— Видишь? — сказал я, когда мне удалось выпрямиться.
— Я вижу, что ты едва стоишь на ноге, на которую вообще не должен опираться, — возразила Рейн.
— Чушь собачья, — ответил я. И, пошатываясь, шагнул вперед, моя нога тут же подогнулась, но я не упал. Рейн подхватила меня за талию, но я оттолкнул ее. — Мне не нужна твоя чертова помощь!
— Ради Бога, Бастиан! — крикнула Рейн. — Конечно, нужна!
— Нет! — рявкнул я. — Она мне не нужна, и я точно не хочу ее!
Мы спорили еще минут десять, прежде чем она, наконец, сдалась перед моей упертой задницей и пошла к костру, бормоча себе под нос, какой я неразумный идиот. Я поковылял вокруг хижины, убеждаясь, что есть что-то крепкое возле меня, чтобы я не упал. Я был взбешен, хотя и не понимал из-за чего. Слишком много причин крутилось в голове, чтобы разбираться с ними. Сны, моя беспомощность целых три дня и мой провал в попытке защитить ее. Я не должен был оставлять ее одну. Я должен был быстрее возвращаться на пляж. Я должен был...
Мозг продолжал перечислять все пункты, где я облажался.
Когда я шел... ну... хромал, Рейн убийственно смотрела на меня каждые две минуты, но я прикинулся, что не замечал. Ходить было адски больно, но будь я проклят, если не сделаю что-нибудь.
— Поднимайся, сукин сын! Тебе не больно! Поднимайся, БЛ*ДЬ!
Я встряхнул головой, освобождаясь от громыхающих слов Лэндона, и сел с противоположной стороны костра, самодовольно улыбаясь Рейн. Она закатила глаза и, воспользовавшись двумя почерневшими палочками, вытащила сладкий картофель с верхушки горячих камней.
— Ты теперь будешь усмехаться надо мной? — спросила она.
— Может быть, — ответил я, пожимая плечами. Я заметил, как она снова закатила глаза, положила горячие овощи и сушеную рыбу на пару больших раковин и села рядом со мной. Мы ели в тишине, но не было никакого дискомфорта. Я усмехнулся, когда она посмотрела на меня, затем она снова закатила глаза и в итоге рассмеялась.
После того как мы поели, я смягчился и позволил ей проветрить рану на ноге. Я решил, что рана достаточно хорошо зажила и припарки из лобелии не нужны, и это решение не было одобрено. Рейн спорила, но я уговорил ее накладывать повязки только на ночь. Я, честно говоря, не знал, достаточно ли рана зажила или нет, но она уже не так плохо выглядела, правда, ходить без этого дерьма было достаточно трудно. Я позволю ей нанести толстый слой припарки перед сном, раз уж она так настаивает. К тому же, я не хотел, чтобы она носила эти эластичные шорты. Я хотел снова видеть ее в своих боксерах.
Когда я попытался встать после продолжительного сидения на месте, то не так уж и хорошо справился. Конечно, я не упал, но и не встал с первой попытки. Рейн подошла ко мне сбоку и вновь попыталась помочь, но я не хотел этого. Я не привык к такому роду помощи и, откровенно говоря, ее споры по поводу припарки добавляли масла в огонь. Если бы я мог сам дотянуться, то вообще не позволял бы ей делать их.
— Да как же ты достала! — зарычал я, когда она попыталась обхватить меня за талию, чтобы помочь мне устоять на ногах.
— Я просто пытаюсь помочь!
— Знаю. Прекращай это дерьмо! Мне не нужна никакая помощь!
Она вздохнула и отступила назад. После часа ковыляния по песку, я сломал крепкую ветку от одного дерева и сделал себе трость. Я не признавался, что она мне нужна, лишь сказал, что мне нравится с ней ходить.
Она опять закатила глаза.
Я использовал трость, чтобы сесть на пол в хижине, и постарался не сморщиться, когда оперся на больную ногу. Рейн принесла мне воды попить и затем начала сплетать кучу листьев вместе. Я взглянул в дальний угол хижины и увидел, что она сделала, включая четыре прямоугольных плоских мата, на которых можно было сидеть или ставить на них еду, чтобы держать подальше от песка. На матах стояла деформированная треугольная корзинка, и, казалось, что Рейн пыталась сделать еще одну корзинку. У нее была готова основа, осталось соединить куски кокосовой пальмы по кругу с основой и начать оплетать боковины.
— Первая, кажется, не получилась? — спросил я и, как ни странно, почувствовал робость. Рейн посмотрела на меня и нахмурилась, когда я указал на бесформенную корзину.
— Это намного сложнее, чем кажется, — ответила Рейн, совершенно не раздраженная моим вопросом. — Я вспомнила, как мы делали корзинки на уроках труда в школе, но с тем материалом было проще работать — он был однородным. Я пытаюсь сделать из этих листьев квадратную корзинку, но пока не получается.
— Она должна была быть квадратной? — усмехнулся я.
— Не испытывай судьбу, — отрезала Рейн и потом улыбнулась. — Ты все знаешь. Может, и знаешь, как плести корзинки?
— Никогда не пробовал, — заметил я, — но думаю, у тебя здорово получается.
— Угу, — Рейн покачала головой и снова принялась за плетение.
— Я собираюсь продолжить строить новую хижину, — сказал я.
— Не сейчас, — ответила Рейн. Ее тон был решительным и безоговорочным. Ей было не интересно слушать какие-либо аргументы. Но я все-таки собирался спорить.
— Знаешь, я вполне способен сделать это дерьмо, — рявкнул я.
— В обычных условиях, конечно, способен, — ответила Рейн, — но ты должен дать еще немного времени ране, чтобы она зажила. Ты снова можешь заболеть.
— Я не заболею снова, — возразил я. — И я не собираюсь рассиживаться как старый хрен и смотреть, как ты вяжешь какую-то херню.
— Не стесняйся попробовать свои силы в творчестве, — сказала она, указывая на большую кучу тонких листьев.
— Черта с два. Я буду работать над хижиной. — Я потянулся за тростью и начал подниматься, пока не услышал голос Рейн.
— Бастиан? — мне пришлось замереть, потому что ее голос больше не был раздраженным или дерзким. Когда я посмотрел через плечо, то увидел, как слезы наполняют ее глаза. — Пожалуйста, не надо. Я знаю, что ты хочешь это, и знаю, что ты не любишь быть беспомощным, что тебе не нужна помощь, но ты напугал меня, когда был так болен. Пожалуйста, пожалуйста, успокойся. Хорошо?
Что б меня! От вида слез в ее глазах, мне захотелось упасть перед ней на колени и дать все, что она захочет, независимо от того, хочу я этого или нет. Я разозлился, но не на нее, а на себя. Я закрыл глаза на секунду, сделал глубокий вдох и снова их открыл.
— Ладно, — пробубнил я, ощущая себя полным дерьмом, потому что не намеревался расстраивать ее. Я встал с земли, используя трость, и вышел из хижины. Я вполне мог поработать, когда она спала. Я сделал пару шагов по песку и сел возле костра. Я бросил несколько веток и обломков в костер и наблюдал за тем, как они горят, но быстро устал от этого занятия.
Я хотел напиться.
Я посмотрел на пляж и заметил темное пятно возле границы прилива. Это были остатки углей от костра, который я развел до того, как меня свалила лихорадка. Я мог с уверенностью сказать, что там больше не было и следа от останков людей, и задумался о том, что же с ними случилось.
— Что ты с ними сделала? — спросил я, достаточно громко, чтобы она меня услышала.
— С кем?
— С... ммм... костями и прочей хренью.
— Я закопала их, — просто ответила она.
Я резко повернулся к ней.
— Да? Где?
— На северной стороне пляже, — ответила она. — Около тропического леса. Я не хотела, чтобы они были близко. Я использовала весло, чтобы вырыть яму — как тогда, когда мы делали солнечную яму. Я не слишком глубоко выкопала, чтобы... эм... похоронить их всех, и они... не поместились в одну... эм... могилу... поэтому я выкопала две.
— Черт, детка, прости.
— За что?
— Ты не должна была делать этого. — Я убил четверых ублюдков, и ей пришлось убирать за мной. Зашибись.
— Я не хотела, чтобы они... лежали там. Ты был в не очень хорошей форме, чтобы помочь мне.
— Знаю, я об этом и говорил.
— Прекращай.
— Что прекратить?
— Прекращай мучить себя за то, что не смог проконтролировать. — Рейн склонила голову и подняла брови, набравшись смелости поспорить со мной.
— Я мог проконтролировать, — возразил я, принимая вызов. — Я не должен был позволять этим ублюдкам ранить меня.
— Бастиан, их было четверо.
— Не важно, бл*дь, сколько их было! — крикнул я. У меня не было намеренья срываться на крик, но она все равно отпрыгнула. Видения из прошлого вспыхнули в моем сознании. Я впечатал кулак в песок и отчаянно пожелал иметь здесь гребаную бутылку хоть чего-нибудь. — Я должен был двигаться быстрее. Я должен был убить их с одного удара. Я должен был разорвать его чертову глотку за то, что он прикоснулся к тебе, и должен был быть с тобой, когда они появились, тогда бы этого дерьма вообще не произошло!
Она оказалась рядом со мной еще до того, как я закончил кричать, сначала мне хотелось оттолкнуть ее. Я хотел этого, потому что, в первую очередь, не заслужил ее. Я оставил ее. Ее могли убить или увести далеко. Я, бл*дь, оставил ее одну. Я не был рядом с ней. И последнее, что она мне могла предложить — это утешение. Я не был там, когда она нуждалась во мне.
