произнесли свое веское слово: их ружья заговорили
одновременно.
Рааааааазззззззззз, - и по залу поползли клубы едкого
дыма. Пираты не могли решать проблемы иначе.
Переговоры, ультиматумы, послабления, - то были слова
незнакомые их скудному языку.
Обнажив длинную трехгранную шпагу, капитан сделал
несколько шагов в направлении гостя. Он не терпел
подобного поведения раньше, не потерпит и сейчас!
Желание схватить наглеца за грудки и лично добить острым
уколом в сердце стало для предводителя навязчивой идеей.
Только двигала Скатом отнюдь не ненависть, а страх.
Безумный страх того, что он и правду столкнулся с чем-то
необъяснимым и могущественным. Тем, чего так боятся
священники, когда к ним приводят одержимых безумцев;
тем, чего мы безумно страшимся, услышав о чумной
пятнице; тем, чего мы так опасаемся на смертном одре, и
стараемся обойти похороны стороной, украдкой посмотрев
в сторону Старого кладбища.
Резкий звон металла о металл в буквальном смысле
обезоружил капитана. Искушенный в фехтовании он
отчего-то с необьяснимой легкостью потерял свой
очередной трофей – защита противника была подготовлена
удачно. Попытавшись мгновенно ретироваться, Скат
схватился за эфес, но твердая поступь придавившая шпагу,
не дала ему шансов вновь завладеть оружием. А треск
ломающегося лезвия разрушил последние надежды.
- Что б тебя дьявол забрал, - впопыхах ругнулся капитан,
отскакивая назад. Руки сами собой нащупали пистолет. На
зарядку оружия нужно было всего пару секунд, которых у
него просто не было.
Из глубины зала послышались сдавленные стоны, звон
металла – кто-то еще пытался сопротивляться, возможно
сделал пару удачных выпадов, скорее всего даже ранил
кого-нибудь из нападавших… Только все это было
напрасно. Как можно причинить вред тому, кого не берет
свинец?!
- Да кто ты такой?! Треклятый Зиф и вся его сподручная
братия! Ответить?!
Теряя одного помощника за другим, капитан продолжал
тянуть время. Но его воображаемое судно, уже давно
накренилось и дало течь на оба борта.
Пистолет был наготове. Еще миг. Секунда.
Один удар сердца.
Дым рассеялся. Гость не пошевелился. Он смиренно
держал руки в карманах, и молча наблюдая за
происходящим. Его широкополая шляпа, казалось, еще
сильнее скрыла огромное лицо, а плащ был похож на
боевую кольчугу, которой уже сотню лет не пользовались
королевские стражи.
Рядом со Сквидли стояли еще двое. Один – предатель, чья
мерзкая улыбка выглядела хуже усмурской пиявки, а
второй, с обнаженной саблей, показался капитану
невероятно похожим на…
Нет, он не мог так сильно заблуждаться!
- Не узнаешь меня, Скат?
Капитан прищурился.
- Не утруждай себя. Мое имя - Бероуз. Капитан Бероуз.
Надеюсь, не забыл о таком, жалкий сухопутный ублюдок?!
Или решил, что если я сгинул в морской бездне, ты волен
наложить свои вонючие лапы на мои сокровища. Извратить
память обо мне?
- Но так гласит закон, - на выдохе выдавил из себя Скат,
начиная медленно сходить с ума.
- Глупое слово - закон, - внезапно вмещался в разговор
Сквидли. – Совершенно бесполезное и лишенное всякой
силы. Теперь, надеюсь, ты это понимаешь?
Капитан нервно хохотнул и зашелся таким неистовым
смехом, что стены зала заходили ходуном.
Откинув оружие в сторону, он долго гоготал, поминутно
стирая с лица то слезы, то брызжущие в разные стороны
слюни, пока строгий голос Бероуза не остановил это
безумие.
- Хватит! Прекрати! Мы здесь не затем, чтобы наблюдать
за твоими душевными страданиями и явными признаками
слабоумия.
Скат смеялся еще минуту, а потом резко перестал. Опустив
голову, он будто малое дитя уставился на гостей не узнавая
никого из присутствующих.
Осторожно приблизившись к капитану, Сквидли взял его
за волосы и откинул голову назад. Ската трясло, а изо рта
тянулась тонкая струйка слюны.
- Я знаю что ты слышишь меня, слизняк, - произнес гость.
– И мне нужно от тебя лишь одно. Я хочу, что бы твои
люди, те которые еще думают, будто вдыхают аромат
жизни, нашли мне девушку. Я дам тебе ее портрет. Срок –
один день. Больше времени у тебя нет, и не будет.
Рука Сквидли медленно отпустила голову капитана, и тот
тут же повалился на пол, словно набитая соломой кукла.
* * *
В эту ночь старые доски поскрипывали чаще обычного:
Рик насчитал больше ста стенаний, пока свеча успела
прогореть всего на дюйм. Вчера звуков было не больше
пятидесяти. Однако главное представление свершилось уже
через полчаса.
Закрыв глаза, мальчик попытался заснуть, но вместо этого
бесполезно провалялся так и не найдя привычную дрему.
Веки жутко чесались и распухли от тяжелой летописной
работы, но Рик старался не обращать на подобные мелочи
внимания.
Часы пробили положенные одиннадцать или двенадцать
раз. Рик по привычке забился в угол и приготовился
слушать. Однако дом не ответил мерным храпом трубной
печи. Балки и шкафы тоже молчали, словно специально
выманивая жертву из убежища, чтобы накинуться на нее
сотней ужасных пронизывающих звуков.
Но и этого не произошло.
Решив рискнуть, Рик выбрался из комнаты и осторожно,
стараясь не нарушать воцарившегося покоя, аккуратно
прокрался по коридору. Добравшись до лестницы ведущую
в гостиную, он не услышал монотонных постукиваний,
протяжных охов и резких ударов дверей – дом спал и, по-
видимому, не собирался просыпаться.
Вступив на первую ступень Рик вновь замер,
прислушался. Легкий скрип половицы не имел к ночному
представлению никакого отношения: всего лишь короткий
звук, мгновенно растворившийся в ночном мраке зала.
Следующий шаг тоже не принес в тишину чего-то нового.
Мир продолжал балансировать на грани, однако не
обрушился на юного хозяина треском и воплями.
Сегодняшняя ночь была совсем другой. Усыпляющее
спокойствие скользило по карнизам, проникая внутрь
легким сквозняком и разливаясь по коридорам и комнатам
обволакивающей безмятежностью. И ничто не могло
разрушить приятного умиротворения.
Спустившись в гостиную, Рик поставил подсвечник на
каминную полку и осмотрелся, не узнавая знакомого места.
Всего за пару-тройку дней он привык находиться в плену
собственных страхов и сомнений, которые этой ночью
внезапно расползлись по углам и теперь сами прятались от
тусклого светоча.
Немного насладившись тишиной, Рик устало улыбнулся,
случайно вспомнив, как он и Клер ночи напролет
просиживали у камина, играя в верю-неверю. Как им было
здорово, когда они хотя бы ненадолго забывали про
отцовские правила.
Почему он раньше не задумывался об этом? С каких пор
именно отец стал для него путеводной нитью и
единственным ориентиром в жизни?
Удушающий приступ обмана схватил его за плечи и начал
медленно подбираться к шее. Очевидная фальшь
происходящего вынудила юношу задрожать от
невыносимой обиды. Откровенный вопрос откликнулся
мучительной болью.
Ни толики правды!
Первое, что захотелось Рику - разбежаться и со всего маху
высадить плечом дверь, раз и навсегда покинув этот
кошмарный дом, последнее пристанище семейства
Джейсонов. Но в следующую секунду часы опять пробили
полночь, и юноша понял – в гостиной он уже не один.
Фыркнув, кот спрыгнул со шкафа и через пару секунд
очутился у ног хозяина. Выгнувшись, Тит замурлыкал,
описал восьмерку и, подняв голову, подмигнул Рику.
Конечно, данный кошачий жест мог всего лишь
померещиться юноше, - но в тот момент он был уверен, что
увидел то что увидел.
В очередной раз многоуважаемый мистер Тит – как стал
именовать его Рик с данной минуты – ловко запрыгнул на
ступеньку и в один миг оказался на втором этаже.
Подхватив свечку, Джейсон-младший последовал за своим
проводником.
Несколько раз кот протяжно мяукал, подавая сигнал, а
затем устремился к ведущей на чердак лестнице.
Вцепившись в деревянную ступеньку, Рик остановился.
Сердце билось, словно барабанная дробь, и пульсирующая
боль внезапно пронзила правую руку – то самое место, где
еще недавно существовала чернильная отметина.
