- Йормунрек давеча гостил у нас. Ты мал еще был, может, не помнишь. Он еще приемный сын Торлейва Мудрого. Странные с ним дела творятся, говорят, не пошли ему впрок те походы. Ты лучше погоди пару лет, и сначала пойдешь с отцом разбираться с кем-нибудь, кто, например, дань не платит, а потом он тебя пошлет с дружиной, когда опять будут нелады с соседями. А нелады будут, потому что Гнупа у своих карлов последнее отбирает, они в лес бегут, и то ли его карлы на разбой пойдут, то ли сам Гнупа куда за рабами повадится. Так что будут и тебе битвы и слава. Насчет богатства я не очень уверен, да нам новое богатство не очень и нужно - старого полно.
- А что с Йормунреком за нелады?
- Всякое треплют, но вот что я знаю точно. Это рассказал нашему Краки Стрекалу один из бондов Торлейва Мудрого. Когда Хакон ярл ходил в морские набеги, сам начальствовал первым кораблем, а Торлейву давал второй. Однажды в начале похода, стояли они вместе на якоре во фьорде где-то у Мёра...
- Мёр - это где?
- За Свитьей на северо-запад. Отец мимо того берега за нарвалами ходит. Ты, как обычно, ничего мне не даешь рассказать, не перебивая. Стоят они во фьорде, а тут к ним подходит еще один корабль, Скофти, Хаконова шурина, с новостями. Скофти кричит Торлейву, мол, снимись с якоря ненадолго, у меня для ярла новости есть. Ну, Торлейв послал кого-то поднимать якорь, но тут Йормунрек как закричит Скофти: «Я хочу, чтоб Торлейвов драккар18 здесь стоял, пусть здесь и стоит, ищи себе другого места.» А где оно, в узком фьорде-то? Ну, Хакон дал Йормунреку оплеуху, и крикнул Торлейву: «Того же получить не хочешь, снимайся с якоря.» Развели свару из пустого дела. Торлейв переставил свой драккар, Скофти передал Хакону вести с южного Мёра, и разошлись.
- Так что за странные дела-то?
- Опять ты перебиваешь... Пару лет спустя, Йормунрек уже жил у Торлейва. Выпросил он у Торлейва драккар на тридцать весельных портов, шатры, дружину, - ты губу-то не раскатывай - говорит, на лютичей пойти. А сам пошел на запад, к Мёру. Там все пути по воде, как чуть отойдешь вглубь земли от берега - лес, горы, ледники, лоси двухголовые... Хакон оставил Мёр шурину, Скофти. И Скофти все время на снеккаре19 ходил из одного фьорда в другой, от одного поместья к другому - с одним бондом поохотится, у другого попирует, третьему троллей пугнет... Вот, Йормунрек его подстерег и убил, тем же летом, что у нас гостил. Собственного дядю, из-за пустячной ссоры.
- Может, еще что там у них было не пустячное, а мы не знаем?
- Кто знает, это даже не Свитья, это земля за Раумарики. Холод, лед, тролли, зима длится не полгода, а две трети... Дикие они, сами почти как тролли. Некоторые, говорят, даже и не как тролли, а вообще с троллями намешаны.
Хельги снова вытащил удочку. Горм посмотрел на малька и вздохнул.
- Похоже, брат, лов на живца у тебя кончился. Лови теперь на мертвеца.
- Как гром небесный, обрушились они на нас.20 Двадцать кораблей вошли в пролив, встали у низкого берега напротив Лимен Мойридио21, и из них вышли дикари в кольчугах поверх шерстяных туник, в штанах, с железными мечами, и стали грабить пригороды.
- А наше войско? - спросил наместник (в давнем прошлом жрец и толкователь знамений), также называвшийся старинным словом «диэксагог».
- Какое войско? Кроме портовой стражи, все, что у нас осталось, это два дромона, келандион, и дворцовая охрана, все двадцать стражей. Портовая стража подняла цепь у входа в гавань, но варвары в гавань и не входили. Их галеры сидят так неглубоко, что гавань им не нужна - дикари их вытаскивают на любой песчаный берег.
- А где ж был келандион-сифонофор22? Почему не спалил этих отвратительных животных в штанах вместе с их корытами?
- Келандион не мог выйти из гавани - стража подняла цепь...
- Позор и горе нам, позор и горе.
- Они разграбили пригороды, и всех, кто сопротивлялся грабежу, убили. Кого зарубили, кого утопили, и уже девятнадцать подворий сожгли.
- А город?
- И город пал бы, но видно, Четырнадцать Сил не совсем еще от нас отвернулись. Варвары погрузили награбленное на корабли и уплыли.
- Боюсь я, что это не заступничество Четырнадцати.
- А что же, как не их провидение?
- Скорее, у дикарей место для добычи кончилось. Позор и горе...
- Воистину. Когда я думал, что город падет, я велел достать багряные одежды из сокровищницы. Я привез их сюда. Все, что вблизи от берега, теперь под угрозой разграбления.
Картопатриос поднял руку. Стражники у дверного прохода, ведшего из тронного зала, раздвинули скрещенные копья. Двое в пыльных, запятнанных кровью доспехах внесли в зал на копьях, продетых в массивные кольца на боках, источенный червями древний сундук. Воины с лязгом поставили ношу на мозаичный пол.
Тира наблюдала за происходящим, сидя, поджав ноги, на ступенях трона. Она уже давно знала, что лучший способ спрятаться от вельмож и военачальников - на виду. Чем могущественнее вельможа, тем меньше он замечает прислугу и детей. А даже если и заметит, скоро позабудет, если тихо сидеть, так что можно услышать много занятного. С нянькой, травником, или поваром такое не проходит. Время от времени, впрочем, любопытство требует обозначиться.
- Я хочу лицезреть багряны е одежды.
- Кто впустил в тронный зал это дитя? - впервые заметил присутствие Тиры картопатриос в кливанионе23 из стальных полос с узором, насеченным золотом.
- Да будет воля мегалеи, - сказал наместник, и поклонился.
В его взгляде читалось неодобрение - то ли слишком простой туникой Тиры, то ли тем, что он забыл о ее присутствии, то ли самим обстоятельством ее существования вместо сына, которого приличествовало оставить гегемону.
Лицо военачальника приблизилось цветом к подбою его плаща. Он с лязгом опустился на колено, приложил руку к груди, и склонил голову:
- Да будет воля мегалеи!
Тира подошла к сундуку. На его крышке виднелись полустертые знаки - могучее дерево, венец, дракон.
- Открывайте.
Картопатриос поднялся с колена, сделал два шага, и снова преклонился, теперь перед сундуком. Помимо лязга, его движения сопровождались выделением сложной смеси запахов, в которой присутствовали конский пот, розовое масло, и что-то не совсем хорошее - Тира не могла с уверенностью определить - может быть, волчий жмых.
Предводитель войска, который в былое время командовал бы шестью тысячами меченосцев, с головы до пят закованных в сталь, нажал на бок сундука. За поднявшейся на пружине крышкой оказались три выступающих диска с буквами на ободах. Диэксагог склонился рядом с воином, и повернул каждый диск. Что-то зажужжало, но крышка сундука осталась неподвижной. Наместник безуспешно подергал ее. Сундук пискнул. Военачальник взял крышку за углы, потянул... Крышка не открылась, но петли, на которых она держалась с другой стороны, отвалились. Картопатриос встал, поднял злополучную крышку, и с треском опустил ее на пол. Вельможа, воин, и наследница древнего трона заглянули в сундук.
Наместник схватился рукой за ворот туники и завыл. Со дна сундука, из кучи обрывков красной материи и кусков золотого шитья, на него недовольно смотрела здоровенная крыса, прикрывая своим телом нескольких маленьких крысят. Картопатриос потянулся к мечу.
- Нет! - Тира отстранила его руку. - Она защищает свой дом и своих детей. Как наши подданные.
Тира сняла с пояса туники сафьянный мешочек и развязала его. Внутри были найденная накануне странная раковина с приросшей внутри может-быть-жемчужиной, хрустальный шарик, мраморный шарик, и несколько слипшихся вместе засахаренных орешков. «От гавани до загородного дворца день, может, два, пути,» - прикинула Тира. - «Бедная крыса и крысята, получается, все это время ничего не ели, кроме священных багряных одежд, а это вряд ли питательно. Хотя за пять тысяч лет они, наверное, сильно засалились.»
Девочка отломила один орешек и бросила его в сундук. Крыса, до этого стоявшая столбиком над детенышами, обнажив в угрозе резцы, опустилась на четвереньки, обнюхала орех, взяла его в передние лапы и стала истово грызть.
- Велика не по возрасту мудрость мегалеи, - воин озадаченно смотрел на крысу. - Нельзя просто так истребить тварь, упитавшуюся сокровенным.
«Кого бы попросить пристроить крыску, пока ее не прикончили или не сделали священным животным,» - думала Тира. - «Не няньку, не конюшего... а вот повариха скажет травнику, а тот запросто сможет крысу с крысятами выпустить где-нибудь в лесу.»
- Позор и горе нам, позор и горе! - сквозь слезы все повторял диэксагог.
- Лет сто назад, мало кто держал лошадей. Олени, или, к примеру, овцебыки, могут сами перезимовать - роют снег, выкапывают ягель, в пургу в кучу сбиваются. А коню надо на зиму сено запасать, в тепле его держать, выгуливать. Возни много, для скотины,что работает только летом. Теперь теплее стало, можно и зимой верхом ездить, но мало кто понимает, копье ему под ребро, что конь - не просто рабочая скотина. Конь - это оружие.
