Прислонившись к стене, Сейл задумчиво уставился на
пустую улицу Ремесленников – младший-Джейсон
опаздывал. Скиталец знал, что юноша получил его записку;
знал, что тот жаждет дослушать историю «Бродяги» до
конца. И догадывался, что талант его отца рано или поздно
проявится и у наследника Лиджебая, а потому, очень
боялся не успеть помешать этому.
Время неумолимо отчитывало драгоценные минуты.
С моря опять подул пронизывающий ветер Сти, который до
этой поры встречался только в Ледяном море. Береговой
колокол возвестил о штормовом предупреждении.
В подворотне возник и исчез черный, словно смоль, кот.
Из глубины города донеслись тревожные крики. Холод,
наполнивший Прентвиль до краев, вновь потревожил
вконец окоченевших жителей. Многолюдные улочки
быстро пустели, оставляя после себя неприятный привкус
покоренности перед жуткой стихией.
Рик все еще задерживался.
Что-то не так! Хитроумный план Скитальца трещал по
швам. Еще не зная почему, он внезапно почувствовал свое
поражение. И в следующий миг его опасения
подтвердились.
Любой житель Прентвиля принял бы этого человека за
рыбака из городка Литви, или одиноких восточных
поселений, приютившихся у острых скал Мон-парта.
Бросив быстрый взгляд на короткую куртку, широкополую
шляпу и заправленные в высокие сапоги потрепанные,
свободные штаны, кто-то даже смог бы разглядеть в
незнакомце - боцмана с торговых судов тружеников-титлов,
торговавших душистым табаком и острыми специями – и
сопутствующий запах был тому лишним подтверждением.
Но и одни, и другие: оказались бы не правы. Желавший
оставаться в тени человек, не обременял себя выбором
изысканных нарядов, подчеркивающих его высокий статус.
Он был далек от подобных проблем. А людские заботы и
мысли интересовали его еще меньше.
Скиталец сразу узнал Призрака. Иначе назвать грузного,
мрачного мужчину в широкополой шляпе он просто не
осмелился.
Уверенной поступью тот приближался к таверне
«Адмирала Тревли». Шляпа медленно поворачивалась то
вправо, то влево – Призрак внимательно следил за каждым
прохожим, не упуская из вида ни одной мелочи.
Прижавшись к стене, Скиталец попытался, как можно
сильнее скрыться за занавесом мрака, ощутив отчаянное
биение собственного сердца: такое громкое, что его набат
слышен даже на берегах далекой Цицильи.
Остановившись у входа в таверну, Призрак вытряхнул
трубку и, немного потоптавшись на месте, исчез в толпе
бывших моряков. Только сейчас Скиталец, наконец,
догадался, что привело Сквидли к «Адмиралу Травли».
Все дело было в сыне Лиджебая Джейсона. Именно он
стал глазами и ушами Призрака.
И получалось: Скиталец не успел предотвратить
неизбежное.
Скивдли получил власть над юношей, стал сильнее, окреп
и приобрел новую человеческую оболочку. И убеждать себя
в обратном - не имело никакого смысла. Скиталец
чувствовал это собственной кожей. Призрак, который
двадцать лет назад явился к ним на «Бродягу» стал не
просто проклятием для всех членов команды, он
предопределил судьбу каждого, кто выжил в ту ужасную
ночь, когда корабль достиг берегов Турлеско. И никакие
заклятия и молитвы не могли избавить выживших каперов
от новой встречи с Призраком.
И эта встреча для них должна была стать последней.
* * *
Случайные прохожие забредали в таверну частенько, но
в основном здесь кутили постоянные клиенты, которых знал
весь город: попрошайки, носильщики, реже мастеровые и
торговцы. Именно с их легкой руки городские новости
приобретали статус сплетни и разлетались по Прентвилю,
быстрее звонкого горна форта Мантаса.
К чужакам завсегдатаи относились по-разному: кто не
обращал внимания – слишком уж много путешественников
забредало в ремесленный квартал; а иные наоборот,
страстно следили за каждым, не упуская ни одного нового
лица – ведь любой незнакомец мог стать для них началом
очередной, новой сплетни.
Но сегодня все вышло иначе. И появление человека в
потрепанном рыбацком наряде не заметил никто. Он
просочился среди широких столов, опустошенных бочек и
широких спин моряков, как острый нож сквозь масло. Даже
самый рьяный пустослов Рупс Карги и тот равнодушно
отнесся к незнакомцу, бросив в его сторону один
единственный взгляд. Обычно он любил оглядывать гостей
с ног до головы, делал определенные смелые выводы,
добавлял немного лжи, и словно истинный кулинар
преподносил выдуманную историю о незнакомце, не хуже
нового душистого блюда. В этот самый момент сплетня и
начинала самостоятельную жизнь, со временем обрастая все
новыми подробностями. И вскоре уже сам Рупс не мог
вспомнить – он ли сочинил эдакую глупость или автором
был его брат близнец Квинс, который тоже умел
выдумывать новости получше местных газетных писак и
даже приучил к данному занятию старшего сына.
На это раз пустослов уже выстроил в голове удивительную
историю, как старый рыбак, потерявшись в море, причалил
к Прентвелю, совершенно позабыв: из каких он краев, и как
попал в неизвестный ему город.
Сплетня родилась неслучайно: немного рассеянный, но
при этом весьма проницательный взгляд здоровяка
облаченного в широкополую шляпу и парусиновую куртку,
был чужим, словно он и вправду заплутал, не только в
пространстве, но и во времени.
Мысленно повторив эту историю еще раз, Рупс уже
смаковал ее, представляя, тот приятный момент, когда
поведает слух о странном рыбаке своим многочисленным
приятелям. Отвлеченно зевнув, он налил себе еще рома, а
когда повернул голову, очень удивился – незнакомец сидел
напротив и немигающим взглядом изучал его сухое
морщинистое лицо.
- Очень интересная мысль. Даже не думал, что в голове
такого жалкого человека как ты, могут возникать подобные
шедевры глупости, - произнес гость. Сняв шляпу, он наспех
разгладил длинные, местами поредевшие волосы и
небрежно кинул свой головной убор на край стола.
- Простите мистер, но я не звал вас на беседу. И уж тем
более я вряд ли похож на милосердного монаха, желающего
бесплатно накормить первого встречного.
Рупсу явно не понравилась выходка незнакомца.
Бесцеремонные поступки здесь случались частенько, но
касались исключительно прислуги и хозяина питейного
заведения. А тот фортель, что продемонстрировал гость,
напомнил пьяные выходки пиратов, которые давно
присмирели под пристальным оком жесткой власти
местного бургомистра.
- Идите прочь, мистер. Не вынуждайте меня принимать
крайние меры, - грозно сдвинув брови, продолжил
сплетник. Среди местных посетителей он пользовался
уважением и в споре с чужаком, мог рассчитывать на
определенную поддержку, от чего и позволил себе
повысить голос.
В ответ на это, гость повел себя еще более непредсказумо.
Уголки его рта подались вверх, и на лице возникло некое
подобие улыбки. Немного подождав, он одарил Рупса
одобрительным взглядом и произнес:
- Молоть всякую чушь тебе удается весьма неплохо,
словобрех - люди верят тебе. А вот извергать страх, у не
получается - слишком ты труслив для словесного абордажа.
И сколько ты не желал стать чуточку смелее, у тебя так
ничего и не вышло.
Собеседник открыл рот, но так и застыл на месте.
Прозорливый незнакомец оказался прав абсолютно во всем,
от первого до последнего слова. Читая Рупса Карги, как
открытую книгу, он знал про него все наперед. И даже
сейчас, когда возмущение переполнило словоплета до
кроев, он так и не решился ничего возразить. Он пытался
взбунтоваться, накинуться на незнакомца с кулаками,
отстоять свою поруганную честь, но вместо этого внезапно
поник и опустил глаза не в силах даже чуточку оправдаться.
Гость победно кивнул.
- Все так и есть, Рупс. Я нигде не ошибся, ведь верно? Ты
разносишь по городу сплетни, как дикая чума разносит
пыльцу болезни по проклятым городам. Но тебе не дано
открыто вступить в дуэль с собственной трусостью.
Словоплет коротко кивнув в ответ. Его любимое оружие
было обезврежено, так и не сделав ни одного залпа.
