Для Рэддинга это было бы крайней мерой. Он убил бы Дина только поверь он, что
действительно потерял его – а Дэниел Рэддинг не считал это возможным.
— Нет, — согласился Дин, — он не желает мне смерти, но если бы один из Н.О.
взбунтовался, если бы пришел сюда, чтобы убить меня, мне пришлось бы защищаться.
Возможно, Рэддинг считал, что всё должно кончиться именно так – Дин убивает его
учеников. Рэддинг считал Дина продолжением себя самого. И, конечно, он думал, что Дин победит
– ну, а если это ему не удастся, может, он заслуживает смерти. За свою слабость.
За то, что не был сыном своего отца.
Зазвонил телефон. Мои мышцы напряглись. Я замерла, без возможности пошевелиться, без
возможности дышать. Через две секунды телефон перестал звонить. Кто-то поднял трубку.
Пожалуйста, пусть им удалось вовремя найти его. Пожалуйста, пусть им удалось вовремя
найти его.
— Дин, — моё горло внезапно пересохло, но мне всё же удалось выдавить его имя. Он
сидел так близко и абсолютно неподвижно. – Прошлым летом, после всего, что произошло, Майкл
сказал мне разобраться в моих чувствах. В моих чувствах к тебе.
Я не знала, почему говорю это именно сейчас – но я должна была. С минуты на минуту
появятся новости. В любой миг, всё может измениться. Я чувствовала себя словно поезд,
проносящийся сквозь туннель.
Прошу, пусть больше не будет трупов.
— Таунсенд… он что-то для тебя значит, — так же хрипло, как и я, произнес Дин. – Он
заставляет тебя улыбаться.
А ты заслуживаешь этого, — я буквально слышала, как он думает об этом, слышала, как
он сражается с желанием произнести слова, которые ему всё же не удалось сдержать в себе.
— И что же ты поняла?
Он спрашивал. А раз уж он спрашивал, значит, он хотел знать, значит, ответ на этот вопрос
был для него важен. Я сглотнула.
— Ты… Дин, я должна знать, что ты чувствуешь. Ко мне.
В любой миг всё могло измениться.
— Я чувствую… что-то, — запинаясь произнес Дин. Он развернулся ко мне, касаясь ногой
моей ноги. – Но я не знаю, смогу ли я… Не знаю, достаточно ли этого, — он сжал мою руку на
тюбике помады, накрывая мою ладонь своей. – Не знаю, смогу ли я…
Смогу что? Открыться? Отпустить прошлое? Рискнуть, позволив кому-то стать для
тебя настолько значимым, что потеряй ты его, ты окажешься за гранью?
У подножья лестницы появился Майкл. Дин выпустил мою ладонь.
— Они нашли его, — произнес Майкл, замирая и глядя на нас. – Команда Бриггса нашла
Кристофера Симмса.
Они схватили Кристофера Симмса у кофейни, где он поджидал девушку. В его грузовике
нашли пластиковые хомуты, охотничий нож, тавро и черную нейлоновую удавку.
Тело за телом, — обещал Рэддинг. — Поэтому что вы недостаточно умны. Потому что
вы слабы.
Но мы не были слабыми, и на этот раз, мы победили. Тот охотничий нож уже никогда не
поранит кожу очередной девушки. Её руки не будут связаны за спиной. Она не почувствует, как
раскаленный метал прожигает её плоть.
Мы спасли ту девушку из кофейни, как однажды мы спасли Маккензи Макбрайд. Ещё одна
жертва была бы сейчас мертва, не сядь я за стол напротив Дэниела Рэддинга. Не рань его Стерлинг
настолько, что он решился пытать нас правдой. Не будь Лия там, по ту сторону зеркала, в поисках
лжи, которой не последовало. Не догадайся Слоан, что Лия не ошиблась.
Как бы всё кончилось, если бы мы с Майклом не встретились с Кларком, если бы Дин не
навестил Трину?
Дин ушел, по-своему стараясь разобраться с этими новостями. Майкл решил поработать
над своей машиной. Я стояла на заднем дворе, сжимая в ладони помаду «Красная Роза» и не сводя
глаз с мусорного бака.
Я стала одной из «Естественных», надеясь, что смогу уберечь другую маленькую девочку
от возвращения в залитую кровью комнату. Вот, чем мы занимались. Мы спасали людей. И всё же,
я не могла выбросить помаду. Я не могла захлопнуть дверь, ведущую к моему прошлому.
Ты никогда не найдешь человека, убившего твою мать.
Как Рэддинг мог узнать об этом? Он и не мог. Но и я не могла отключить ту часть моего
мозга, что думала о сплетнях между заключенными. Как отец Дина вообще узнал, что моя мать
умерла?
— Не делай этого, — за моей спиной со мной появился Майкл. Я сжала пальцы на помаде и
опустила её в передний карман джинсов.
— Не делай чего? – спросила я.
— Не думай о том, что заставляет тебя почувствовать себя маленькой и напуганной, словно
ты застряла в туннеле без света в конце.
— Ты стоишь за моей спиной, — не оборачиваясь, произнесла я. – Как ты можешь
прочитать мои эмоции, не видя моего лица?
Майкл сделал шаг и оказался передо мной.
— Я бы рассказал тебе, — произнес он, — но тогда мне пришлось бы тебя убить, — он
замолчал. – Слишком рано?
— Шутить о моём убийстве? – сухо спросила я. – Никогда не рано.
Майкл протянул руку и отбросил прядь волос с моего лица. Я замерла.
— Я знаю, — сказал он. – Я знаю, что он тебе не безразличен. Я знаю, что тебя тянет к
нему. Я знаю, что тебе больно, когда ему причиняют боль. Я знаю, что он никогда не посмотрит на
тебя так, как смотрит на Лию, знаю, что ты для него не сестра. Знаю, что он хочет тебя. Он ничего
не может с собой поделать. Но ещё я знаю, что иногда он ненавидит себя за то, что хочет тебя.
Я вспомнила о сидящем на лестнице Дине, о его словах – он что-то чувствовал, но не знал,
достаточно ли этого.
— В этом разница между нами двумя, — сказал мне Майкл. – Я не просто хочу тебя, —
теперь обе его руки покоились на моём лице. – Я хочу хотеть тебя.
Майкл был не из тех, кто позволяет себя чего-то хотеть. А уж если он чего-то хотел, то
никогда не признавался в этом. Он никому не позволял забраться ему в голову. Он боялся
разочароваться.
— Я здесь, Кэсси. Я знаю, чего хочу, и я знаю, что стоит тебе ослабить хватку, стоит тебе
позволить себе, ты тоже почувствуешь это, — он едва ощутимо провел ладонью по моей шее. – Я
знаю, что тебе страшно.
Моё сердце билось так сильно, что я чувствовала, как пульс эхом отдавался где-то в моём
животе. Мою голову заполнил круговорот воспоминаний, словно вода хлынула из сломанного
крана. Майкл заходит закусочную, где я работала в Колорадо. Майкл в бассейне посреди ночи, его
губы на моих. Майкл опускается на диван рядом со мной. Майкл танцует со мной на газоне.
Майкл работает над машиной.
Майкл не давит на меня, стараясь быть хорошим парнем. Ради меня. Но в моей голове был
не только Майкл, был ещё и Дин.
Дин сидит рядом со мной на ступеньках, его колено касается моего. Моя рука окунает в
воду его окровавленные костяшки. Секреты, которыми мы делились. Я опускаюсь на колени в
пыли у забора рядом с его старым домом.
Майкл был прав. Мне страшно. Я боялась своих собственных чувств, боялась желать,
жаждать, любить. Боялась сделать больно любому из них. Боялась потерять кого-то, кто был мне
не безразличен, вслед за теми, кого я уже успела потерять.
Но Майкл был здесь, говорил о своих чувствах. Он менял правила игры. Он просил меня
выбрать. Он говорил: «Выбери меня».
Майкл не притянул меня к себе. Он не склонился ко мне. Выбор был за мной, но он был так
близко, и мои руки медленно скользнули к его плечам.
Его лицу.
И всё же, он ждал – ждал, чтобы я заговорила, а, может, чтобы я сократила расстояние
между нами. Я закрыла глаза.
В следующий раз, когда мои губы коснуться твоих, — вспомнила я слова Майкла, —
единственным человеком, о котором ты будешь думать, буду я.
Суматоха в моей голове затихла. Я открыла глаза и…
Вокруг заиграла мексиканская музыка. Я подпрыгнула на полтора фута в воздух, а Майкл
чуть не потерял равновесие, опираясь на больную ногу. Мы одновременно обернулись и увидели
Лию, с набором колонок в руках.
— Надеюсь, я ничему не помешала, — громко произнесла она, стараясь перекричать
музыку.
— «Feliz Navidad»? – спросил Майкл. – Серьезно, Лия? Серьезно?
— Ты прав, — произнесла она, так спокойно и сдержано, как только мог говорить человек,
кричащий, чтобы его было слышно за звуками абсолютно несвоевременной рождественской
песни. – Сейчас даже не октябрь. Я переключу песню.
Из задней двери выглянула Слоан.
— Эй, ребята, — сказала она, куда более жизнерадостно, чем на протяжении всех этих
дней. – Вы знали, что бензопила производит звук громкостью в сто десять децибел?
Майкл выглядел болезненно, но даже он никогда не решился бы обидеть Слоан.
