– Пожалуй, нам лучше уйти отсюда, – как бы невзначай предложил Рэйн. Завсегдатаи таверны недоверчиво смотрели на них. Могла завязаться новая драка.
– Согласен.
Провожаемые недобрыми взглядами, друзья вышли из кабака на освещенную масляными фонарями улицу.
– Полагаю, тебе надо немного отвлечься от того, что связано с… э… твоей недавней помолвкой, – осторожно заметил Рэйн.
– Я сам себя отправил в ад на всю оставшуюся жизнь, – мрачно произнес Доминик.
– Ты ведь любишь ее, зачем себя обманывать.
– Не мели чепухи.
– Разве нет?.. Что же. Тем лучше. Тогда тебе вообще не о чем беспокоиться. Ты будешь жить, как жил, срывая цветы удовольствия со всех доступных клумб. Многие женщины были бы счастливы, если бы их не принуждали выполнять свой супружеский долг.
– Только не Кэтрин, – мрачно заметил Доминик, и Рэйн едва сдержался, чтобы не рассмеяться.
– Верно, эта женщина горячая. А с таким учителем, как ты, она сможет достигнуть определенных высот. Уверен, если захочешь, ты сделаешь се счастливой.
– Вовсе не так, как мне бы хотелось.
– Тем не менее, – беспечно продолжил Рэйн, – ты можешь жить, как жил, ничего не менять. А жена? Пусть она тоже живет, как хочет.
Доминик сжал кулаки.
– Мы не могли бы поговорить о чем-нибудь еще? Я пришел сюда, чтобы забыться, и меньше всего хотел бы обсуждать этот постыдный брак.
– День уже назначен? – спросил Рэйн, пропустив его слова мимо ушей,
– Если верить герцогу, Кэтрин не беременна. Венчание состоится в конце недели.
– А если бы девчонка забеременела, ты и вправду отказался признать ребенка своим?
Доминик стал еще мрачнее.
– Вопрос так не стоит. Кэтрин не несет моего семени и никогда не понесет. А сейчас, если ты не хочешь вернуться в кабак, давай обсудим что-то более приятное.
Рэйн, глядя на хмурую физиономию Доминика, думал о женщинах, с которыми переспал его друг, о горячей крови приятеля, о красивой женщине, которая скоро поселится с Домиником под одной крышей, и мысленно благодарил Бога, что сам не попался в такую ловушку. Рэйн не собирался навешивать на себя узду брака, хотя считал клятву Доминика глупой и бредовой.
Представляя яростную борьбу характеров Доминика и Кэтрин, Рэйн усмехнулся про себя. Да, на это стоило посмотреть.
– Наплевать мне на то, что ты думал, дуралей! Неужели ты не можешь понять, время уходит! – выговаривал Эдмунд Натану Кейву, уединившись с ним в конюшне в лондонском особняке Кэтрин.
– Я знаю, ваша милость, но… – виновато оправдывался усач.
– Хватит. Ты и нанятые тобой пустоголовые трусы все испортили. Моя кузина выйдет замуж в конце недели.
Эдмунд раздраженно смахнул прилипшую к камзолу соломинку.
– Мы постараемся. На этот раз осечки не будет, – заговорил Натан, но Эдмунд оборвал его:
– Не будет, потому что на этот раз я все устрою сам.
– Но…
– Мой тебе совет, Натан, держи свой толстый рот на замке и слушай. Я скажу тебе, что именно ты должен делать.
Эдмунд изложил свой план. Одна из лошадей тревожно заржала, выгнув шею. Где-то глухо ухнул филин. Натан, вздыхая, принялся выполнять распоряжения хозяина.
Кэтрин стояла перед огромным зеркалом в спальне Лэвенхэм-Холла. Как могла она выглядеть такой красавицей, когда на душе было так муторно?
В кремовом шелковом платье с высокой талией, с розами, искусно вышитыми по подолу, она была ослепительно хороша. Золотые волосы, поднятые наверх, обрамляли лицо царственным убором; кожа не потеряла еще золотистого загара. Кэтрин была прекрасна. Только синеватые тени у глаз выдавали ее тревогу, только боль, сквозившая во взгляде, позволяла почувствовать ее тоску.
– Готова, моя дорогая?
Дядя Гил стоял в дверях, такой элегантный в своем темно-синем бархатном камзоле, белом жилете и брюках цвета белого вина.
Кэтрин кивнула:
– Да, дядя, готова, если так можно сказать.
– Ты чудесно выглядишь, дорогая. Я горжусь тобой.
Ну почему она не может оставить предубеждение к самому близкому человеку? Он действует только в ее интересах.
– Спасибо, дядя Гил.
Катрин подошла к дяде, поднялась на носочки и поцеловала его в щеку. Гил кашлянул и немного покраснел.
Кэтрин с дядей прошли вниз, в ярко освещенный холл, затем спустились по широкой лестнице в фойе. Слуга подал Гилу плащ Кэтрин, и дядя накинул его на плечи племяннице. Атласная ткань укрыла девушку, словно траурное покрывало.
– Вы ослепите его, госпожа, – сказал привратник, открывая перед ними тяжелую дверь.
– Спасибо, Сэм, – ответила Кэтрин, вымученно улыбнувшись.
Доминик, наверное, не взглянет на нее, куда уж там ослеплять.
Экипаж – карета Вентвортов с золоченым фамильным гербом, двумя лакеями на запятках и двумя кучерами – уже ждал их. Эдмунда и Амелию задержали в Лондоне срочные дела, связанные с церемонией. Они должны были приехать сразу в церковь.
Кэтрин спустилась по широким мраморным ступеням к карете. Один из лакеев открыл перед ней дверь. Гил помог племяннице сесть. Опустившись на мягкое обитое зеленым бархатом сиденье, Кэтрин расправила кремовый шелк на коленях. Наряд ее – с завышенной талией, декольте и слегка присобранными рукавами – был самым модным в том сезоне. Кэтрин коснулась пальчиком вышитой розы на платье, точь-в-точь такой же, как одна из тех живых, что украшала се прическу, такой же, как роза, приколотая к высокой шелковой перчатке.
Из окна кареты открывался чудесный вид. Пасторальная картинка с голубым небом, легкими облачками и волнистыми зелеными лужайками соответствовала внешности невесты, но не ее настроению. Чтобы успокоиться, Кэтрин постаралась не думать, что ее ждет. Она смотрела в окно, слушала мерное цоканье копыт по дорожке, щелканье хлыстов, похрапывание лошадей. Карета свернула на дорогу, ведущую к маленькой деревенской церкви, в которой их должен был ждать Доминик. Кэтрин казалось, что жених не приедет.
Сейчас Кэтрин считала, что в нем куда больше от цыгана, чем от джентльмена. Она прожила с ним достаточно долго, чтобы знать, что этих людей трудно заставить сделать то, что им не хочется.
Доминик мог уехать во Францию, в свой табор и забыть о существовании Кэтрин. С его богатством и положением это было бы нелепо, и все же…
Погруженная в свои мысли, Кэтрин не сразу заметила всадников. Она очнулась только тогда, когда услышала пистолетные выстрелы.
– Господи, – пробормотал Гил. – Это разбойники!
– Гони лошадей! – крикнул он кучеру, хотя тот и так едва не сломал плеть о спины бедных животных.
Лошади неслись, вытягивая вперед шеи, мощные груди их вздымались, но упряжь не позволяла развернуться в полную мощь.
Вентвортские кони, превосходные бегуны, мчались вперед, лакеи на облучке отстреливались, но всадники догоняли карету. Пути к спасению не было: едва ли кто-то мог оказаться в этот час на заброшенной дороге, едва ли кто-то мог услышать перестрелку и прийти на помощь.
Кэтрин чувствовала, как бешено раскачивается карета, слышала выстрелы и хрип лошадей, слышала, как карету окружили.
– Вот, – прошептал Гил, вкладывая в ее дрожащую руку пистолет. – Возьми. Едва ли они догадаются, что женщина может стрелять.
И Гил отвернулся, бледный от страха, но с суровой решимостью на лице. Открыв дверь, герцог оказался окруженным пятью всадниками, все были в масках, на всех – старая, потрепанная одежда. Каждый держал в руке пистолет.
Один из лакеев упал. Другой, трясущийся и бледный, прижимал руку к окровавленному плечу.
– Имейте в виду, сукины дети, эти дула не игрушечные, – сказал один из всадников, – так что лучше бы вам кинуть на землю ваши пистолеты.
Лица разбойников скрывали маски, а шляпы были надвинуты до самых бровей.
– Чертовы головорезы, – пробормотал кучер.
Другой кучер выругался сквозь зубы и швырнул пистолет.
– Вели своей маленькой штучке вылезать из кареты.
– Она останется на месте, – ответил Гил, – Советую вам, джентльмены, отказаться от вашей дурацкой затеи. Вы уже запятнали себя убийством, так что не избежать вам путешествия к старому Джеку-палачу, если вас поймают.
Высокий худой мужчина зашелся от резкого, пронзительного, как воронье карканье, смеха.
– Прочь с дороги, старикашка. Нам нужна дамочка. Уж мы доставим ее куда надо.
– О чем вы говорите?
– Пошел прочь.
– Нет.
– Дядя, не надо! – воскликнула Кэтрин и выскочила из кареты. Пистолет в руке долговязого дернулся. Из дула вырвались пламя и дым. Застонав от боли, Гил схватился за плечо и, покачнувшись, упал.
– Нет!
Кэтрин бросилась к ляде. Пистолет, спрятанный в сумочке, больно бил ее по ноге. Она наклонилась к Гилу. Дядя был жив, хотя дышал тяжело и прерывисто. Он попытался встать, не обращая внимания на заливавшую одежду кровь.
– Лежи, – попросила Кэтрин, и, обернувшись к нападавшим, только сейчас заметила, что пистолеты теперь направлены на нее.
