клубами. Вот что ей ответить? Мол, я это уже не я?
— Айлин, дорогая, — я погладил ее руку, лежавшую на моем голом, окровавленном животе. — Все сложно. Я не могу ответить на твой вопрос. Но точно могу сказать, что ты мне очень дорога, и ближе всех, если не считать, конечно, маму.
При мысли, что мама сегодня дома целый день, и мне придется появиться перед ней в таком виде, я почувствовал серьезное беспокойство. Рубашку бы, да и сюртук со брюками надо бы сменить до явления домой. Купить новые? Денег у меня меньше тридцатки, и на нормальную одежду не хватит, разве что на рубашку.
— Что с тобой, Саш? — Синицына тут же почувствовала мое беспокойство.
Я ей кратко объяснил суть проблемы.
— Можем сначала зайти ко мне? Попрошу у папы что-нибудь из одежды для тебя. Заодно помоешься, — предложила она.
— Нет, Айлин. Посвящаться в неприятности твоих родителей тоже не дело, — отверг я, докуривая. — Просто пойдем ко мне. Ты зайдешь первой и скажешь маме, что я попал в небольшую неприятность, и чтобы она не волновалась слишком. В общем, нужно ее подготовить. Потом в ее комнату во всей красе зайду я.
— Ладно, — согласилась она. — Только когда она увидит твое лицо, а потом столько крови на одежде, то сразу поймет, что неприятность на самом деле очень-очень большая.
— Придется соврать. Скажем, что это чужая кровь, — я глуповато усмехнулся опухшими губами. Да, идея сама по себе была глупой. Но не ходить же мне сейчас в таком виде по одежным магазинам. Тем более в нашем районе таковых почти не было, ближайший находился по ту сторону Москвы-реки за Татарским мостом.
С тонким свистом над крышами домов пролетела вимана. Пролетела совсем низко, ярко сверкая за солнце начищенной бронзой. Мы подняли головы, любуясь огромной воздушной машиной — она ушла куда-то в сторону Седьмой Имперской башни.
— Идем, — я решительно встал, почти не замечая режущей боли.
Мы быстро выбрались на Нижегородскую и рядом с бронзовой стелой у храма Гермеса, я увидел… Кого бы вы думали? Сухрова! Сначала лишь одного Сухрова, а потом разглядел, что двое из тех четверых мерзавцев, напавших на меня, вполне по-дружески стоят возле него. Вот и все: недавние домыслы получили неопровержимое подтверждение. Еграм Сухров не заметил меня, он сказал что-то еще тем парням. Долговязый, вероятно бывший старшим в банде этой гопоты, кивнул, и мой одноклассник направился в сторону остановки маршрутомобиля, где уже собирался народ. А я, поглядывая ему вслед, едва не столкнулся нос к носу с долговязым и его дружком в темной кожанке.
— Ты⁈.. — рот долговязого распахнулся во всю ширь, являя редкие зубы и безумное удивление. — Ты что, сука, бессмертный⁈ — хрипло выдохнул он, медальон с мрачным ликом Морены качнулся на его голой груди.
Людское удивление — иногда штука очень забавная и приятная. Я с ним сталкивался много раз в самых разных формах: от обмороков, до приступов безумия или ярости. Физиономия парнишки вытянулась, побледнела, губы дрогнули.
— Да, малыш. Это я. Жив и теперь для тебя очень опасен. Свидимся скоро. Уверяю, нож тебе не поможет, — схлестнуться с ним прямо здесь и сейчас, не входило в число моих первых желаний. Сейчас я чувствовал значительную слабость от ран и еще не освоился с новым телом. Но дать мерзавцу понять, что скоро у него будут проблемы, стоило.
Айлин, догадавшись кто перед нами, поначалу испугалась, вцепилась в мою руку, но тут же отбросила робость и пошла в наступление — вскрикнула:
— Ах какая неудача! Для вас! Вот и полиция! — она явно врала. — Сейчас вас схватят! На рудниках сдохните!
На выкрики моей подруги, тут же привлекшие внимание прохожих, долговязый отреагировал нервно: завертел головой, заозирался. Тот, что в кожанке, даже глаза вытаращил и сделал пару бодрых шагов назад.
— Ладно. Свидимся, раз так хочешь, — прорычал долговязый. Не испытывая судьбу, вместе с дружком он поспешил в сторону святилища, где можно было затеряться в толпе.
— Саш, не надо с ними связываться. Ясно же, они — отморозки с уличной банды. Одет как поклонник Морены: эти цепи, шипы, злость в глазах… Может даже служат Меднорукому. Пожалуйста, Саш, не цепляйся с ними! — увещала меня Айлин по пути к дому.
Я же, будто слушая ее, то кивал, то пожимал плечами где-то невпопад. Сам тем временем прокручивал в уме, все то, что осталось в памяти о двух предыдущих нападениях на прежнего меня. И уже подходя к дому почувствовал, что за нами хвост. Что-что, а слишком внимательный взгляд в спину я всегда умел чувствовать без всякой магии. На углу дома Астафьевых я остановился, наклонился, словно поправляя шнуровку на туфлях и посмотрел назад. В нашем направлении недалеко позади шли два паренька, постепенно замедляя шаг. Откуда-то возникла уверенность, они — люди того долговязого. Послал, чтобы узнать, где я живу? Да глупости это, ведь Сухров знает, где мой дом. Зачем еще кому-то хвостом за мной ходить? Ну пошли, так пошли — ладно.
Закончив со шнуровкой, я решительно направился к дому, оглядывая наш двухэтажный родовой особняк с заслуженным уважением. Вместе с Айлин поднялся по ступеням между колонн. Вот здесь мне немного не повезло. Раньше, чем я успел дотянуться до ручки входной двери, ее открыл слуга — Антон Максимович. Увидел меня и хрипловато заорал:
— Ваше сиятельство! Елена Викторовна! Скорее! Беда!
Старый дурак! Зачем панику поднимать⁈ И мама, как назло, оказалась не наверху, а в гостиной.
— Ваша сиятельство, — загораживая меня, попыталась начать Айлин. — Елена Викторовна, вы только не пугайтесь! Это не…
— Саша! — вскрикнула мама, бледная и собираясь выслушивать Синицыну. — Боги! Заступница Небесная! Антон! Быстро за врачом! — распорядилась она, взмахом руки отсылая слугу.
— Это не Сашина кровь… — нерешительно проговорила Айлин. — Вы не пугайтесь, пожалуйста. Это все из-за меня, — совсем тихо добавила она.
— Айлин, ты здесь точно не при чем, — бережно оттеснив ее с прохода, я вышел вперед. — Мама, а давай без паники. Ты всегда была рассудительной: раз я пришел сам и твердо стою на ногах, значит ничего страшного не произошло. Зря за врачом послала, — я глянул в след Антону Максимовичу, поспешившему по коридору к общему коммуникатору. — Уверяю, из-за нескольких синяков и ссадин, не стоит беспокоить лекарей. Все что мне нужно, это только помыться и переодеться. Попроси, пусть Надежда Дмитриевна подготовит что-то чистое. Я на пару минут в ванную.
— Как ты можешь так, говорить⁈ Себя в зеркало видел⁈ — графиня еще более повысила голос. — Немедленно ложись на диван, — она указала на тот, что стоял у второго окна гостиной, — Я сама решу, что тебе нужно. Ты сейчас не в том состоянии, чтобы своевольничать. Надежда Дмитриевна! Скорее сюда! Айлин, стой пока здесь, потом расскажешь всю правду, что случилось. Так полицию… Полицию пока не надо, — последнее она сказала уже негромко.
Нет, я понимаю, мама есть мама: материнская забота, обалдение от моего вида… только не нужно мной, вольным Астерием, управлять как маленьким мальчишкой.
— В общем так, я в ванную, принесите кто-нибудь чистую рубашку и брюки, — решил я, скидывая туфли и тут же поймал на себе прямо-таки огненный взгляд маминых карих глаз. Так и хотелось сказать: «Да, я вас понимаю, Елена Викторовна, прежний Сашенька был несколько более покладист. Придется вам, ваше сиятельство, привыкать к переменам. Их будет много». Повернулся к Синицыной и попросил: — Айлин, пожалуйста, присядь пока в кресло. Я быстро.
— Саша! — Елена Викторовна резко качнула головой, разметав каштановые локоны. — Ты почему вредничаешь⁈
— Потому, мама. Потому, что я лучше знаю, что мне сейчас нужно. Я не хочу уделать диван кровью. Мне некомфортно в грязной, липкой одежде. Все, вопрос мелочный и он исчерпан! — я направился по коридору, подсвеченному кристаллами в дымчатом стекле. Сделав несколько шагов, обернулся: — И насчет «всей правды»: Айлин не может ее знать. Она опоздала к началу этого представления с мордобитием. Всю правду знаю только я. Вернусь, расскажу. А мою подругу не надо мучить расспросами.
— Вы посмотрите на него! — вспылила графиня.
Я спиной почувствовал, как она недовольна своим сыном. Все-таки прежний
