Но если во времена Н. И. Бобрикова царизм действовал, так сказать, в одиночку, то теперь ему на помощь пришла черная Дума, выдавая свою поддержку за голос страны. В 1908 г. октябристы, националисты и правые внесли в Думу запросы, адресованные председателю Совета министров, в которых доказывалось, что Финляндия во время революции готовилась путем вооруженного восстания добиться полного отделения от России и что политика сепаратизма и пренебрежения к России проводится ею и по сей день. Все три запроса были заранее согласованы со Столыпиным и должны были демонстрировать общую «тревогу» правительства и «народного представительства», вызванную политикой обособления Финляндии, которая якобы наносит «ущерб Российскому государству» п.
Столыпин выступил с ответом немедленно, не дожидаясь даже принятия запросов Думой. Позже один из главных душителей финляндской свободы, член Государственного совета В. Ф. Дейтрих, прямо заявил, что указанные «запросы были предъявлены с ведома и согласия П. А. Столыпина. Они дали ему возможность ясно и отчетливо изложить взгляд правительства на финляндский вопрос. Взгляд его на этот вопрос совпадал со взглядами Н. И. Бобрикова» [536][537].
Речь Столыпина, в которой он требовал покончить с финляндским «сепаратизмом» путем уничтожения финляндской конституции и просил для этой цели «нравственной поддержки» Думы, была встречена ее право-октябристским большинством с бурным восторгом. Марков 2-й предложил объявить Финляндии «немедленную войну» и завоевать ее. «Если целый народ,— вопил он,— цельзя заключить в сумасшедший дом..., то все же придется надеть на него смирительную рубашку». Депутатов-крестьян Марков уверял, что Финляндия достигла своих успехов не благодаря царящим там порядкам, а за счет русского народа, что она «разжирела и отъелась на русских деньгах». От имени правых он выразил полное одобрение и сочувствие намерениям правительства в отношении Финляндии. Вторя своему собрату, Пуришкевич требовал: «Пора это зазнавшееся Великое княжество Финляндское сделать таким же украшением русской короны, как Царство Казанское, Царство Астраханское, Царство Польское и Новгородская пятина, и мне кажется, что дело до этого и дойдет» [538].
В том же духе говорили и октябристы, заверяя Столыпина, что он целиком может рассчитывать в финляндском вопросе на их поддержку[539].
«Результатом запросов,— по словам того же Дейтри- ха,— было: перемена личного состава высшей финляндской администрации, издание правил 20 мая 1908 г., в силу которых все финляндское управление, до того фактически совершенно независимое от имперских министров, ставилось под контроль Совета министров, и, наконец, закон 17 июня 1910 г. об общегосударственном законодательстве» [540]. Именно этот закон был главной акцией, совершенной правительством и Думой против Финляндии в третьеиюньский период. Он служил правовой основой уничтожения финляндской конституции.
Выработка законопроекта была поручена так называемой русско-финляндской комиссии, высочайше утвержденной в 1909 г. Целью его было отграничить сферу общеимперского законодательства от собственно финляндского и определить, каким путем будут разрабатываться и вноситься в русские законодательные учреждения законопроекты, касающиеся Финляндии, но имеющие общегосударственное значение. Иными словами, комиссии предстояло решить, какие области управления изъять из компетенции финляндского сейма и сделать их достоянием общеимперского законодательства.
По утвержденному царем Положению, комиссия состояла из пяти финских членов, посылаемых сеймом, и пяти русских, назначаемых верховной властью. Одиннадцатым был председатель комиссии, которым был назначен государственный контролер Харитонов. Поскольку, согласно Положению, решения принимались простым большинством голосов, то участие финских членов в комиссии было простой фикцией. Решения же, которые будут приняты комиссией, можно было предугадать заранее, хотя бы потому, что более зловещих для Финляндии фигур, чем русские члены комиссии, трудно было себе представить. Все они были ярыми «бобриковцами», глава пятерки Дейт- рих являлся помощником Бобрикова, и разница между ними состояла лишь в том, что Бобрикова в Финляндии убили, а Дейтриха только ранили.
Все попытки финских членов комиссии добиться компромисса, но с сохранением основных прав сейма не привели, конечно, ни к каким результатам, и русская часть комиссии в одностороннем порядке выработала законопроект, который являлся полным отрицанием финляндской конституции. Главная суть его заключалась в перечне вопросов, изымавшихся из сферы финляндского законодательства и делавшихся объектом общеимперского законодательства. Перечень содержал такие вопросы, как налоги, воинская повинность, права русских подданных, проживавших в Финляндии, государственный язык, суд, охрана государственного порядка, уголовное законодательство, школьное дело, общества, союзы, печать, таможенные тарифы, торговля, монетная система, почта, железные дороги й др. Одного взгляда на этот перечень достаточно, чтобы понять, что законопроект начисто уничтожал автономию Финляндии, а финляндский сейм превращал в обычное губернское земское собрание.
Деятельность харитоновской комиссии вызвала самое горячее одобрение со стороны всех черносотенных организаций. Очередной съезд объединенных дворян в марте 1910 г. устроил приглашенным русским членам комиссии восторженное чествование.
Законопроект об общеимперском законодательстве, касающийся Финляндии, был принят Думой и Государственным советом буквально в пожарном порядке. 14 марта 1910 г. последовал высочайший манифест о внесении законопроекта в Думу. 17 марта он уже был оглашен в Думе, а 22 марта передан в комиссию. 10 мая законопроект поступил на рассмотрение Думы и 25 мая уже был ею принят. Государственному совету, обычно такому медлительному, понадобился на этот раз всего лишь месяц, чтобы утвердить законопроект. 17 июня 1910 г. он был утвержден царем и стал законом.
Обсуждение законопроекта в Думе проходило в атмосфере дикой травли финнов. Опять были пущены в ход угрозы подавления «силой оружия», обещаны «самые беспощадные репрессии... в отношении взбунтовавшейся окраины», заявлено, что «любви чухонской нам не нужно», и т. п. Когда председатель объявил, что законопроект принят, Пуришкевич воскликнул: «finis Finlandiae» — конец Финляндии [541].
Кадеты и прогрессисты выступали против законопроекта. Их общую точку зрения на задачи и методы империалистической и колониальной политики выразил Милюков. Наша основная ошибка, заявил он, состоит в том, что мы «действуем ассирийскими средствами», в то время как надо в пример брать Англию. «...Есть империалистская политика и политика,— воскликнул Милюков.— Та империалистская политика, которую ведет империалистская Англия, разве похожа на нашу!» «Завидно становится, когда читаешь о культурных методах английской колониальной политики», «умеющей добиваться скрепления частей цивилизованными, современными средствами» [542].
Только левые депутаты заклеймили законопроект с подлинно демократических позиций.
Трудовик-крестьянин Рожков в заключение своей речи воскликнул: «Мы шлем наш дружеский и горячий привет финляндскому народу... и протестуем против данного законопроекта». Другой крестьянин-трудовик, Кропотов, заявил: «Большинство крестьян Российской империи на своей шкуре переживают гнет правительства, и, следовательно,
крестьяне не могут желать какому бы то ни было народу гнета, а тем более свободному народу финляндскому» [543].
Из выступлений социал-демократов наиболее сильной была речь Покровского. «Теперь вы,— делал он свой главный вывод,— снова беретесь за финляндцев. И русский народ, и его боевой авангард, рабочий класс, еще раз подает братскую руку финляндскому народу для общего дела освобождения от политического гнета. Не здесь решится финляндский вопрос, он решится народной борьбой!» [544].
В. И. Ленин посвятил законопроекту специальную статью «Поход на Финляндию». Разоблачая в ней не только царизм, но и кадетов как националистов и мнимых друзей Финляндии, а также финляндскую буржуазию, В. И. Ленин писал: «Придет время — за свободу Финляндии, за демократическую республику в России поднимется российский пролетариат» [545].
Сам по себе закон 17 июня 1910 г. не имел непосредственных практических последствий. Его значение состояло в том, что он являлся «законной» основой для принятия законопроектов, конкретно затрагивающих тот или иной пункт из указанных в перечне. Дума успела принять несколько таких законов (об «уравнении» прав русских граждан, проживающих в Финляндии, с финскими, юб уплате финляндской казной 20 млн. марок взамен отбывания финскими гражданами воинской повинности и др.). Правительство и Дума и на этот раз очень торопились. «Контрреволюция в России,— писал В. И. Ленин,— спешит воспользоваться полным затишьем у „себя домаи, чтобы возможно больше отнять из финляндских завоеваний» [546].
