Как и следовало ожидать, Кастл, вдохновленный личным презентом своей будущей жены, выдул уже почти всю кружку и держался на ногах весьма нетвердо.
- Пошли, - скомандовал я ему, - пора меняться одеждой.
Ноги у него заплетались, но с моей помощью мы кое-как выбрались на улицу. Внимания на это никто не обратил, все были охвачены азартом дармовой выпивки. Мало ли куда мужикам надо выйти, до ветру, например.
На улице несчастному обознику стало совсем плохо. Он отключился, повис на моих руках, и мне пришлось ввести дополнительную физическую мощь. Было уже темно и следовало торопиться.
Укромное местечко я подобрал заранее. Между трактиром Мальена и домом его соседа была узкая щель, которая далее расширялась, поскольку соседний дом стоял несколько под углом к трактиру. Я втиснул туда сначала Кастла, а затем пролез сам. Переодевание заняло определенное время, поскольку обращаться с в стельку пьяным обозником пришлось, как с грудным младенцем. Он что-то мычал и упирался, оказывая пассивное сопротивление.
Он был немного крупнее меня, и моя одежда на него влезла с трудом. Зато его комбинезон пришелся мне впору, так как на меня был надет дополнительный комплект местного одеяния, под которым находилось невесомое и неощутимое бронетрико. На бронике я предусмотрительно застегнул свой пояс с монетами, чтобы быть во всеоружии и уже не возвращаться в свое логово.
Бедолага Кастл был бережно уложен на землю лицом вниз. Почему именно так? Дело в том, что неединичны случаи, когда перепившиеся пьянчужки захлебывались своими собственными рвотными массами, лежа на спине. На моей родной планете, разумеется. Рвотных рефлексов у представителей здешнего народа пока не наблюдалось, но береженого бог бережет. Сверху я накрыл его заранее приготовленной циновкой из грубой ткани, чтобы кто-то любопытный не сунул нос в эту щель и не обнаружил неподвижно лежащее на земле тело.
Все, основные задачи были выполнены. Я надвинул козырек кепи на лицо, как можно ниже и возвратился в трактир. Веселье было там в самом разгаре. Все обозники уже приняли по второй, а их главарь уже нетвердой рукой прицеливался и на третью. Чем кардинально отличался местный выпивоха от своего земного собрата, так это сдержанностью своих агрессивных чувств. Если нашему, зачастую, хочется непременно закончить банкет с помощью оглобли или увесистого предмета мебели, будь это не на природе, то эти вели себя очень мирно. Единственное, на что их непреодолимо тянуло, это повращать поднятыми вверх руками и потоптаться по кругу. Прямо, птицы со сложенными крыльями, штопором медленно падающие на землю. Впрочем, в подобный пляс пустились только местные любители эля, сдобренного стаканчиком егоровки. Обозники стояли чинно, и лишь вытаращенные глаза, да внезапные резкие отклонения тел от вертикали свидетельствовали об уровне их опьянения.
Надо отдать должное старшему обознику, опрокинув третий стопарь, он не впал в прострацию, а встрепенулся и отдал своим орлам команду на выход. Приказ был исполнен беспрекословно и обозный народ потянулся на улицу. Здесь он построил подчиненных в шеренгу, пересчитал всех и, встав впереди, в качестве поводыря, повел колонну по радиальной улице в сторону транспортала. Я замыкал вереницу бредущих пошатывающихся фигур. Не потому что боялся лишний раз попасться на глаза старшему, а оттого, что опасался, как бы кто не потерялся в этой темноте. Это вызвало бы дополнительные разборки, стали бы выяснять, кто именно потерялся и меня могли расшифровать, как чужого.
Уходя, я бросил прощальный взгляд на трактир. Семья Мальена стала для меня почти родной. Будут ли они вспоминать о странном пришельце, неожиданно появившемся в их становище и столь же внезапно исчезнувшим? Я был благодарен им за доброе отношение и поддержку. Тех денег, которые я им оставил, хватит да конца жизни, на них можно скупить все имущество становища тканщиков. Вероятно, разбогатев, они перестанут вести громоздкое хозяйство с джалмами, ограничившись трактиром. Что же до Эматы... В любом случае я не мог стать ее избранником. Уверен, что истосковавшийся по женской ласке и семейному уюту Кастл, будет ей превосходным мужем.
Загрузка в транспортал прошла, как говорится, без сучка, без задоринки. Старший обозник, встав у входа, пропускал всех по одному и просто пересчитал личный состав своего экипажа по головам. В лица он не вглядывался - достаточно было характерных комбинезонов и кепи.
Кресел оказалось шестнадцать, и одно из них осталось пустым. Как и другие, я пристегнулся висевшей сбоку металлической сеткой и стал с некоторой тревогой ждать старта. Перенесет ли мой земной организм это путешествие, может, тела обитателей внутри устроены по иному?
Но все обошлось благополучно. Старший обозник поманипулировал своим пультом и меня резко вжало в кресло. Грудь сдавило, дышалось с большим трудом, я съежился и замер. Ощущения дальше были такими, будто огромная рука крепко сжала меня в кулак и зашвырнула в тартары. Я потерял сознание, а когда очнулся, увидел, что обозники уже освобождаются от своих сеток и спешат на выход.
Вместе со всеми я приступил к разгрузке привезенных товаров в одно из помещений громадного склада, возле которого находился и куб транспортала, но на втором заходе включил режим невидимости и сбежал. Здесь уже начинался рассвет. В полумраке за складом возвышались длинные коробки двухэтажных зданий, видимо, это были казармы обозников. Рядом темнела стена забора, высотой более двух метров. Полагая, что его верхушка может иметь сюрпризы в виде колючей проволоки или битого стекла, я включил режим полета и легко его перемахнул.
Город еще спал и был безлюден. Я снял комбинезон обозника и демонстративно положил его на самом виду, положив сверху кепи. Пусть убедятся, что Кастл совершил побег именно в этом месте и удачи им в его безуспешных поисках.
Одежка моя мало отличалась от здешней, разве только более грубой тканью и некачественным пошивом. Но на всякий случай я сразу сменил ее, дождавшись открытия одной из многочисленных лавчонок, торгующих готовой одеждой и обувью. Начиналась новая жизнь, которая оказалась гораздо боле опасной и насыщенной, нежели на предыдущем ярусе.
Глава десятая. Кем быть?
Кем быть?
Наверняка многие, если не все, читали в детстве это знаменитое стихотворение популярного детского писателя. Сейчас этот вопрос встал предо мной, пожалуй, более актуально и остро, нежели известные гамлетовские "быть или не быть?".
Уже четвертый день я жил в главном городе империи. Столица внешне полностью соответствовала своему названию и статусу. Широкие проспекты, застроенные двух или трехэтажными домами (выше строить было нельзя, поскольку по закону ни одно строение не должно было превышать высоту императорского дворца), шикарные магазины, роскошные гостиницы, громадные многолюдные рынки. По вечерам улицы освещались уличными газовыми фонарями. Электричества здесь не знали, поэтому витрины магазинов расцвечивались разноцветной газовой подсветкой, а окна домов выглядели тускловато-желто и однотонно.
Первым делом я купил себе подходящую одежду. Подходящую под что? Просто под среднестатистического горожанина. Большинство здесь одевалось достаточно незамысловато: мужчины в светлые куртки и более темного цвета рубашки и штаны, а женщины в цветастые длинные платья и разноцветные плащи.
К ночи по улицам начинали дефилировать многочисленные щеголи, разодетые, каждый во что горазд, но очень пышно и разнообразно. То же касается и особ женского пола, на головах которых, к тому же, кокетливо сидели умопомрачительные шляпки, причем ни одного повтора по фасону я не приметил. Я отнес эту категорию к местной средней буржуазии.
Меньшее число составляли мужчины, одетые в камзолы и чулки, по типу нашего средневековья. Непременным атрибутом у этой части горожан были усы и клинки в ножнах на левом боку, похожие на наши шпаги времен французского короля Людовика XIV. По моему разумению вооруженные гражданские могли быть по земному определению только дворянами. Дамской части дворянства на улицах отчего-то не наблюдалось.
Еще меньше было офицеров. Их выделяли, разумеется, мундиры и погоны, а также военные награды. Непременные усы и шпаги ничем не отличались от штатских дворянских. Военная каста делилась, в свою очередь, на армейцев и на гвардию. Гвардейцы щеголяли исключительно в голубых мундирах с позолотой, эполетами, аксельбантами и прочей парадной мишурой. Армейское обмундирование тяготело, преимущественно, к защитным цветам, а вот погоны были разноцветными, по-видимому, в соответствии с родом войск. При этом вояк в гвардейской экипировке было в разы больше, чем армейцев. Столица, однако...
Наконец, каменные мостовые, время от времени, сотрясал грохот колес и дробный стук подкованных копыт. Это проносились закрытые кареты, запряженные двойкой-тройкой лошадей, а также открытые одноконные коляски. К этому времени я уже знал, что четверкой лошадей (и более) мог запрягаться лишь экипаж самого императора. Автомобилестроения в империи не знали. Сквозь окна карет можно было различить надменных дам в мехах и чопорных джентльменов в темных камзолах, только более строгого и узкого покроя - нечто вроде современных смокингов. В колясках восседал народ попроще, чем в каретах, но также одетый построже и побогаче, нежели люд, шатающийся по вечерним улицам. Безусловно, это была местная знать, аристократия, придворные вельможи - назовите, как хотите. Одним словом - высшая элита империи.
