвиденная трата была сродни дырке в кармане: деньги девались неизвестно куда.
Проучившись три месяца, Иван приловчился жить по средствам и с учебой вполне справлялся, так, что оставалось свободное время, которое он заполнил посещением библиотеки в городе, где было достаточно книг, чтобы юноша увлекался чтением, к которому всегда имел склонность.
Иван сдружился сразу со своим соседом Адамом Шанявским, который был православным поляком, родители его с давних времен проживали в Могилевской губернии, обрусели, будучи православными в третьем поколении и потому считали себя русскими, как и сам Адам Шанявский. Видимо, достаток родителей Адама, как и отца Ивана, не позволял давать лучшее образование, чем учительские курсы, но Адам не унывал и подобно Ивану строил планы на дальнейшее обучение, возможно в Краковском университете.
– Поработаю учителем, получу рекомендации, уеду в Польшу, буду учиться в университете и снова стану поляком, – мечтал Адам, когда вместе с Иваном возвращался вечером с домашнего ужина в пансион. Нраву Адам был веселого, но весьма вспыльчив и обидчив – как ребенок, поэтому Иван, уловив эти черты характера своего соседа, никогда не заводил с ним споры и никогда не подшучивал, ибо доказать что – либо в споре, Адаму было невозможно, а любую шутку он воспринимал, как насмешку над собой и вспыхивал гневом.
Во всем остальном Адам был хорошим и честным соседом по жилью и вскоре превратился в верного товарища, всегда готового составить компанию для развлечений, которых кроме посещения библиотеки пока не находилось.
Оба юноши больше всего страдали от отсутствия общения с девушками: возраст требовал разговоров и прикосновений к девушке, но отсутствие знакомых и уклад жизни уездного города не позволяли завести полезные для юноши знакомства с девушками своего возраста.
Горячий Адам, скопив немного денег, на Николу зимнего сходил к гулящей девке снять юношеское томление и, вернувшись в пансион, долго плевался и ругал провинцию, что даже падшие девицы здесь потасканы, неопрятны и не могут удовлетворить толком клиента, который пришел получить немного продажной любви за деньги. Иван, как мог, успокоил шляхтича, рассказав, как ему повезло однажды с гулящей девкой, которая оказалась свеженькой и обучила его обращению с женщиной, а когда он навестил ее через полгода, тоже испытал отвращение и с тех пор по гулящим девкам не ходит.
– Лучше, Адам, книги читать про любовь духовную, чем заниматься плотским грехом с падшей женщиной, – посмеивался Иван над неудачным посещением Адамом публичной девки.
– Тебе легко говорить и терпеть мужское желание, потому, что ты спокоен и холоден как лед, а я горяч, как огонь, хочу женщину и не могу удержаться долго – мы, поляки известные ловеласы по женской части, – возражал Адам.
– Тогда пойди, справься у хозяйки заведения, когда поступят свежие девки и я, пожалуй, составлю тебе компанию, – посоветовал Иван, усмехаясь в усики, которые уже пробивались над верхней губой шелковистой порослью.
– Нет, никогда, не пойду больше к этой жидовке – хозяйке заведения. Обманула она меня, сказала, что девка бойкая, ласковая и молодая, деньги взяла вперед, и в полумраке я сначала не разобрался, а когда прижал девку на кровати понял, что ей лет тридцать и дряблая, вся колышется, словно студень.
Скажи Иван, почему хозяйка заведения жидовка, а девки все русские, хотя и не заведение это вовсе, а так, три девки под прикрытием хозяйки дома? – спросил Адам, немного успокоившись от своей неудачи.
– Откуда мне знать? – удивился Иван, – я околоточный надзиратель, что ли, чтобы следить за гулящими девками? Наверное, есть здесь заведения и с еврейками для евреев. Они живут здесь закрытой для нас жизнью, и что творится у них там, в еврейских кварталах нам неведомо.
На этом разговор юношей о гулящих девках закончился, но нечаянных знакомств с девицами порядочными им так и не удалось завести.
Иван сказал, как – то Адаму, что учась у своей тётки, дружил с ученицей из прогимназии и там устраивались танцевальные вечера и балы по большим праздникам, где и можно было познакомиться с приглянувшейся девушкой из выпускного класса,
