тут можно поработать. Начнем с простого. Сядь.
— Я?
Барон, так и не выпустивший из кулака полоски с мясом, уже, правда, пожеванной, подчинился. Поерзал, усаживаясь поудобнее. И сам глаза закрыл.
Огонь в крови догорал, зато возвращалась способность мыслить.
И наблюдать.
— Закрой глаза и попробуй сосредоточиться на мире вокруг, но так, чтобы не спалить его… ты его ощущаешь?
— Ну… вроде… того. Да. Наверное.
Там, в Городе, за подобный ответ пришлось бы платить шкурой со спины, ибо любой наставник, даже в забытой богами школе, счел бы его проявлением неуважения. Но Карраго расплылся в улыбке и произнес:
— И хорошо. Чудесно. Продолжим? А теперь постарайся… ощутить пространство. Найти в нем нас. Видишь?
— Ну… вроде, — повторился мальчишка. А потом головой дернул. — Ага! Как… как огонь вроде. Такой от…
Он и руку поднял, помотал кистью.
— Разползается… у неё — зеленый, а у вас будто пятнами какими заляпанный.
— Замечательно, — слова про пятна Карраго явно пропустил мимо ушей.
Пока.
— Сила воспринимает силу. А твой разум преобразует её в образы, понятные тебе. Сейчас важно, что ты видишь впереди…
— Силу, — мальчишка не задумался ни на мгновенье. — Как у вас вроде, но больше. Такой от… столп в небеса.
И руку вскинул.
— Толстенный. Как башня. а от него тонкие расходятся. Паутиной. Ну, навроде, я не уверен…
— Винченцо?
— Я ничего не вижу, — спустя мгновенье ответил Ульграх. — Я даже тебя с Миарой ощущаю с трудом, словно сквозь воду…
— Нет тут никакой воды! А башня есть… а я могу от так? — мальчишка вытянул руку и с ладони сорвался огненный шар, который устремился куда-то вдаль.
Туда, куда нужно было Ирграму.
Очень.
— Можешь, несомненно, — Карраго проявлял просто-таки нечеловеческое терпение. — Но пока не стоит. Давай сосредоточимся на восприятии…
— Ага… тут недалеко уже!
— Сидеть! — он все-таки рявкнул, когда мальчишка попытался вскочить. — Что недалеко, это хорошо. Это даже всецело замечательно… но не спеши. Пожалуйста.
— Извините, — мальчишка выпрямился и лоб наморщил. — Тут… тут вроде бы как там, но иначе.
Чудесное описание.
— Ну… то есть… тут вроде как… не знаю… там воздух, а тут вода. Да!
— Плотность выше.
— Чего? — уточнил Дикарь.
— Силы? Пространства? Того, что не позволяет нам двигаться вперед.
Меж тем мальчишка вдруг застыл. Щека его дернулась. Глаза закрылись. И открылись. И снова закрылись. Он покачнулся влево. Вправо, двигаясь медленно, словно во сне.
— Что… — Дикарь дернулся было, но Карраго покачал головой.
— Не стоит. Понаблюдаем.
— А если это опасно…
— Не похоже, чтобы это место стремилось навредить нашему юному другу. Вы же сами искали подсказку… вот она.
Ирграм, отряхнувшись, — внутри его еще таяли искры заемной силы, — тоже поднялся. Меж тем юный барон встал зачем-то на четвереньки. И пополз.
К сумкам, сваленным в стороне.
Он двигался довольно уверенно, несмотря на закрытые глаза. А руки сноровисто ощупывали то одну, то другую сумку, пока не нашли нужную.
— Конечно, — пробормотал Винченцо. — Как мы могли забыть…
Венец баронов де Варрен лег на голову мальчишки, чтобы камни на нем вспыхнули, сливаясь в одну сплошную полосу света. Алого, как кровь.
И такого же манящего.
Глава 37
Верховный
Свет вспыхнул сразу и со всех сторон. Он пробивался сквозь каменные плиты, и камень, светясь изнутри, будто истаивал.
Задрожал Акти.
И готов был упасть на колени. Как бы он вовсе не лишился разума, ибо все же не всякий человек способен принять то количество чудес, которое выпало на долю несчастного.
— Успокойся, — голос Маски звучал так, что не повиноваться ему было невозможно. И Акти задышал ровнее. — Вот так. Идешь следом.
Нужен ли он вовсе?
— Нужен, — ответила Маска уже так, что слышно сие было лишь самому Верховному. — Я не уверен, что нынешняя оболочка твоя выдержит. Лучше, если рядом будет кто-то, кому ты доверяешь.
Верховный сдержал смешок.
Доверяет ли?
Акти полезен.
У него мягкие руки. И знает он многое из того, что надлежит знать домашнему рабу, приставленному следить за стариком. Но разве может идти речь о доверии?
— Не суть важно. Идем.
— Там… ядовитый газ, — счел нужным предупредить Верховный.
— Система фильтрации активирована, — Маска положил руки на дверь, и та отворилась.
Чудо ли?
Очередное?
Правда, по сравнению с иными, это выглядело мелковато.
— На вас не угодишь. То чудесно, то недостаточно чудесно.
— Прости.
— Ничего. Люди должны оставаться людьми. В вашей хаотичности и бестолковости скрывается огромное преимущество, дающее вашему виду надежду на выживание.
За дверью пахло иначе.
Цветами?
И слегка гарью. А еще — кошачьим туалетом, который давно стоило бы вычистить.
— Газоароматические соединения не несут вреда здоровью, — заметила Маска. — Но если хочешь, я могу уменьшить чувствительность обоняния.
— Да… благодарю. Было бы неплохо.
— Тебе не обязательно произносить слова вслух. Я воспринимаю и так.
— Как ты читаешь мысли?
— Это не совсем верно. По сути твой мозг, в котором эти мысли рождаются, а заодно контролируются все процессы, проистекающие в теле, а их, поверь, огромное количество, все это сводится к набору энергетических импульсов разной частоты. Импульсы, сколь бы слабы они ни были, рождают возмущение энергетического поля. А моя чувствительность позволяет считывать их на малых расстояниях.
Все это звучало… странно.
Весьма.
— Когда-то меня понимали, — это прозвучало печально. — Но потом…
— Что случилось?
— Катастрофа. И регресс цивилизации, как я понимаю. К сожалению, информация утеряна. Подозреваю, имел место сбой в моих параметрах, вследствие чего моя личность развивалась по новому, незаложенному программой вектору, что в конечном итоге и привело к частичной деструкции.
Запахи отступили.
А вот остальное… пожалуй, ничего не изменилось. И это постоянство давало надежду, что здесь, под землей, можно спастись.
Пусть не Верховному, но…
— Ты и вправду был другим, — он шел, и теперь Маска не мешала управлять телом. Правда, само это тело сделалось несколько неудобным, будто бы Верховный взял и примерил чужое платье.
Кресло.
— Отлично, — Маска обрадовалась. — Стабилизирующий модуль… и погоди.
Верховного отодвинули в сторону, причем весьма бесцеремонно. Пожалуй, это могло бы обидеть, но Верховный, кажется, сумел преступить через обиды.
Ну или ему хотелось так думать.
Он наблюдал, как его, но в то же время, чужие руки, смело трогают кресло, поворачивают. Затем ощупывают машину, застывшую над ним, и та отзывается на эти прикосновения.
— Картриджи почти разряжены… кто бы ни использовал, он делал это весьма варварским методом. Я обнулю данные. Здесь где-то должны храниться запасные, но где именно…
Вереницы полок уходили в глубины хранилища.
— Не важно, после подключения проведем инвентаризацию. Итак. Ты садишься, а дальше я попробую управлять системой. Остатков хватит на первый цикл, возможно, что и полной регенерации, а дальше будет видно.
Маска обернулась к Акти.
— Ты, — она указала на него. — Стоишь здесь. И следишь. Если кто-то подойдет и пожелает… освободить нас, скажешь, что делать этого нельзя.
— А если меня не послушают, господин? — Акти втянул голову в плечи. Все-таки он как-то чрезмерно трусоват.
— Скажи, что любой, кто пресечет эту линию, — Маска провела рукой, и на полу вспыхнула бледная линия, — погибнет. И ты предупредил.
Он помолчал и добавил.
— Ибо такова воля богов.
А для Верховного чуть тише:
— Люди скорее прислушаются к воле богов, нежели к здравому смыслу.
И с этим нельзя было не согласиться.
Верховный опустился в это странное то ли кресло, то ли все-таки ложе, почти не сомневаясь, что и нынешняя попытка будет столь же пуста, как и предыдущие. Но теперь поверхность показалась теплой, и даже горячей, будто песок, нагретый солнцем.
Жар от него проникал сквозь одежды.
Может, они помешают?
— Нисколько. Закрой глаза… хотя, что это я.
И глаза послушно закрылись. А тело обмякло. Верховный вдруг осознал, что совершенно его не ощущает. Ни рук, ни ног, ничего.
Исчезли давно ставшая привычной боль в суставах, такая вот ноющая, раздражающая. И зуд под кожей. И нехорошее тянущее нечто в боку.
Тяжесть.
И многое иное, чего он, оказывается, не замечал. А теперь, освобожденный от груза, испытал… страх? Пожалуй. Страх был безотчетный и подавляющий. Верховный, если бы мог кричать, закричал бы всенепременно, но его тело…
У него больше не было тело?
Или же оно все-таки не выдержало? Верховному случалось видеть людей после мозгового удара, таких, в которых теплилась жизнь, однако видна она была лишь в глазах.
Да и та…
Он так
