Наконец девушке повезло: после ужина, сославшись на усталость, родители легли отдохнуть, и тогда Лиза, накинув на себя кроличью шубку с капюшоном, незаметно выскользнула из номера. Внизу было тихо, как в мертвецкой, и только слышно было, как в дальнем конце коридора, где находилась столовая, кто-то из опоздавших на ужин гремел казенной посудой. Обрадованная тем, что никто не видит ее, Лиза открыла тяжелую входную дверь и выпорхнула наружу.
Сергей Федорович, оказывается, уже более часа дожидался ее на морозе, наматывая круги вокруг здания. В вечерних сумерках его было трудно узнать, но Лизонька сразу поняла, что это он, когда заметила чью-то тень невдалеке.
– Простите, я раньше не могла, – сказала девушка и виновато посмотрела на ротмистра. В темноте его лицо было невозможно разобрать, однако она поняла, что он улыбается.
– Ну что вы, я понимаю… – проговорил он. – Кстати, что вы сказали родителям? Что пошли прогуляться?
Лиза потерла рукавичкой прихваченный морозцем нос и как-то по-детски хихикнула.
– Да они уснули!
– Что ж, в таком случае нам с вами повезло! – в свою очередь, весело проговорил Сергей Федорович. – Ну так что, пойдем? – предложил он Лизе руку.
– Пойдемте, – кротко произнесла она.
Конечно, если бы рядом с Шатуровым была не Лиза, а какая-нибудь спелая кокотка, он бы непременно попытался затащить ее к себе в комнату, где было тепло и где все располагало к долгим любовным утехам. Но с Лизой у них только-только завязывались отношения, и ее нельзя было спугнуть. К молоденьким девушкам вообще нужен свой подход, поэтому, прежде чем делать решительный шаг, требуется какое-то время, чтобы объект твоего увлечения привык к тебе и проникся доверием.
Они долго бродили среди высоких азиатских сугробов, отыскивая в темноте тропинки. И говорили, говорили, говорили… В основном говорил, конечно, Шатуров, которому было что рассказать девушке. Лиза же трепетно внимала ему, радуясь в душе, что такой заслуженный человек, коим она считала ротмистра, снизошел до того, чтобы тратить на нее свое драгоценное время. Ведь, по сути, в ней не было, по ее разумению, ничего такого, что могло бы заинтересовать Сергея Федоровича. Она – обыкновенная, ничем не примечательная девушка, каких тысячи на улицах Харбина.
Однако сам Шатуров думал иначе. Что ни говори, а с возрастом мужчины меняются. И если в юности они интуитивно ищут зрелых женщин, которые бы научили их всяким любовным штучкам, то, повзрослев, сами уже готовы преподать эти уроки любви юным девушкам. И это естественно. Таким образом не рвется живая нить этого великого плотского инстинкта, без которого наша жизнь потеряла бы не только радость, но и смысл.
– Может, вы замерзли, Lise? – спросил Шатуров, когда они выбрались на освещенную луной поляну, которую он наблюдал накануне из своего окна.
– Нет, что вы! – воскликнула она, а у самой щеки стали багряными от мороза и толстый слой инея лежал на ресницах.
– И все-таки вы замерзли…
– Нет!
– Да…
– А давайте с вами покатаемся, – завидев неподалеку ледяную горку, предложила Лиза, и уже скоро они, словно малые дети, захлебываясь от восторга, летели с высокой горки вниз. Потом они снова взбирались по крутым ступенькам вверх, садились на корточки и снова съезжали. И так раз за разом.
Однажды Лиза так разогналась, что врезалась в сугроб, следом в том же сугробе оказался и спешивший за ней Шатуров. Они лежали в снегу и заливались смехом.
– Боже, как хорошо-то! – опрокинувшись на спину, воскликнул ротмистр. – Как будто я снова вернулся в детство.
– А я будто бы и не прощалась с ним никогда… – с чувством призналась Лиза.
– С кем? – не понял Шатуров.
– Ну, с детством же!
Он улыбался.
– Ну да, конечно, с кем же еще?.. Скажите, Lise, только честно: у вас были уже близкие отношения с мужчинами? – неожиданно спросил он девушку, хотя знал, что она чиста, как этот только что выпавший снег.
Лиза вспыхнула.
– Боже, о чем вы говорите, Сергей Федорович! – пыталась она выкарабкаться из сугроба. – О чем вы говорите!..
– Lise!.. Дорогая!..
Вновь, как в ту памятную новогоднюю ночь, ротмистра охватила страсть. Он бросился к девушке, опрокинул ее в снег и, забыв обо всех данных ей обещаниях, начал осыпать ее лицо поцелуями. Ее лицо горело на морозе, и он это чувствовал своими губами.
– Lise… О, Lise!.. – шептал он. – Если бы вы знали, как я вас люблю…
От неожиданности у нее перехватило дыхание. Она было принялась сопротивляться, однако не так решительно, как в прошлый раз, когда ротмистр впервые осмелился поцеловать ее.
– Вы же мне обещали… Вы обещали, Сергей Федорович, – лепетала она, но он ее не слышал. В этот момент он чувствовал в себе такой прилив нежности, что не в силах был остановиться.
– Я вас люблю, Лизонька!.. Люблю больше жизни, – шептал он, продолжая осыпать ее поцелуями. – А вы?.. Вы любите меня?
Ее сознание по-прежнему пыталось сопротивляться. Боже, что он говорит! В этот момент она почувствовала своими губами жар его губ, и силы оставили ее.
Так они и лежали в снегу, слитые в жарком поцелуе, пока не услышали в темноте чьи-то громкие хмельные голоса. То была компания молодых людей, которым, видно, надоело сидеть в прокуренных и наполненных винными парами казенных апартаментах, и они выбрались на мороз, чтобы проветрить свои мозги. Но и здесь их не оставил кураж. Пустив по кругу бутылку шампанского, они принялись весело переговариваться, превращая каждую фразу в смех, а какая-то барышня с посаженным хриплым голосом даже пыталась петь:
Мой костер в тумане светит, Искры гаснут на лету… Ночью нас никто не встретит, Мы простимся на мосту…
Ее пыталтся перекричать чей-то надрывно-писклявый женский голос:
Не корите меня, не браните, Не любить я его не могла, Полюбивши же, все, что имела, Все ему я тогда отдала…
Шатуров с Лизой затаились, думали, пронесет, но тут вдруг кому-то из молодых людей пришла в голову мысль прокатиться с ледяной горки, и тут же вся компания сорвалась с места и, подобно дикой орде, с громким улюлюканьем понеслась прямо на спрятавшуюся в сугробе парочку.
– Черт! – споткнувшись о ногу ротмистра, выругался кто-то из парней. – Черт, да тут кто-то есть!..
Тут же в темноте вспыхнул свет карманного фонарика.
– Вот так сюрприз! – произнес чей-то удивленный голос. – Да это никак моя сестра Лизка! Да с кем – с самим ротмистром Шатуровым!..
Лиза стразу узнала голос брата. Ее обуял страх. В следующую секунду она оттолкнула ротмистра от себя и попыталась встать.
– Дай ручку, сестренка! – с какой-то подчеркнутой издевкой предложил Петр.
– Уйди! – услышал он в ответ. – Ну, пожалуйста, выключите фонарик… – чуть не заплакала девушка.
Но кто-то упорно не хотел этого делать.
– Вам же сказали: выключите фонарь! – жестко проговорил Шатуров, выбираясь из сугроба и загораживая собой Лизу. – Или вы хотите неприятностей?
Молодежь стала дико хохотать. Смех был вызывающий, издевательский. Так бывает, когда стадо подвыпиших оболтусов вдруг находит беззащитный объект для глумления.
– Ты о каких неприятностях говоришь, дядя? – прозвучал за спиной Шатурова чей-то наглый голос.
Ротмистр понял, что дело приобретает сереьезный оборот, чего ни в коем случае нельзя было допустить. Нет, за себя он не боялся. Чего бояться боевому офицеру, которому не раз приходилось вступать в рукопашную схватку с врагом? Страшно было за Лизу, за ее репутацию. Не станет ли она после этого избегать его?
– Я сказал: немедленно выключите фонарь! – сжимая кулаки, прорычал Шатуров и сделал шаг вперед, но в этот момент кто-то нанес ему сильный удар в подбородок. Ротмистру всего-то и потребовалось мгновение, чтобы прийти в себя, и вот уже он сделал резкий выпад вперед, пытаясь добраться до фонаря.
– Бейте его! – закричала фальцетом какая-то кровожадная девица. – Ну же, бейте – чего стоите?!
Его окружили со всех сторон и начали бить. Он сопротивлялся, метался по кругу, словно затравленный волк, рычал, махал кулаками, пытаясь в темноте найти цель.
– Сволочи! Сопляки!
Но их было много. Их человек десять – двенадцать. Половина из них – девицы, но и они не отставали от своих кавалеров.
– Бей его, бе-ей! – кричала одна и тянулась к лицу ротмистра своими острыми когтями.
– Да свалите же вы его, свалите! И ногами, ногами… – Это уже другая, та, что пыталась петь низким голосом.
Юнцам и впрямь удалось свалить его. Он крутился волчком, вспарывая локтями снег и пытаясь избежать ударов; он хватал обидчиков за ноги, свалил одного, другого… Но тем на помощь пришли их друзья, и вот уже очередной носок тяжелого зимнего ботинка с маху въехал ему в бедро, другой попал в голову, третий… Но он продолжал сопротивляться.
– Немедленно прекратите! – где-то далеко-далеко, будто бы из другого мира, донесся до него умоляющий Лизин голос. – Петр!.. Петруша! Ну ты-то что?.. Прошу, останови их… Останови!
