– При случае, Сашок, если даст Бог, пожми руку Верховному правителю России лично от меня. Молодой был, но занозистый. Порядок любил на шхуне. Но Россия – не шхуна. Сможет ли он навести шик и блеск без таких боцманов, как я. Вряд ли! Если народ не поддержит, то ни Антанта, ни японцы – не подмога. Мишура. У них свои цели. Им земельки русской хочется. А Александр Васильевич Россию сильно любит. Скажи ему, пусть приезжает на Таймыр, мы с ним найдём не только землю Санникова.
– Благодарю, Никифор Алексеевич! – сказал Сотников.
– Однако делу – время, потехе – час! Пойдёмте в избу, чайку хлебнём, малосолом закусим. Как ни говорите, а Николай – мой земляк. Я тоже волгарь, из Астрахани. Чую, по духу вы тоже бродяги.
Уйдя из Дудинского на оленях к горам, партия две недели обследовала выходы каменного угля и медных руд. Вот что записал в дневнике Николай Урванцев:
«Ближайшие к Енисею выходы угля имеются только по реке Дудинскому Ергалаху в тридцати пяти верстах от Енисея по прямой, но угли там тощие, сильно метаморфизованные и в качестве судового топлива не пригодны. Более благоприятным в этом отношении является Норильское месторождение, где были выявлены два угольных пласта хорошего качества и изменчивой мощности (2–4 м и более). Было обследовано более 3000 квадратных вёрст, составлена визуальная маршрутная геологическая карта, а для района Норильских гор схематическая карта на площади около тридцати квадратных вёрст».
– Главное, положено начало большой перспективной геологоразведочной работы. Теперь наша задача состоит в том, чтобы убедить Сибирский геолком в продолжении дальнейшего исследования территории Таймырского полуострова! – сказал Николай Урванцев двум Александрам, стоящим на палубе уходящего вверх парохода. Они тоскливо смотрели на уплывающий берег, с прощально машущими потаповцами, и не думали, что больше сюда никогда не вернутся.
Глава 4
Возвратившись с низовья, Александр Сотников продолжил службу в Морском ведомстве в должности гидрографа Дирекции маяков и лоций и подготовил к изданию брошюру: «К вопросу об эксплуатации Норильского (Дудинского) месторождения угля, графита и медной руды в связи с практическим осуществлением Северного морского пути». Она была издана в декабре 1919 года.
В городе Томске было неспокойно. Газеты пестрели заголовками о наступлении полков и дивизий Красной армии, вытеснившей белогвардейские войска с Волги и Урала. Стоявшая на переформировании в Омске Первая армия Колчака не могла полностью укомплектоваться ни людьми, ни материальными ресурсами. Солдаты дезертировали целыми подразделениями и переходили на сторону красных. Не хватало оружия и боеприпасов. Командующий армией генерал Константин Вячеславович Сахаров заверял Верховного правителя России и сибиряков, что его войска отстоят «столицу» Сибири.
Потерпев поражение в Петропавловской операции, Колчак решил отвести Вторую и Третью армии на рубеж реки Иртыш, чтобы совместно с омским гарнизоном, куда вошла Первая армия, отстоять город.
Третья и Пятая армии красных, которыми командовали советские военачальники М.С. Матиясевич и М.Н. Тухачевский, вели наступление по двум направлениям. Войска Матиясевича взяли железнодорожную магистраль Ишим – Омск и реку Иртыш, а Тухачевский наступал вдоль Сибирской железной дороги, сосредоточивая главный удар против защитников Омска.
Против Оренбургской армии атамана Александра Ильича Дутова выступила группа красных войск Кокчетавского фронта.
Колчак с Омским правительством, оставив город, двинулся по железной дороге на Восток. Он не верил Сахарову, что тот сможет отстоять город. Народ паниковал. Не хватало продуктов, хлеба, сахара. Купцы подняли цены. Магазины, рынки заполонили тысячи людей в надежде запастись провизией на случай осады.
Отдельные части большевистских войск на гужевом транспорте или верхом на лошадях продвигались вперёд до тридцати вёрст в сутки, чему содействовали удары партизанских отрядов в тылу колчаковских подразделений. Из-за деморализации белогвардейских армий генерал Сахаров отказался от обороны Омска.
14 ноября 1919 года Двадцать седьмая стрелковая дивизия под командованием Н.Ф. Блажевича совершила за сутки марш-бросок в сто вёрст и, форсировав реку Иртыш, вошла в Омск. Колчаковский гарнизон численностью около тридцати тысяч человек сдал город без боя. Вторая и Третья белогвардейские армии, обойдя Омск с севера и юга, отступили на Новониколаевск и Томск. Выдвинувшись на тридцать пять-сорок пять вёрст восточнее Омска, советские войска шестнадцатого ноября завершили операцию, в результате которой были освобождены богатые хлебом районы Западной Сибири. После поражения под Омском колчаковская армия перестала существовать как организованная сила.
– А король-то оказался голый! – вытянув вперёд губы, сказал Александр Фильберт Сотникову, читая в газете о вступлении Красной армии в Омск. – Такая сила и сдала город без боя!
– Я думаю, командующий гарнизоном поступил верно. Во-первых, сохранил город от артиллерийских бомбардировок. А во-вторых, сохранил жизнь личному составу гарнизона и мирным жителям, которые пострадали бы в первую очередь! – не согласился Сотников. – Я не знаю, чему ты так злорадствуешь? Наши войска терпят поражение за поражением, а ты радуешься! Это начало конца Верховного правителя, а стало быть, и России. Ты почитай в августовском номере «Сибирской жизни» приказ Иванова-Ринова. Пока мы были в тундре, старый генерал предвидел крах Колчака. И, как истинный патриот России, издал приказ о призыве в Сибирское казачье войско. Там о Колчаке ни слова. Потому что не оправдал надежд тех, кто его сделал диктатором. Неужели тебя не тревожит и не волнует развал страны? Насколько сильно жила в наших душах вера в незыблемость царской власти! На деле же кучка каких-то авантюристов смогла заставить царя отречься от престола. Они легко взяли власть, так же легко потеряли, позволили большевикам занять место на властном Олимпе и развязали Гражданскую войну.
– Я не злорадствую, Сашок! У меня полное разочарование нашими кумирами. Их и так в России нет! Был Керенский – бабочка-однодневка. Теперь Колчак! Авторитетный адмирал! Поднял на высокий уровень боеготовность Черноморского флота, навёл порядок на Балтике. Где бы он ни служил – везде добивался порядка! Но Россия – не флот, хотя и плывёт, чёрт знает куда, по воле рока. Я одного не пойму: зачем он, здравый мужик, согласился возглавить этот российский вертеп? Антанта втянула адмирала в это болото. Кончились в России кумиры. Большевики оказались сильнее всех, – горестно сказал Фильберт.
– Вот, послушай крик отчаяния старого генерала о потерянной России! – и Сотников начал вслух читать газету: «Ослеплённые русские люди своими руками разоряли и обесславляли когда-то сильную великую страну. России больше нет! Есть огромная разорённая земля, есть многомиллионный, исходящий кровью русский народ, но государства уже нет.
Россия, как труп, который рвут на части все, кто перед живой Россией раболепствовал.
Братья-станичники, к оружию!
Исполним всё, что от нас требует гражданский долг наш и совесть! Готовьтесь к призыву все, кто способен носить оружие».
– Немного, наверное, осталось среди генералитета таких, как Иванов-Ринов. Этот генерал будет стоять до конца. Но ни за царя, ни за Верховного правителя, а за Россию, – сказал Фильберт.
– Я также думаю! Он давно понял, Колчак – не фигура! Антанта вместе с некоторыми русскими генералами совершила переворот и посадила на трон Александра Васильевича. Она его финансировала, вооружала, высадила свои войска в Мурманске, Архангельске и Владивостоке. Чехи передали эшелон с золотым запасом России, захваченный ими в Казани, для расчётов со своими вассалами. А он железной рукой ввёл военно-полевые суды, массовые расстрелы, восстановил царские законы. Это напрочь размыло былую популярность флотоводца. Народ его не поддержал. Кроме конституционных демократов, его не поддержала ни одна партия. В истории ни одна власть долго не держалась на штыках, сама становилась жертвой этих штыков, – сказал Александр Сотников.
– Я понимаю, Колчак – военный диктатор! И удержать власть мог при наличии сильной армии и преданного милицейского аппарата. К сожалению, у него через год не оказалось ни того, ни другого. А ты-то сам, Сашок, – не диктатор? – спросил Фильберт. – Ты ведь пленным головы рубил без суда и следствия! Ты чем лучше Колчака или красных? Ты осуждал Красноярский Совдеп за аресты, расстрелы своих противников, за другие бесчинства. А сам в день трехлетия Эрика снёс тридцать беззащитных голов! На порыв жестокости это не свалишь, тем более человеку с оружием! Ведь ты был командиром гусарского кавалерийского дивизиона! Вот недавно сдали Омск, через неделю-другую красные возьмут Томск. Их жестокая Чрезвычайная комиссия начнёт искать контрреволюционеров, оставшихся в городе. Да к тому же ты – военный мятежник! Голову отвернут, не задумываясь. Ты ведь в Томске человек известный.
