Затем он поворачивается и наши взгляды встречаются. В его глазах я вижу отражение шока.
Я жду целую вечность — в реальности всего одну секунду — в ожидании его реакции.
И не получаю ничего.
Когда первоначальный шок проходит, в его глазах исчезает любое проявление чувств. Он просто стоит, смотрит на меня и ждет.
Вот и все. Пора.
Как только я начинаю идти к нему, всё и все вокруг исчезают, остается только он.
Всегда был только он. С того самого момента, как я увидела его в «Райбелл», перед моим взором и в голове был только он.
Не отрывая взгляда от меня, он кладет шлем в болид.
Я не останавливаюсь до тех пор, пока не оставляю между нами расстояние с один шаг. Теперь я стою перед ним. От нервов тело трясет и колотит, а мысли путаются так, словно я нахожусь в блендере.
— Привет. — Мой голос тихий, а оттого, что я вижу его так близко, но понимаю, что он от меня так далеко, меня подавляет эмоциональный груз. Глаза наполняются слезами. Я моргаю, и одна слезинка выкатывается из уголка моего глаза. Я быстро вытираю ее пальцем.
Я вижу, как он взглядом следит за моими движениями, прежде чем вернуть свой взгляд к моим глазам, но по-прежнему не говорит ни слова.
Смотрит на меня настороженно. Но потом за всей этой осторожностью я вижу крошечную искру, заставляющую меня почувствовать себя немного лучше.
Делаю вдох, набираясь уверенности, и разлепляю пересохшие губы.
— Ты в порядке? — Я хочу убедиться, что он нормально себя чувствует после того, что случилось на трассе с Леандро. Это на первом месте, и только потом уже наши проблемы.
— Не уверен.
— Почему?
— Потому что не знаю, почему ты здесь.
Ох.
Я выдыхаю, готовя себя.
— Я здесь, потому что... я хотела... нет, мне было нужно увидеть тебя... потому что я... — Я колеблюсь, запинаюсь. Порчу все.
Отводя взгляд, я делаю очередной глубокий вдох, снова смотрю на него, глазами пытаясь обрисовать все, что чувствую к нему.
— Я пришла потому, что мне нужно было сказать тебе, что... я люблю тебя. И я жалею. И люблю тебя.
На его лице непроницаемое выражение.
— Жалеешь о чем? Что любишь меня?
— Нет! — тороплюсь я сказать. — Жалею обо всем... что оставила тебя. Я бы никогда не пожалела о том, что люблю тебя. Ты лучшее, что со мной случалось.
Его глаза и лицо по-прежнему не выражают абсолютно ничего, и я знаю, что моих слов недостаточно. Мне нужно дать ему больше, сказать больше. Вот только я не знаю, что говорить.
Почему я так плоха во всем этом?
В горле растет ком, когда отчаяние охватывает большую часть меня, и я разражаюсь слезами. Плевать, что сейчас вокруг нас люди. Меня волнует только то, что я разрушаю последнюю возможность быть с ним.
— Это провал, — шепчу я сквозь слезы.
— Думаю, ты все сделала нормально.
До меня не успевает дойти, что он сказал, как он уже берет мое лицо в свои руки и целует меня, крадя мое дыхание, которое я более чем рада отдать ему. Без промедления я обнимаю его за шею и сильнее прижимаюсь своими губами к его, и тянусь всем своим телом к его. От ощущения его губ, его тела, прижатого ко мне, я разрываюсь и на части и собираюсь обратно в гораздо более цельное существо, чем была прежде.
— Я люблю тебя, — всхлипываю я напротив его губ. — Прости, что ушла. Просто... я люблю тебя так сильно, Каррик.
Обрамляя мое лицо своими ладонями, он стирает слезы большими пальцами.
— Я тоже люблю тебя, малышка.
От этого я плачу еще сильнее.
Смотря мне в глаза, он говорит:
— Хочешь уйти отсюда?
Я сразу же вспоминаю Барселону и первый раз, когда мы заснули вместе.
Проглатывая икоту, я улыбаюсь ему бледным подобием улыбки.
— Это вопрос с подвохом?
— Вот это моя девочка.
Затем он улыбается так красиво, что в моем животе начинает порхать тысяча бабочек.
Поцеловав меня еще раз, он берет меня за руку и ведет через весь бокс, никому не говоря ни слова.
Когда мы выходим за дверь и добираемся до лестницы к комнате пилотов, он говорит:
— Жди здесь. Не двигайся.
После быстрого поцелуя я наблюдаю за тем, как он скачет по лестнице вверх, переступая через две ступеньки.
Я не успеваю опомниться, как он уже спускается вниз.
— Ключ от номера. — Он поднимает его и убирает в карман комбинезона вместе с кошельком и телефоном. Затем надевает бейсболку, что находилась в его другой руке.
Он берет меня за руку, и мы проходим еще одни двери. Когда мы снаружи, то быстро пересекаем паддок и направляемся к главному выходу.
— Есть машина?
— Мамина. — Я достаю ключ из кармана и поднимаю его.
Он берет его у меня.
— Поведу я. Я быстрее тебя.
Затем я вынуждена расстаться с ним, чтобы мы забрались в машину моей мамы. Но уже через минуту, когда мы внутри, он хватает меня за затылок и оставляет нежный поцелуй на моих губах, лишая меня воздуха и оставляя жаждать его.
Заводя мотор, он срывается с парковочного места. Всю дорогу до отеля моя рука покоится в его руке. К счастью, отель не так далеко от «Интерлагоса», и уже через короткий промежуток времени мы останавливаемся перед ним и выходим из машины.
Встречаясь на тротуаре, мы снова беремся за руки.
Ведя меня в отель, он бросает ключи парковщику.
— Припаркуй ее.
Мы в лифте. Каррик нажимает кнопку его этажа. Я не могу дождаться, когда двери закроются, чтобы мы могли подняться, и я наконец смогла бы прикоснуться к нему так, как того хочу. Но совершенно очевидно, что боги не нашей стороне, потому что перед лифтом появляется мужчина, желающий в него зайти.
Когда Каррик говорит, из него вырывается низкое рычание.
— Если ты сейчас не зайдешь в лифт, я отдам тебе все, что есть в моем кошельке.
Мой взгляд пригвожден к Каррику в выражении немного шока, но он даже не смотрит на меня. Он смотрит на мужчину. Тогда я тоже смотрю на мужчину, заинтересованная тем, что же он предпримет.
Мужчина, кажется, англичанин. Ему за сорок, и он одет в крутой черный костюм.
Намек на улыбку касается его губ.
— Вы Каррик Райан, верно? — Это не вопрос. Он знает, что это Каррик.
— Мм-м-м.
Двери начинают закрываться, но мужчина в костюме останавливает их ногой.
— Мой ребенок ваш большой поклонник. Можете дать для него автограф? — Он держит газету подмышкой. — Сделайте это, и я оставлю вас в покое.
Я слышу короткий смешок Каррика, и потом мужчина достает и протягивает газету. Она открыта на спортивном разделе, где я вижу фотографию Каррика.
— Есть ручка? — спрашивает Каррик мужчину.
— Да. — Он достает ее из своего пиджака и протягивает Каррику.
Придавливая газету в стенке лифта, Каррик быстро пишет свое имя по всему изображению и отдает газету и ручку мужчине обратно.
— Спасибо, — говорит мужчина в костюме, делая попятный шаг из лифта. — Мой ребенок будет страшно счастлив. Я всю неделю буду у него на хорошем счету.
Каррик тихо посмеивается.
— Ну, отдай ему еще и это, чтобы неделя превратилась в месяц. — Каррик стягивает с головы бейсболку и протягивает ее мужчине в костюме.
— Просто потрясающе. — Он стучит бейсболкой Каррика по руке. — Огромное спасибо. И наслаждайтесь остатком дня.
— О, этим я и намереваюсь заняться, — тихо бормочет Каррик, зажимая кнопку лифта.
Двери закрываются, и мы наконец едем наверх.
— Так мило, что ты отдал ему свою кепку.
Каррик поворачивается ко мне лицом. Его глаза сверкают, и от этого мое лоно трепещет.
— Я не милый, Андресса. Я твердый. Действительно очень твердый.
Он берет мою руку и прижимает ее к его выступающей эрекции, заставляя мое дыхание затрудниться, а трусики промокнуть насквозь.
Разворачиваясь ко мне полностью, он прижимает меня к стенке лифта. Расставляя руки по сторонам от моей головы, он опускается ниже, практически касаясь ртом моих губ. Его дыхание щекочет мою кожу.
Мое тело дрожит от желания, и внезапно у меня перехватывает дыхание.
— Поверить не могу, что ты предлагал тому мужчине деньги, лишь бы он не зашел в лифт.
Убирая одну руку, он обнимает меня ею за талию и прижимается ко мне своими бедрами.
— Я не был в тебе два гребаных месяца. Я бы сделал почти что угодно, лишь бы ускорить приближение этого мгновения.
У меня и шанса нет, чтобы ответить ему, так как мои слова проглатываются его жарким поцелуем.
Наши поцелуи отчаянные и цепкие. Его руки в моих волосах, оттягивают мою голову назад, чтобы было легче получить доступ к моему рту и протолкнуться в него языком. Мои пальцы заплетаются в его коротких локонах, и я сжимаю пряди его волос, когда практически взбираюсь по его телу, лишь бы оказаться еще ближе.
Два месяца друг без друга вливаются в этот единственный поцелуй.
Но мы были порознь. Мы даже толком не поговорили ни о чем, и, пожалуй, должны бы, прежде чем хотя бы думать о сексе.
Я отрываюсь, тяжело дыша.
— Каррик... разве нам не следует сначала поговорить?
