наёмников целиком...
Когда облако моей ауры рассеялось, я узрел, что кабанчики все повалились на пол, лишившись своих аур, а вот наёмники продолжали палить.
— Всем бросить оружие! — громовым голосом изрёк я, — Приказываю, как Император!
Но наёмникам Кабаневичей было на меня плевать, парни явно вошли в боевой раж.
Ну что же...
Я кастанул другое заклятие — на этот раз стену огня Огневичей.
Ранг у меня теперь был восемьдесят восьмым, так что вышел у меня натуральный огненный смерч.
Наёмники вспыхнули, как живые факелы, заметались, заорали...
Часть кабанчиков, сражавшихся с либералами, тем временем наконец осознала, что герцог не осилил меня завалить.
Рядом со мной метнулись аж четыре голубые вспышки...
Одного Кабаневича я разорвал на куски ударом кулака. Второму просто снес голову ребром ладони. Третьего я схватил за руки и вырвал ему их, под корень... Потом я вскрыл мужику грудину, сжал в руке его сердце, наслаждаясь свежайшей аурой.
Я явно терял контроль над собой, меня захлестнул крокодильный кайф.
Я вырвал сердце и четвертому кабанчику, хотя этот вроде пытался от меня сбежать...
Я уже мчал к дверям, туда, где последние кабанчики махались с либералами.
Удар!
Двое Кабаневичей разлетелись на кровавые брызги.
Еще удар!
Какой-то парень лишился ноги.
Из его культи в меня хлынули потоки крови, но я уже летел дальше, я стал живой мясорубкой, а Кабаневичи — фаршем...
Двух кабанчиков я схватил за головы и стукнул их друг о друга, так что бошки у обоих лопнули.
Еще одно вырванное сердце, и еще...
— Государь, остановись! — прокричала на своем ломаном русском где-то рядом маленькая княжна Пожарская.
А ведь девчушка-то права...
Я реально обратился в монстра.
Выжившие кабанчики больше не пытались сражаться, они просто стали хаотично телепортироваться по всему залу, пытаясь сбежать от моей ЯРОСТИ.
Бешеная сеча теперь превратилась в игру в догонялки.
Я сейчас ощущал себя просто дачником, который бьет комаров. Я был настолько быстр, что мог ловить кабанов, даже когда они телепортируются...
Какая-то девка с красными волосами случайно телепортировалась в вихри Алёнкиной ауры, с закономерным итогом — девку тут же разорвало на куски, ошметки крашеных волос взметнулись в воздух фонтаном, вперемешку с клоками одежды и дроблеными костями...
Другую девку с хлыстом и крашеной в зеленый косой я схватил за горло.
— Пощады! — захрипела сучка.
Но моя рука уже метнулась к её грудям, и отнюдь не ради того, чтобы их эротично намять. Мне нужно было её сердце...
Стоп.
Да стоп, блин!
Я сжал зубы, даже заскрипел ими...
Усмирить свой крокодильный дух было нелегко, это примерно, как резать себя самого заживо.
Но я должен был усмирить его, в противном случае я сейчас закончу с кабанчиками, а потом начну рубать уже либералов или даже собственных Лейб-Стражниц...
Ну же, Нагибин! Ты человек! Человек, а не монстр. Докажи это — себе самому, дохлому Кабаневичу, не менее дохлому Краснославу Кувалде...
Твои враги ошибались! Ты не чудовище...
Я удержался и не стал вырывать схваченной девке сердце. Вместо этого я впечатал в барышню заклятие, которое уже давно хотел опробовать — чукотское заклинание, обращавшее противника в животное на одну минуту.
В воздух взлетел сполох бело-серой родомагии клана Варкын-Корары...
Через мгновение моя рука, схватившая девку за горло, уже держала воздух. А по полу зала побежала в панике какая-то ондатра с длинным хвостом.
Вот это, конечно, забавно.
Странно, что сучка обратилась в ондатру, а не в кабана...
Тая приблизилась ко мне, не телепортировалась, а просто подошла. Она одна из всех рискнула.
Глаза у девушки были заплаканными, но она говорила спокойно:
— Нагибин, хватит.
Я кивнул.
Я приходил в себя, но с трудом. Всё было, как во сне. Я напился воды из собственной фляги, потом еще перевёл дух, потом крикнул:
— Кабаны, прекратите беготню! В глазах рябит.
Последнее было правдой, по залу все еще метались голубые вспышки, Кабаневичи продолжали хаотично телепортироваться, как волшебные тараканы, хотя их никто больше и не ловил.
Впрочем, мой крик подействовал.
Кабанчики наконец закончили суету и застыли на месте. Видимо, частично послушались меня, а у части из них просто закончились заклятия.
Клан Кабаневичей теперь представлял собой печальное зрелище. Наёмники погибли все, а из кабанов выжило меньше половины. Зал был завален трупами с крашеными бородами и волосами...
Я окинул взглядом раскуроченный зал, с дырками в потолке и стенах, с раскиданными, как мусор, артефактами Рюрика, с разбитыми компьютерами, с прожженным местами полом...
Еще на полу теперь был слой крови, размазанный почти ровно, будто пол кто-то просто решил покрасить в красный.
По крайней мере, потери либералов были значительно ниже, чем у противников. Погибли только Водянов, перемолотый аурой Алёнки, а еще зарезанный кабанчиком Земнотяглович, и еще Зеркаловский, которого умудрились заколоть копьем Рюрика.
Еще несколько магов были ранены, но уже регенерировали. Император Бонапарт вообще не пострадал, как и его охранники.
Один из кабанчиков все еще продолжал бешено телепортироваться по залу, явно обезумев от ужаса...
После очередной телепортации парень замешкался, Меченосцев подскочил к нему и вырубил кабана ударом кулака.
Вот теперь бой был точно окончен...
— Ваш новый Старший клана, кабанята, — я указал на Таю, — Отныне вы выполняете её приказы.
— Но она же Нагибина... — попытался было протестовать какой-то пожилой кабан.
Но я просто взглянул на деда, и тот тут же заткнулся.
Потом я перевёл взгляд на Таю.
Слова тут были излишни. Я всё еще был уверен, что Тая знала о заговоре герцога и изначально участвовала в нём. Но в решающий момент жена сделала правильный выбор и спасла меня.
Я, честно, понятия не имел, как Тая теперь относится ко мне, после того, как моя телохранительница разделалась с её дедом. Но на семейные разборки сейчас в любом случае не было времени...
Тая избегала смотреть на меня, даже на мой взгляд девушка не ответила.
Но к своим она обратилась, хотя голос у моей жены дрожал от горя:
— Нагибин нам не враг. И либеральные масоны тоже. Алёнка вас обманула. А герцог... был объят безумием. Нам здесь не с кем сражаться. Кроме Алёны Оборотнич...
Кабаневичи пялились на свою новую Старшую. Что сейчас происходило у них в головах — сказать трудно. Наверняка часть приняла новый положняк, а часть — зарежет Таю при первой же возможности.
Но верный мне Павел Павлович Кабаневич уже бросился целовать Тае ручку:
