Мое тело дрожит от беззвучного смеха, и я сохраняю изображение Ника на мой телефон, чтобы видеть всякий раз, когда он звонит мне.
Я слегка стучу в дверь спальни Нат и говорю ей, что буду присматривать за Ником сегодня. Она кивает, и я оставляю свои ключи на тумбочке. Затем звоню Максу и говорю ему, что сегодня он отвечает за «Белого Кролика». Он говорит весело:
— Да, мэм.
Я упаковываю сумку и вызываю такси.
Время, чтобы позаботиться о моем мужчине.
***
По дороге к Нику я прошу таксиста остановиться в нескольких местах.
Во-первых, я останавливаюсь в аптеке и беру сироп от простуды и аспирин. Следующая остановка в супермаркете, где я беру спортивные напитки, которые содержат электролиты, ромашковый чай, мед, лапшу и овощи. Моя последняя остановка у мясника. Я спрашиваю у него курицу, говядину и крылышки индейки. Странное сочетание, я знаю.
Макс сказал мне, что он оставил ворота открытыми для меня, поэтому, когда я приезжаю к дому, я еду прямо к нему. Раскладываю все на кухне, беру спортивные напитки и отправляюсь в комнату Ника.
Медленно открывая дверь, я заглядываю внутрь. Он поднимает голову и стонет:
— Ты худшая девушка. Мы не друзья больше.
Я хихикаю и иду, чтобы сесть рядом с ним на кровать. Он действительно выглядит плохо, бедняжка.
Используя ладонь, чтобы проверить температуру на лбу, я говорю:
— Поменялись местами, милый.
Он закрывает глаза в блаженстве, когда мои холодные ладони касаются его щек и лба. Он говорит:
— Ха-ха. Ты такая смешная, ты подарила мне болезнь. Глупышка.
Я думала, что я ужасна, когда больна. Ник даже хуже, чем я, когда болеет, и он чертовски капризный. Но он восхитительно капризный.
Бедный малыш.
Я стягиваю одеяло с него и накрываю простыней, затем возвращаюсь на кухню, чтобы принести аспирин и микстуру от кашля, чтобы мой пациент принял их.
Я заставляю его принять аспирин, который он действительно не хочет, и показывает мне это, глубоко вздыхая.
Улыбаясь, я вытираю его лицо холодной влажной тканью и запускаю пальцы в его грязные волосы.
Он шепчет:
— Так хорошо, детка.
А потом он засыпает и начинает храпеть.
Вот это да. Ему хуже, чем мне было вчера. Но он сказал, что никогда не болеет, так что, возможно, это расплата за годы без болезни.
Дом немного нуждается в уборке, чем я и занимаюсь, после, всю оставшуюся часть утра, провожу с Ником, убеждаясь, что он принимает аспирин и сироп от кашля каждые три часа и протираю его лицо и руки холодной влажной тканью.
В начале второй половины дня я начинаю готовить суп. К счастью, нахожу кастрюлю для супа. Уверена, что готовит мама Ника, потому что я не видела, как Ник или Макс готовят суп.
Я бросаю мясо и овощи, заливаю холодной водой и включаю конфорку. Я жду, пока закипит, и снимаю пенку каждые десять минут. Через час варки на медленном огне, это выглядит так, как я хочу, и я выключаю конфорку. Я переливаю суп в другую кастрюлю, очищаю индейку от жира, нарезаю мясо на маленькие кусочки и бросаю его в бульон. Я беру две вареные морковки, разминаю их вилкой и добавляю тоже. Ставлю бульон кипеть снова. Добавляю воду, немного томатной пасты и приправы по вкусу, затем ломаю лапшу и бросаю туда же. Всё готовится вместе в течение десяти минут. И вуаля!
Лекарство от любой болезни... как делала моя мама.
Руки обвиваются вокруг моей талии, и я взвизгиваю. Я чувствую, как Ник усмехается в мою шею.
Я кричу:
— И так каждый раз!
Мужчина бесшумно подкрадывается, как пантера, даже когда он болен!
Я рада видеть, что к нему возвращается нормальный цвет лица. Его лоб холоднее тоже.
Ура!
Я спрашиваю тихо:
— Чувствуешь себя немного лучше?
Он кивает и смотрит в кастрюлю. Затем похлопывает себя по животу и говорит:
— Это хорошо пахнет. Я немного голоден.
Ура!
Его аппетит вернулся тоже. Должно быть, это был суточный вирус, как у меня.
Говорю ему, чтобы сел на диван, и я принесу ему поесть. Он садится, и я наливаю две миски супа.
Я проголодалась, пока заботилась о нем.
Осторожно, как могу, несу миски к нему, сажусь и мы едим.
Он издает шум, когда есть то, что любит. Все, что я слышу это стоны и «мммм». Я ухмыляюсь, глядя в свою миску.
Он понятия не имеет, как очаровательно ест.
Внезапно, я выпрямляюсь.
Сказать ему?
Я колеблюсь.
Внутри меня идет борьба, я выпаливаю:
— Итак... у меня была дочь.
Тело Ника застывает рядом с моим.
Чтобы избежать его взгляда, я играю ложкой в миске и продолжаю спокойно:
— Ей было бы пять в этом году. Ее звали Миа. И она была красива, Ник. — Мое горло сковывает эмоциями, и я шепчу: — Так чертовски красива, Ник. Ты бы полюбил ее.
Мои глаза застилает туман, и нос покалывает. Мне тяжело совладать с эмоциями, но я делаю все, что могу.
Почему я думала, что это была хорошая идея?
Миска супа бренчит, когда он ставит ее на стол, прежде чем притягивает и обнимает меня.
Его губы напротив моего лба, он тихо спрашивает:
— Что случилось с Миа, детка?
Замирая на секунду, чтобы унять боль, которая оседает в моем солнечном сплетении, я прочищаю горло и отвечаю:
— Мама взяла ее на утреннюю прогулку. Они делали это каждый день. Миа была в коляске, и они переходили по пешеходному переходу, когда автомобиль врезался в них. — Воспоминания об этом ужасном событии проносятся в моей голове. Слезы заполняют мои глаза, и я шепчу хрипло:
— Мама, должно быть, увидела его в последнюю секунду, потому что оказалась между машиной и коляской. Но это не сыграло роли, потому что подросток, который врезался в них, был в шоке и не смог затормозить вовремя. Он тащил их какое-то время. Он писал сообщение и вел машину, даже не смотрел на дорогу, Ник. — Рыдания сотрясают меня.
— Несмотря на это, мама жила еще в течение трех дней, прежде чем перестала бороться. Мой ребенок умер на месте происшествия. Оказывается, она тоже родилась с гемофилией. Она унаследовала ее от меня. И она истекала кровью в своей гребаной коляске, Ник. Мой ребенок отправился на утреннюю прогулку и умер. Единственное, что удерживает меня от того, чтобы сойти с ума, это то, что моя мама где-то в облаках с Миа. Коляска оказалась под передним бампером. Я должна была хоронить мою девочку в закрытом гробу. — Мои воспоминания прорываются. Я качаюсь и выдавливаю из себя:
— Правой стороны ее красивого лицо просто не было, Ник. Ее гроб был розовый и такой крошечный. Никого не должны хоронить в таком крошечном гробу. Джейс даже не явился на ее похороны. Я провела несколько месяцев, мучаясь от кошмаров о последних мгновениях Миа. Неужели она понимала, что происходит? Как долго она испытывала ужасную боль, прежде чем умерла? Я пребывала в тревожном состоянии. Потом появились панические атаки. Был короткий промежуток времени, когда я думала, что мне нужно лечь в лечебницу чтобы контролировать свое горе. Каждую ночь в течение нескольких месяцев я ложилась спать и просыпалась, слыша плач и крики Миа. От отчаяния я царапала уши и вырывала клоки волос, прося и умоляя их прекратиться. Это было все в моей голове, но так реально. Ничто не могло заглушить их.
Он спрашивает:
— Джейс был папой Мии?
Я киваю. Дышу глубоко и отвечаю дрожащим голосом:
— Да, Джейс был папой Миа. Я была молода, когда мы встретились в колледже. Мы были вместе в течение двух идеальных лет. Он был моим первым, и я думала, что мы поженимся когда-нибудь. Я видела, как идеально он подходит для меня. Мы дурачились, наслаждались обществом друг друга и поддерживали друг друга. Когда я узнала, что беременна и сказала Джейсу, он ответил, что ему нужно время, чтобы подумать об этом. Он попросил некоторое пространство. Это должен было стать первым тревожным звоночком. Я дала ему три дня. Когда я вошла в свою квартиру... там был бардак. — Тело Ника напрягается, но я продолжаю: — Даже фотографий не осталось на стене. Это был кто-то, кто говорил мне ежедневно, что любит меня. И я ему верила. Я позвонила его маме, пытаясь найти его. Она не знала, где он. Родители Джейса видели Миа несколько раз в год и любили ее очень сильно. Джейс потерял контакт со своей семьей, но я вовлекала их в жизни Миа. Они были на каждое Рождество и день рождения. Джейс просто... ушел.
Ник молчит. Я боюсь, что это чересчур для него. Но если мы серьезно планируем быть вместе, я не хочу никаких секретов между нами.
Это было правильное время.
Ник, наконец, говорит:
— Вот почему ты не хочешь больше детей, — это утверждение.
Кивая, я шепчу:
— Я не могу пройти через это, Ник. Никогда снова. Мое сердце разбито так, что куски просто невозможно собрать воедино. — Я отчаянно хочу, чтобы он понял.
Ник целует меня в лоб и тихо говорит:
— Я так сожалею, детка. Никто не должен когда-либо испытывать то, через что ты прошла. Не только потерять ребенка, но и маму тоже. Я не могу даже представить себе через что ты прошла, любимая.
