что-то с мускулатурой гортани не так. Это можно как-то определить, отследив в динамике?
Доктор, не торопясь с ответом, молчит, смотря на меня озадаченными глазами. Смотрю на него в ответ, ожидая, пока он очнётся.
— Это твой диапазон? — придя в себя, изумлённо спрашивает он.
Ну а чей? Кроме меня тут больше никто не пел.
— Это мой верхний диапазон. — недовольно говорю я. — Причём, не полный. Чувствую, его можно улучшить.
— «Улучить»? — поражается доктор. — Кажется я слышал четвёртую октаву!
— Нет предела совершенству. — отвечаю я и скромно улыбаюсь.
Врач делает громкий «Аджжж-жж!» и мотает головой.
— Ещё раз. — выразим эмоции приказывает он мне и тут же тормозит.
— Стой! — требует он, быстро доставая из кармана сотовый телефон.
— Быстро беги ко мне в смотровую! — позвонив, говорит он в него. — И ЛиДжу с собою захвати!
«Похоже, с голосом у меня порядок» — думаю я, смотря на устроенную врачом суету. — «Осталось его немного потренировать и вырваться с ним на свободу».
Восьмой лепесток унесён ветром…
Время действия: двадцать первое января, утро
Место действия: на входе в исправительное учреждение Анян
— У моей сестры сейчас нет адвоката, — объясняет СунОк, обращаясь к дежурной, отгороженной от неё толстым стеклом. — Поэтому, она не может передать документы.
— Заключённой Пак ЮнМи запрещены свидания и получение посылок, — ещё раз бросив взгляд на экран, находящегося перед ней, компьютера, повторяет в ответ та. — К сожалению, ничем не могу вам помочь.
— Это не посылка, а информационное сообщение из Америки! — тоже не уступает СунОк. — Моя тонсэн завоевала две самые престижные премии в мире, которые никто в Корее никогда не получал! Организаторы прислали письма, в которых спрашивают, как моя сестра хочет получить эти награды!
Быстрым движением, достав из пластового пакета три конверта, СунОк показывает их дежурной: Вот, видите? Обратный адрес — Америка. «Национальная академия искусств»! Они присудили моей тонсен премию «Грэмми»! А это приглашение из «Всемирного общества научной фантастики», за роман «Цветы для Элджернона». А это — из Франции! За первое место в их музыкальном чарте. Смотрите, смотрите!
СунОк возбуждённо тычет пальцем в строки на конвертах в качестве доказательства. Следя за ней, женщина за стеклом несколько теряется, оказавшись в нештатной ситуации.
— Это важно для всей нации! — заметив, что преграда дрогнула, уверенно заявляет просительница. — СМИ обязательно об этом расскажут! Телевидение приедет сделать репортаж из «Анян»!
Упоминание о средствах массово информации заставляет дежурную сдаться.
— Решение подобных вопросов находится в не зоны моей компетенции! — заявляет она и добавляет, берясь за трубку стационарного телефона: — Я сообщу руководству о возникшей проблеме.
Время действия: двадцать первое января, обед
Место действия: столовая, «Анян».
— Что это? — спрашивает БонСу, движением головы указывая на конверты, которые я приткнул рядом с подносом.
— Да так, — небрежно отвечаю я, стараясь не показывать своего удовольствия. — Организационный вопрос. Из-за моего отсутствия на награждении организаторы хотят узнать, как я хочу получить «Грэмми» и «Хьюго»? Почтой или из рук их представителей?
— Врёшь… — неверяще произносит БонСу.
Протягиваю ей конверты.
— На, — говорю. — Убедись. Правда там всё на английском, но если ты им владеешь, проблем с чтением быть не должно.
Не став изображать из себя скромницу, «подруга» берёт первый же попавшийся конверт и вытаскивает из него сложенный лист бумаги. Разворачивает, начинает изучать. Девчонки, сидевшие рядом со мною, вскакивают и, оббежав стол, группируются за спиною их «предводительницы», видимо решив, тоже «почитать». Однако поскольку с английским они дружат слабо, то процесс «съёма информации с листа» несколько затягивается, на что реагирует одна из надзирательниц в зале.
— В чём дело? — подойдя к столу, грозно спрашивает она и требует. — Объясните причину нарушения правил приёма пищи!
— Прошу прощения, офицер, — несколько вальяжно извиняюсь я. — Из Америки прислали письмо с просьбой указать способ, каким я желаю получить награды. Девочки просто любопытствуют, как выглядят международные бумаги.
Надзиратель вытаращивается на меня. Должность у неё, на самом деле, совершенно не офицерская. Это я так, — «тонко льщу», вызывая раздражение. А они терпят и вежливо поправляют. После драки общение персонала исправительного учреждения со мною замечательно описывается двумя фразами из песни Высоцкого: «Все вдруг стали очень вежливы со мной. И тренер!»
— В столовую запрещено приносить посторонние вещи, — переведя взгляд с меня на замерших девушек и обратно, напоминает аджума.
— Я знаю правила, — каюсь в ответ. — Но я получила документы буквально только что, от госпожи НаБом в её кабинете. У меня не было возможности куда-нибудь их убрать.
«Офицер» слегка кривится.
— Положи их под поднос, — требует она.
— «Под поднос»? — слегка делано удивляюсь я. — Уведомления о наградах, которые в Хангук никто и никогда не получал? Мне кажется, это будет весьма к ним неуважительно.
— Прежде всего, ты — заключённая, отбывающая наказание. Всё остальное в твоей жизни следует за этим фактом!
— Я — лучшее, случившееся с Кореей за всю её историю в плане музыки, — прищурившись на собеседницу, отвечаю я. — К сожалению, для понимания этого факта у нации тупо не хватает мозгов. Но тут от меня уже ничего не зависит. Как говорится, бог чего дал — тому и рады. Могу лишь посочувствовать.
Перекрещиваю на несколько секунд взгляд с надзирательницей.
— Не стоит быть столь самоуверенной, — нарушив тишину, говорит она. — Всегда найдётся человек, который тебя в чём-то превосходит.
— Например, в поедании кимчи? Вполне возможно. Но не в музыке, — отрицательно качаю я головой. — Самая знаменитая американская музыкальная награда есть только у меня. Больше таких людей в стране нет.
— И что из этого должно следовать?
— Пожалуй, много чего. Но для понимания этого нужна способность к связному мышлению.
— Наверное, первым в «понимании» должно быть отмена твоего наказания за дезертирство и освобождение?
— У меня есть боевая награда «За ранение», госпожа офицер. Я уже успела пролить кровь за нацию. Что есть у вас?
— А у меня есть работа — ежедневно защищать нацию от тех, кто отбывает наказание внутри стен «Анян»! Скучное и неинтересное занятие, за которую не дают наград. Но кто-то должен это делать, чтобы на улицах было безопасно.
Секунду подумав, киваю.
— Согласна. Кто-то действительно должен каждый день делать необходимые вещи, для нормального существования социума. Однако каждый сам отвечает за то, что делает со своею жизнью.
Опять сцепляюсь взглядом с надзирательницей.
— Всем сесть! — помолчав и не став развивать спор, командует она всё ещё находящимся ногах девчонкам. — Продолжить приём пищи согласно установленным правилам!
— Ты такая «вежливая», — наклонившись к моему уху, шепчет БонСу, буквально две секунды спустя, как надзирательница наконец «отчаливает» от
