В соответствии с этим рабочей политикой ведало не Министерство финансов (ему была подчинена лишь фабричная инспекция), а Министерство внутренних дел, и [584]
Смысл её состоял в сочетании полицейских преследований с полицейской же «опекой». Закономерным следствием этой политики была знаменитая «зубатовщина», и именно крах «зубатовщины» заставил царизм отказаться от своей прежней точки зрения на рабочий вопрос и встать на другой — буржуазный путь его решения. Первым конкретным шагом в этом направлении было создание в январе 1905 г. так называемой комиссии Коковцова. Программа, предложенная Коковцовым, сводилась к следующему: 1) обязательная организация больничных касс, создаваемых на средства рабочих и фабрикантов; 2) создание на предприятиях смешанных органов из представителей администрации и рабочих «для обсуждения и разрешения возникающих на почве договора найма вопросов, а также для улучшения быта рабочих»; 3) сокращение рабочего дня с 11,5 до 10 часов; 4) пересмотр статей закона, карающих забастовки и досрочное расторжение договоров о найме [585].
Программа Коковцова была обсуждена и одобрена Комитетом министров. Комитет резко осудил «зубатовщину» и привел в качестве образца для подражания Бисмарка за то, что он «своевременно» издал страховые законы и тем самым взял «рабочее движение в свои руки». В связи с пересмотром закона о стачках Комитет высказал чрезвычайно важное, имевшее принципиальный характер соображение. «Для правильного разрешения вопроса о забастовках, возникающих исключительно на экономической почве, — говорилось в журнале, — необходимо, чтобы рабочие были надлежащим образом организованы и знали точно свои права и обязанности...» [586]. Иначе говоря, Комитет министров будущий закон о свободе стачек связывал с организацией профессиональных рабочих союзов.
Министерство финансов воплотило программу своего шефа в четыре соответствующих законопроекта, которые должны были быть обсуждены в комиссии Коковцова совместно с приглашенными представителями промышленности. Предварительно законопроекты были посланы на отзыв «Петербургскому обществу для содействия улучшению и развитию фабрично-заводской промышленности», ставшему позднее именоваться «Петербургским обществом заводчиков и фабрикантов». И общество и представители про-
йгышленноСти в комиссии признали Ьсе четыре Законопроекта неприемлемыми, мотивируя двумя соображениями: 1) чрезмерностью «жертв», требуемых этими законопроектами от русской промышленности; 2) возможностью вмешательства государства во взаимоотношения рабочих и предпринимателей.
Сокращение рабочего дня в законодательном порядке до 10 часов, по мнению капиталистов, привело бы к гибели русскую промышленность, к полной невозможности для нее конкурировать с промышленностью западноевропейских стран. Лечение рабочих за счет предпринимателей они объявили «беспримерным явлением». Промышленники требовали, чтобы врачебная помощь рабочим была организована земствами и городами «наравне с прочим населением», а расходы *на это должны быть полностью возложены на больничные кассы. В целом же страховые законопроекты заводчики объявили неслыханно «щедрыми» и «разорительными» для промышленности [587].
По вопросу о стачках позиция промышленников и Комитета министров в принципе совпадала. Вопросу о свободе стачек, говорилось в записке Петербургского общества заводчиков и фабрикантов, «должно предшествовать решение вопроса о рабочих союзах». «Вопрос об узаконении стачек,— указывала записка,— необходимо поставить в зависимость от свободы рабочих организаций, в силу непременной логической связи между этими понятиями». Более того, «без рабочих организаций немыслимо осуществление ни государственного страхования на случай инвалидности и старости, ни больничных касс, ни... нормировки рабочего дня». Эта мысль подчеркивалась очень настойчиво. Вопрос «об организациях и свободных союзах» рабочих, читаем мы в другой записке общества, «есть основной кардинальный вопрос, ибо все остальные вопросы могут получить то или прямо противоположное решение в зависимости от того, будут существовать свободные, в европейском смысле, союзы рабочих или нет» [588].
Совпадение взглядов царизма и буржуазии по вопросу о месте и роли профсоюзов в рабочем законодательстве было весьма симптоматичным. Оно означало отказ правительства от прежней полицейско-попечительной политики
в рабочем вопросе и переход к политике буржуазной. Здесь произошло то же самое, что и в аграрном вопросе. Там поворот к буржуазной политике выразился в указе 9 ноября 1906 г., здесь — в ставке на профсоюзы. Дело в том, что профсоюзы, как это убедительно доказала вся история мирового рабочего движения, носят в себе две объективные тенденции — революционную и буржуазную, тред-юнионистскую. «Профсоюзы,—писал В. И. Ленин, —были гигантским прогрессом рабочего класса в начале развития капитализма, как переход от распыленности и беспомощности рабочих к начаткам классового объединения. Когда стала вырастать высшая форма классового объединения пролетариев — революционная партия пролетариата... тогда профсоюзы стали неминуемо обнаруживать некоторые реакционные черты, некоторую цеховую узость, некоторую склонность к аполитицизму, некоторую косность и т. д.» [589][590]Именно на использовании этих черт строился расчет царизма и буржуазии, на возможности с помощью профсоюзов перевести рабочее движение с революционных рельс на реформистские.
Работа комиссии Коковцова была сорвана приглашенными в нее промышленниками. Правительственные законопроекты они расценивали как попытку царизма выйти из революции за счет буржуазии, за счет требуемых ею политических реформ. В качестве предлога они использовали известие о поражении при Цусиме. Это известие, заявили промышленники, так потрясло их, что они не в состоянии продолжать работу. «Мы все настолько взволнованы, настолько нервны,— говорил председатель Московского биржевого комитета Г. А. Крестовников от имени всех приглашенных,—что наше последнее совещание нас убедило в невозможности продолжать наши занятия» [590]. Все уговоры Коковцова не помогли, и 15 мая 1905 г., спустя три дня после начала занятий, комиссия прекратила свое существование.
Совещание Философов. В декабре 1906 г. и в январе — феврале 1907 г. министр торговли и промышленности Д. А. Философов созвал совещание, на котором, как и в комиссии Коковцова, были широко представлены организации промышленников. Вниманию совещания были предложены
основные положения 10 законопроектов: 1) страхование от болезней; 2) страхование от несчастных случаев; 3) страхование инвалидности; 4) сберегательные кассы обеспечения; 5) правила о найме рабочих; 6) рабочее время; 7) врачебная помощь; 8) меры по поощрению строительства здоровых и дешевых жилищ; 9) промысловые суды; 10) фабричная инспекция и фабричные присутствия[591].
Таким образом, исходный тезис Коковцова о необходимости одновременной сравнительно широкой рабочей реформы еще оставался в силе. Но вопрос о рабочих союзах на совещании был обойден полным "молчанием. Это был симптом, свидетельствовавший о начале крушения «нового курса», провозглашенного Коковцовым и Комитетом министров. Юридическим основанием для такого молчания служили знаменитые «Временные правила 4 марта 1906 г.» об обществах и союзах, которые вернее было бы назвать правилами о запрещении обществ и союзов.
Промышленники заняли весьма негативную позицию. Они ратовали за максимальное сокращение сферы и объема рабочего законодательства. Председатель Петербургского общества заводчиков и фабрикантов С. П. Глезмер прямо заявил, что «чем позже будут рассматриваться эти (рабочие.— А. А.) законы в новой Государственной думе, тем правильнее будет их решение,— тем почва для них будет солиднее, нормальнее, доступнее». Соображения голого чистогана полностью взяли верх над общеклассовыми интересами. При обсуждении законопроекта о страховании от болезней представители промышленности внесли поправку, отменявшую минимум пособия заболевшему рабочему, отдавая решение вопроса на волю каждой больничной кассы в отдельности. Принятие такой поправки практически означало провал всего законопроекта. Промышленники потребовали также, чтобы закон о страховании от несчастных случаев начал применяться лишь спустя пять лет после его принятия. В конце концов они согласились на двухлетний срок [592].
Ратуя на словах за независимость больничных касс, промышленники заявили, что их права в этих кассах недостаточны и им должно быть предоставлено право veto на все решения собрания членов кассы. Осуществление законопроектов о страховании старости и инвалидности, занимающих, по признанию самих предпринимателей, «центральное место» в вопросе о страховании рабочих, они объявили «в настоящее время» невозможным. Точно так же они отвергли, как неприемлемый, законопроект о найме рабочих. При этом промышленники требовали права рассчитывать всех рабочих, если забастует даже несколько человек. «Если,— заявил Триполитов,— рабочие будут знать, что за оставление работ хотя бы 10 лицами будет грозить расчет всем рабочим, тогда прекратятся забастовки» [593]. В конечном итоге смысл их требований сводился к праву на постоянный локаут.
