— Наклонись вперед, — говорит он, и я делаю это. Деклан начинает массировать мою поясницу. — Хорошо?
— Очень хорошо, — говорю я ему. У меня сейчас сильные боли в животе, такие же, как и те, что заставили меня обратиться к врачу, неделей ранее. Деклан стал очень волноваться за меня, когда проснулся среди ночи и нашел меня, спящей в ванне, полной воды. Он настоял на том, чтобы мы позвонили доктору, и она прописала какие-нибудь обезболивающие, но с того момента, как я узнала, что беременна, я больше не могу принимать их, потому что они могут повлиять на развитие ребенка и навредить ему. Поэтому большую часть времени, я провожу в теплой ванне, которая помогает облегчить мое болезненное состояние. Доктор сказал, что при беременности с диагнозом «эндометриоз» это привычное действие.
— Я не могу пережить, что ты должна уезжать от меня, когда тебе настолько плохо.
— Я не хочу уходить, Деклан. Не хочу.
— Не уходи. Останься тут со мной. Я не могу нормально соображать, когда ты с ним.
Подтягивая колени к груди, я оборачиваю руками ноги, произнося просьбу:
— Поговори со мной, поговори.
Я нуждаюсь, чтобы он что-то говорил, мне необходимо избавиться от печали, которая постепенно поглощает меня.
— О чем ты хочешь, чтобы я рассказал тебе?
— Расскажи мне о твоем доме в Шотландии. На что он похож? Какой он?
Он притягивает меня ближе к своей твердой груди, хватает губку и нежно проводит по моим рукам и спине.
— Большее количество времени там дождливо, — начинает он, я опускаю голову на его крепкий и сильный бицепс. — Зеленые холмы испытывают недостаток солнечного света. Но пейзаж в сельской местности там восхитительный.
— Так твой дом находится в сельской местности?
Он проводит губкой по моей шее, затем по груди, отвечая:
— Да. Это к югу от Эдинбурга в Галашилсе.
— Как там? Как выглядит твой дом? — я продолжаю задавать вопросы, сидя с закрытыми глазами, наслаждаясь его голосом и прикосновениями.
— Особняк называется «Брауншвейнг Хилл». Он был построен в середине девятнадцатого века, дом выполнен в неоклассическом стиле викторианской эпохи, но он полностью отреставрирован пару лет назад.
— Но все-таки ты здесь.
— Да, знаю.
— Ты хоть раз там ночевал?
— Нет, я нанял кое-кого, чтобы присматривал за местом, но я там толком не останавливаюсь, — отвечает он мне.
— Так зачем тогда ты его купил?
— Потому что после того, как отец продал это место, чтобы перебраться на постоянное местожительство в Нью-Йорке, я почувствовал, что у меня больше нет связи с моей матерью, — когда он говорит это, я резко открываю глаза и смотрю на него.
— Она там похоронена?
— Да, — бормочет он.
— Так ты купил особняк, чтобы быть ближе к ней?
Он кивает и смотрит на меня, затем целует меня в лоб и продолжает свой рассказ.
— Тебе там очень понравится. Шесть акров спокойствия и тишины, плюс ко всему этому потрясающий вид на реку Туид.
— Расскажи мне еще.
— Там огромный сад и красивая пещера, которая полностью построена из шлака.
— А там много цветов?
Он бросает губку в воду и оборачивает руки вокруг меня, кладет голову мне на плечо, вздыхая:
— Да, любимая. Там миллионы красных и лиловых цветов.
— Лиловых? — спрашиваю я, сразу мысленно возвращаясь к воспоминаниям о лиловых стенах в детской много лет назад.
— Ммм хмм.
— Я не люблю лиловый цвет, — тихо бормочу я.
— Тогда мы уберем лиловые цветы, — тут же говорит он.
Я хихикаю, и затем он спрашивает:
— Ты никогда не говорила мне, какие твои любимые цветы.
Я не спешу, даже хотя и знаю ответ, но одна мысль об этом сжимает мое горло. Но все же я произношу:
— Маргаритки. Я люблю розовые.
— Маргаритки? — удивленно спрашивает он. — Такой простой цветок. Я думал, какие-то шикарные.
— Почему это?
— Ты выглядишь как девушка, которой нравятся изящные вещицы, — просто отвечает он, отклоняясь назад и утягивая меня за собой.
— Маргаритки — изящные. Простые и милые, поэтому-то я и люблю их.
— Я хочу знать все, что тебе нравится.
— Зачем это? — дразню его я.
— Расскажи мне что-нибудь еще о себе, — говорит он, целуя меня в висок.
— Ммм, — бормочу я, а затем выпаливаю: — Я люблю чай, и мне нравятся кексы с посыпкой. Яблочный сок, но только когда он в маленькой упаковке. И я люблю маргаритки.
— Розовые маргаритки, — поясняет он, я киваю и повторяю:
— Розовые маргаритки.
— Что еще тебе нравится?
Я наклоняю голову на бок, чтобы видеть его, когда произношу:
— Мне нравится ощущение того, как твоя щетина трется об мою кожу, когда ты целуешь меня.
— Почему?
— Это заставляет меня думать о том, как ощущается поцелуй принца.
Его улыбка расширяется, когда он спрашивает:
— Разве принцы не гладко выбриты?
Я вытягиваю руку и провожу ею по задней части его шеи.
— Не в моих снах, — говорю я, прежде чем притягиваю его, чтобы поцеловать. Его губы нежно двигаются на моих, в конечном счете, раздвигая их языком, чтобы углубить поцелуй. Я наслаждаюсь его мятным дыханием, скользя своим языком по его. Он приподнимает меня за бедра и аккуратно усаживает на свои колени. Его член тут же твердеет, и потребность в близости берет надо мной верх, поэтому я приподнимаюсь и, обернув руку вокруг его эрекции, направляю его в себя. Его глаза закрываются, когда я медленно опускаюсь на него и замираю. Ни один из нас не двигается, пока мы просто цепляемся друг за друга, обнимаемся, кожа к коже.
— Скажи, чего ты хочешь, — выдыхает он у моей груди, начиная рассыпать поцелуи по выпуклости груди и соскам, сжимая твердые вершинки.
— Этого.
— Скажи мне, — приказывает он.
— Только этого. Я просто хочу почувствовать тебя внутри прямо сейчас, — отвечаю я абсолютно честно, потому что я отчаянно хочу быть с ним максимально близко.
— Я внутри тебя, — говорит он, ослабляя свой захват, он скользит одной рукой между нашими телами и кладет ее на мой живот. — Вот тут я внутри тебя.
В глазах стоят слезы, когда я киваю, желая верить, что внутри меня растет часть его, а не Беннетта или Пика. Я хочу, чтобы ребенок был его, потому что все, чего я хочу — это он. Слезы выскальзывают из глаз, когда я смотрю в его прекрасные, зеленые глаза, которые заполнены обожанием, так же как и мои. Я люблю его. И теперь я ставлю под сомнение абсолютно все, потому что сейчас я могу представлять только холмистую местность Шотландии, поместье девятнадцатого века, и Деклана с нашим малышом на руках. Боль от осознания того, что наша с Пиком безумная игра может разрушить все хорошее в этом мужчине и превратить его в убийцу, разрывает мое сердце. Я пыталась концентрироваться, пыталась отключить чувства к Деклану, пыталась придерживаться плана. Но не смогла сделать это. Это не игра, это — человеческая жизнь. Жизнь прекрасного мужчины. Мужчины, которого я сильно люблю.
Я не могу разрушить его и превратить в монстра. Если сохранить жизнь Беннетту, даже при всем моем желании, чтобы он страдал, означает, что жизнь Деклана не будет разрушена, я сделаю это.
Не стоит приносить в жертву Деклана ради убийства Беннетта.
Слезы вновь заполняют мои глаза и начинают стекать вниз по лицу, когда я шепчу:
— Я люблю тебя. Все, чего я хочу — это ты. Ты, я и этот малыш.
С каждым произнесенным словом его член увеличивается во мне, но он не вынуждает меня двигаться, пока мы остаемся соединенными, интимно связанными вместе. Я знаю, что должна буду сделать, и это будет непросто. Пик многое пережил за эти несколько лет, пока я была замужем за Беннеттом. Но я не могу сделать этого. Я не буду делать такое с Декланом. Правда в том, что мне не нужно убивать Беннетта, чтобы получить свою сказку, свой второй шанс, потому что сказка здесь, в моих руках. Это то счастье, которого мне не хватало всю мою жизнь. Поэтому я пойду к Пику и скажу, что все кончено. Скажу, что выхожу из игры и развожусь с Беннеттом. Я проживу оставшуюся часть жизни как Нина, девочка из Канзаса, если это будет означать, что я не потеряю Деклана. Я похороню свое прошлое.
— Я хочу владеть каждой частичкой тебя, — рычит он, его взгляд вспыхивает, его пальцы врезаются в мою кожу, когда он хватает меня за попу.
— Ты уже владеешь.
— Держись за мои плечи и двигайся, — командует он, и я повинуюсь, приподнимаясь вверх, а затем скольжу снова вниз. Я продолжаю двигаться, моя киска сжимается вокруг него, стискивает его, нуждаясь в наслаждении. Он берет одну мою грудь в свою ладонь, сжимает затвердевший сосок, в то время как проводит языком по моей другой груди, прежде чем яростно всасывает его в рот. Обнажив зубы, он царапает ими нежную кожу и затем сильно прикусывает. Вскрикивая, в бурлящей атмосфере наслаждения и боли, я объезжаю его член, врезаясь в его бедра своими. Теплая вода ударяется об мой набухший клитор с каждым толчком, подводя меня к вершине.
Деклан продолжает ласкать мою грудь, облизывая меня своим языком, поглощая так, будто я его последняя пища, и он нуждается во мне, чтобы выжить. Затем он хватает меня за бедра, толкаясь в меня еще глубже, ударяя по комочку нервов, который только он может найти, и я не могу удержаться. Откинув голову назад, он быстро находит мои руки, переплетает наши пальцы и крепко сжимает их. Я пульсирую и сжимаюсь вокруг него, когда бледный свет моего оргазма ослепляет меня. Когда я извиваюсь на нем, он оборачивает свою свободную руку вокруг моей талии и грубо насаживает мое тело на свой член. Он пульсирует во мне, увеличиваясь, и дергается с каждым выплеском спермы.
