Макаров, сменивший Хвостова на посту министра юстиции, был действительно назначен вопреки желанию царицы и Распутина, питавших к нему давнюю и прочную антипатию. Вызвано это было тем, что в бытность свою министром внутренних дел Макаров собрал и представил царю материал, разоблачавший Распутина, с тем чтобы удалить его от двора. Это стоило Макарову поста и долгой опалы, которая фактически не прекратилась и в момент нового назначения. На этом назначении, как признавал сам Макаров, настоял перед царем Штюрмер 272.
Самое забавное здесь, что Штюрмер выдвигал своего кандидата в интересах Распутина и царицы. Дело в том, что он и Макаров находились в самых дружеских отношениях и были полными политическими единомышленниками. Макаров входил в ядро политического салона Штюрмера, в Государственном совете они сидели на одних скамьях. Вот на эти личные отношения и рассчитывал Штюрмер. Опираясь на них, он думал добиться от Макарова того, чего не смог добиться от Хвостова,— прекращения дела Сухомлинова; этого так жаждали Распутин и его августейшая покровительница.
Но Штюрмер ошибся. Хотя Макаров и был деятелем крайне · правого направления, но его нравственные и государственные Критерии были выше критериев Штюрмера. Макаров отказался к
вящему удивлению и разочарованию своего патрона. Так же поступил Макаров с делом Манасевича-Мануйлова, тем самым предопределив вопрос о скорой отставке.
Что касается царицы и Распутина, они с самого начала были против какого-либо выдвижения Макарова. Особенно опасались они, что он снова может стать министром внутренних дел. «Наш Друг,— писала царица 29 марта 1916 г.,— очень просит, чтобы ты не назначил Макарова министром * внутренних дел... вспомни, как вел себя во время истории с Илиодором и Гермогеном (выступавшими с разоблачением Распутина, за что подверглись опале.— А. А.'), кроме того, он никогда не вступался за меня, потому было бы большой ошибкой дать ему подобное назна-
97 4 J
чение» .
Назначение Макарова министром юстиции было встречено царицей с нескрываемым бгорчением. «Увы, назначен Макаров (опять человек, враждебно относящийся к твоей бедной старой женушке, а это не приносит счастья),— сообщала она в ставку 16 июля,— и я должна обезопасить.., нашего Друга, а также Питирима», для чего на завтра вызван Штюрмер 2". За день до убийства Распутина царица, ссылаясь на мнение «Друга», что Макаров опасен и якобы держит в своих руках Трепова, потребовала скорейшей замены его Добровольским 275.
Как свидетельствовал Белецкий, Распутин незадолго до смерти говорил ему, что он не успокоится до тех пор, пока не добьется прекращения дела Сухомлинова, и что императрица и он считают Макарова главным препятствием в осуществлении этой цели. Поэтому «по его Настоянию Макаров будет сменен, и его должность займет М. А. Добровольский, которого он уже рекомендовал
О Т А
вниманию императрицы и государя» .
Чтобы покончить с утверждением Штюрмера о якобы непричастности Распутина к министерским назначениям, укажем еще на двух министров, которые действительно получили свои посты без санкции последнего. Одним из них был Д. С. Шуваев, сменивший Поливанова и пробывший в должности военного министра с 17 марта 1916 по 1 января 1917 г., другим — А. Ф. Трепов, ставший преемником Штюрмера, а до этого занимавший пост министра путей сообщения, который он получил после отставки Рухлова.
Собственно против Шуваева как такового царица и «Друг» вначале настроены не были. Он их не устраивал только потому, что перебежал дорогу их собственному кандидату — М. А. Беляеву. Поэтому, когда царь 10 марта сообщил: «Наконец-то... нашел заместителя (в смыслё преемника.— А. А.) для Поливанова — это Шуваев, которому я могу вполне доверять», царица на это известие отреагировала осторожно: «Я много думала б Шуваеве и сомневаюсь, способен ли он занимать такое место и сумеет ли выступать в Думе (так, как нужно с ее точки зрения.— А. А.) » 277. Когда Николай И заверил ее в письме от 14 марта, что «добрый, старый Шуваев как раз подходящий человек на должность военного министра», так как «он честен, вполне предан, нисколько не боится
Думы и знает все ошибки и недостатки этих комитетов» 278, Александра Федоровна (а следовательно, и «Друг») была более или менее успокоена.
Однако, когда выяснилось, что Шуваев отказывается выполнять просьбы императрицы как незаконные, а также принимать Распутина и уволил с должности помощника военного министра Беляева 279, позиция Александры Федоровны определилась твердо: Шуваева уволить, а на его место назначить Беляева. «Положительно я думаю, что Беляев был бы на месте, а Шув[аев] более пригоден для улажения продов [ольственного] вопроса, так как он прекрасно поставил дела интендантства»,— писала она 17 августа 1916 г.280
Следует отметить, что в данном случае царица, характеризуя Шуваева, была в общем права. Он действительно не годился на роль военного министра. Правда, Беляев подходил к этой роли еще меньше, но это уже был другой вопрос. До своего назначения на министерский пост Шуваев в течение ряда лет был главным интендантом военного министра, а с декабря 1915 г. главным полевым интендантом и действительно очень хорошо проявил себя в этом качестве. Более того, он оказался совершенно честным человеком, жившим исключительно на жалованье. На фоне возглавленного им ведомства, где коррупция порой принимала легендарные размеры, он поистине казался белой вороной.
Но к должности военного министра ни по образованию, ни по способностям Шуваев совершенно не годился. Как мы помним, его кандидатура была подсунута царю лейб-медиком Федоровым и Ниловым, которые руководствовались исключительно личной неприязнью к Поливанову. У всех в ставке, писал Шавельский, в том числе и у Алексеева, назначение Шуваева вызвало «искреннее изумление»281. Даже в кабинете Штюрмера это назначение «произвело на всех самое удручающее впечатление» 282.
Когда 15 марта Поливанова уволили, показывал Милюков, на его место был «назначен, к общему недоумению, еще один кандидат ниже уровня и ниже элементарного требования — Шуваев... Шуваев очень почтенный человек, его деятельность по интендантству всегда вызывала наше сочувствие... Но в качестве военного министра мне совершенно было ясно, что он совершенно не на месте. Человек слишком элементарных понятий и психологии и со слишком малым знанием. Его председательствование в особом совещании (по обороне.— А. А.) производило жалкое, смехотворное впечатление» 283.
Увольнение Шуваева последовало 3 января 1917 г., но, разумеется, не по тем соображениям, которые привел Милюков.
Что касается назначения Трепова вместо Штюрмера, то оно явилось следствием известной растерянности не только царя, но и царицы и Распутина, возникшей в связи с известными выступлениями в Думе в начале ноября 1916 г. Попытки спасти Штюрмера на посту премьера окончились безуспешно, и надо было срочно его заменить, причем таким человеком, который взял бы на себя
задачу как-то поладить с Думой, не меняя при этом реакционного курса. Подходящего кандидата не оказалось, и царю пришлось остановить свой выбор на Трепове, пользовавшемся репутацией твердого человека и к тому же единомышленника Штюрмера в Государственном совете. Даже царица в какой-то мере понимала неизбежность этого назначения, которое, однако, и ею и царем мыслилось как сугубо временное. 7 ноября Александра Федоровна, ссылаясь на мнение «Друга» и Протопопова, предлагала царю отправить Штюрмера в трехнедельный отпуск, а после того как Дума в декабре будет распущена, он сможет вернуться. На эти же три недели обязанности премьера придется возложить на Трепова, хотя она так и не может осилить своего нерасположения к нему 284. Такое же нерасположение испытывал к Трепову и царь. Обстоятельства заставили изменить этот план. Буквально с первого же дня назначения Трепова главой правительства императрица повела против него самую ожесточенную кампанию, особенно когда узнала, что Трепов обусловил свое согласие на премьерство отставкой Протопопова и удалением Распутина.
«Трепов мне лично не нравится...— писала царица 10 ноября, еще не зная об условиях нового премьера,— и если он не будет доверять мне или нашему Другу, то, думается, возникнут большие затруднения» 285. «Не подчиняйся такому человеку, как Трепов (которому ты не можешь доверять, которого ты не уважаешь)... Как Тр[епов] и Родзянко ( со всеми злодеями) на одной стороне, так я, в свою очередь, стану против них (вместе с святым божьим Человеком) на другой. Не поддерживай их — держись нас»,— взывала царица к своему супругу 5 декабря, т. е. на другой день после его отъезда из Царского Села, куда его вызвали, чтобы отстоять Протопопова 286.
