Эта сволочь раздевает меня глазами. Чувствую себя так, как будто меня изнасиловали.
— Что происходит? — Облизнув губы, он с намеком сжимает свою промежность. — Прямо сейчас, при виде тебя, милашка, я бы сказал, что кое-что происходит с моим членом.
Какая гадость. И он... просто подмигивает мне.
— Это было что-то типа подката? — спрашиваю я. Меня искренне расстраивает, когда парни считают подобные вещи привлекательными.
Придурок снова подмигивает.
Полагаю, что ответ на мой вопрос утвердительный.
— Притормози, ковбой, не уверена, что расслышала как тебя зовут, — качая головой, говорю я.
— Бен, — вкрадчиво улыбается он.
— Бен, а фамилия? — закидываю удочку я. Если этот мудак хоть что-то сделал Клейтону, то мне нужно его полное имя, чтобы доложить обо всем в соответствующие службы.
— Бен Томпсон. Хочешь свалить отсюда? Пойдем ко мне в комнату. — Он смотрит на часы. — У меня есть свободный час перед началом лекции. Можно по быстренькому перепихнуться.
Если бы можно было вручить награду за "Худшее, что я слышала за всю недели" — черт, да за весь год — этот парень стал бы победителем. Он, блин, застолбил бы этот приз.
— Бен Томпсон, я знаю тебя всего тридцать секунд, но меня уже от тебя тошнит. Когда я спросила, что происходит, то не имела в виду твой член, идиот. Я разговаривала со своим другом.
Клейтон с выпученным глазами трясет головой за спиной Придурка. Может мне и следует быть испуганной, но со всеми событиями на этой неделе мне кажется, уже нечего терять.
Улыбка Бена вызывает у меня мурашки по телу.
— О, да ты я посмотрю говорливая. Меня это только возбуждает, принцесса.
— Послушай ты, кусок дерьма, это не прелюдия к сексу. — Наклоняюсь и хватаю Клея за руку. — Ты отвратителен. Убирайся отсюда.
Наконец-то, до него доходит.
— Чертова динамо. — Со злостью в глазах он показывает на Клейтона и этот жест явно выглядит угрожающим. — Ну а с тобой, маленький пидорок, мы еще не закончили. Оглядывайся почаще.
Мне так хочется, чтобы Клейтон хоть что-то сказал в ответ, но он, склонив голову, идет к общежитию. Мне приходится идти за ним, потому что я держу его за руку. Но, конечно же, последнее слово остается за мной.
— Отвали, придурок.
Перед тем, как уйти в противоположном направлении, он пинает машину Клея.
Возле общежития я останавливаюсь и поворачиваюсь так, чтобы смотреть на Клейтона. В его глазах блестят слезы. Я чувствую, как во мне одновременно зарождается злость, грусть и чувство вины. Он стоит, не поднимая глаз и пытаясь стереть с лица мокрые дорожки.
— Эй, — говорю я самым нежным голосом. Клейтон очень смущен, а это последнее, что я хочу от него. — Клей, это я, Кейт.
Он поднимает дрожащий подбородок и встречается со мной взглядом, изо всех сил, стараясь не плакать.
— Он тебе угрожал?
Клейтон кивает.
Мне не хочется задавать следующий вопрос, потому что, я боюсь, что уже знаю на него ответ.
— Он угрожал тебе и раньше?
Опять кивок.
— Как давно это продолжается, Клей?
Его подбородок снова начинает дрожать.
— Около месяца.
— Как часто?
— Каждый день, — со слезами отвечает Клейтон.
Чувствую себя отвратительно. Я горжусь тем, что являюсь хорошим другом. Потому что все, что на самом деле имеет значение в жизни, — это... люди. Быть хорошим другом — значит хорошо к ним относиться и быть с ними, когда это необходимо.
Я УЖАСНЫЙ ДРУГ. Как я могла не знать об этом?
Крепко обнимаю Клейтона, давая ему выплакаться на своем плече. Мне так хочется облегчить его состояние.
— Дружище, ты кому-нибудь рассказывал об этом? — выпуская из объятий хлюпающего носом Клея, спрашиваю я.
Он качает головой.
— Нужно незамедлительно заявить службе безопасности кампуса. Сходи к декану. Да хотя бы поговори с Джоном. Такие ситуации просто неприемлемы. Ты имеешь право ходить по кампусу, да вообще где тебе угодно, не оглядываясь вокруг.
Клейтон вздыхает и, судя по всему, это означает полное поражение.
— Я не могу.
— Почему?
— Это никогда не приводит ни к чему хорошему.
Мне становится грустно. Практически те же слова, он сказал после происшествие возле "Спектэкл."
— Ты знаешь, сколько раз я жаловался психологам, учителям и директорам за все годы издевательств надо мной?
Боже, я даже не хочу этого знать.
— Слишком много, Кэтрин. И никто ни разу ничего не сделал. Мне говорили, что я слишком эмоционально реагирую, что не так все понял или даже, что сам напрашивался. Ты можешь в это поверить? Люди смотрели мне в глаза и говорили, что я сам напрашивался на подобное отношение, потому что я — гей. И мне об этом говорили не раз, так что это мнение не одного невежественного субъекта.
— Ты не можешь позволить победить им, Клей.
— Это не игра. Это моя жизнь. И я устал, Кэтрин. Я только надеялся, что в колледже все будет по-другому. Терпимее...
— Терпимость — это полная чушь. — Обрываю я его на полуслове. — Тут нечего терпеть. Мы не терпим замечательных людей, мы наслаждаемся их компанией.
Ненавижу это слово.
— Я тоже, — сопит он. — Но я понял, что колледж ничем не отличается от школы. Другое учебное заведение, а неандертальцы те же самые. Я стараюсь изо всех сил закончить этот семестр, чтобы не выбрасывать деньги родителей на ветер. — Он снова вздыхает. — Но я не вернусь в следующем полугодии.
"Он не может позволить всяким придуркам одержать над собой верх!" Провожаю Клейтона до его комнаты и вручаю ему "Твикс" из своего холодильника. Даже если день прошел дерьмово, мне всегда становится лучше после укуса батончика.
После этого я направляюсь прямиком в службу безопасности кампуса. Меня приветствует мужчина средних лет в голубых джинсах. Сразу же перехожу к делу.
— Я бы хотела подать два заявления.
— Два? — переспрашивает он.
— Все верно, — киваю головой я. Этот Придурок, Бен Томпсон, не уйдет от расплаты.
Подаю жалобу от имени Клейтона и как свидетельница отмечаю, что это происходило ежедневно на протяжении месяца. Следом заявляю о сексуальном домогательстве и развратном поведении в отношении меня. Даже то, как этот мудак смотрел на меня, убеждает в том, что он из тех парней, кто думает, что "нет" означает "да", а "да" — "да, да и еще раз да!"
Все время, пока я нахожусь в службе безопасности, думаю о матери Келлера. Да, она резка и может оскорбить, но полагаю, это делает ее чертовски хорошим юристом. Замечаю, что пытаюсь скопировать ее непроницаемое выражение лица. Я даже сдержанно улыбаюсь, как она, рассказывая о произошедшем, — и это работает.
Наконец закрыв за собой дверь, делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Не знаю, изменит ли что-нибудь мой поступок, но я должна была попытаться.
Напряжение начинает покидать меня, и я осознаю, как сильно сегодня ломит тело. Оно не радо стрессу, которому я себя подвергла. Мне нужно поспать. Как можно скорее.
Четверг, 10 ноября
Кейт
Всю неделю я избегала "Граундс", потому что знала, что встреча с Келлером просто уничтожит меня. Я думала, что дистанция между нами — лучший выход. После поездки в Чикаго и поцелуя, я не могу больше отрицать своих чувств к нему. Но то, что у него тоже есть чувства? Это беспокоит меня по многим причинам.
Номер один: Я не эгоистка. Никогда не была и не хочу даже начинать. Отношения с Келлером будут чистой воды эгоизмом.
Номер два: Чувство вины, как следствие причины номер один. Чувство вины слишком близко, к сожалению, а я не хочу ни о чем сожалеть.
Это ведет к номеру три: Доверие. Келлер завоевал его. Абсолютно точно. Доверие и мое сердце взаимосвязаны. Если я доверяю, это означает, что я впускаю человека в свое сердце и верю, что он не причинит мне боль. Высшая степень доверия, самая пугающая, та, для которой я никогда не открывалась — это истинная любовь. Каждый раз, когда я позволяю себе помечтать о собственной волшебной сказке, все заканчивается тем, что я доверяю свое сердце Келлеру. И это кажется таким правильным, теплым и уютным. Однако мой мозг сразу же возвращается к причине номер один — Я не эгоистка.
Этот круговорот помогает мне удержаться от чего-то большего, чем просто дружба с Келлером. Я не могу выбросить его из своей жизни. Я хочу этой дружбы, потому что она делает меня счастливой, даже немного ветреной. Она как наркотик. Только с ней мне живется гораздо лучше. Вот почему я решила сходить в "Граундс". Ну, помимо того, что я умираю без чашки хорошего кофе. Мое тело может запросто перестать функционировать без него.
Тело. С ним другая история. С недавних пор оно недовольно мной. Даже обычное существование стало борьбой. Боль настолько сильна, что ибупрофен уже не помогает. Эта боль не прекращается и не ослабевает. Она просто выворачивает меня наизнанку. Она не дает мне спать. Она меняет мою внешность. Я потеряла несколько фунтов, потому что джинсы стали свободнее, чем обычно. Кожа выглядит бледнее, под глазами темные круги. Я знала, что все к этому идет, поэтому нехотя, но договариваюсь о приеме с доктором Коннелом. Мы не виделись со времени моего последнего визита в конце августа. Не думаю, что он рад этому. Мне практически каждую неделю звонят из его офиса, но я их игнорирую. Знаю, это по-детски, но так я пытаюсь справиться с происходящим. К тому же ибупрофен и сон тоже неплохо помогали.
