просторная проходная ("там, конечно, сейчас играют в покер охранники").
Вокруг всего дома простирается парк из старых лип, вдоль дорожек --
подстриженный кустарник ("это хорошо -- можно незаметно подобраться к
дому"...).
В общем, наблюдение с крыши универмага не изменило их первоначального
плана проникнуть к Притту с воздуха. Куполообразная крыша не давала гарантии
безопасной посадки. До темноты они копались в летательном аппарате "Добрый
ангел". А Вартанян успел еще облюбовать для своей посадки полянку в тенистом
парке и на штурманке запрограммировал направление, расстояние и скорость
полета до той точки, откуда он с выключенным двигателем начнет бесшумное
парение и спуск на полянку...
-- Ну, старина, смелее,-- сказал О'Малей приятелю, когда тот закрепил
на себе ракетный ранец и в последний раз проверил, как расходятся перья
планера.-- Все-таки это не с Арарата прыгать!
-- О том только и мечтаю,-- в тон ему ответил Сурен,-- Вот,
потренируюсь тут маленько... Отойди-ка!
Тонко запели газовые струи, из-под ног взметнулась пыль, и Вартанян
взмыл в ночное небо. О'Малей смотрел ему вслед и с беспокойством думал, что
в такое позднее время, когда любителей ангельских полетов немного, его
приятель может вызвать подозрение у охраны еще в воздухе. Но Сурену угрожало
другое: он ошибся и выключил двигатели несколько раньше, чем следовало бы по
высоте полета.
Планируя, Сурен едва перетянул через острые прутья ограды, врезался в
густую крону дерева, пробил ее и упал в кусты. Это его спасло от тяжелых
ушибов. А сильный порыв ночного ветра, прошумевший в парке во время его
падения, скрыл звуки неудачной посадки.
Он поднялся и почувствовал, как саднит лицо. Прикоснулся к щеке тыльной
стороной ладони и в свете садового фонаря увидел на руке кровь. Болела
ушибленная коленка. Он стал ходить взад-вперед по аллее, массируя коленку и
прикладывая к лицу платок. От тяжелого ранца заныли плечи. Он расстегнул
ремни и положил аппарат на скамейку. Сел и стал потирать ушибленную ногу.
"Черт возьми, чего я тут сижу? -- он взглянул на часы. Было четверть
первого.-- И вообще, что это за парк? Как я здесь очутился?.." Он посмотрел
на аппарат, потрогал себя за нос, поднял глаза к небу, усыпанному звездами,
сощурился на огонь фонаря, и глаза сами стали слипаться...
Но он быстро встрепенулся, усилием воли заставил себя сделать несколько
приседаний, стараясь отогнать сон. "Все-таки, что это значит? Какого лешего
меня принесло сюда? Ах, да, авария! -- Он радостно хлопнул себя по лбу.--
Значит, я куда-то летел. Куда же?.. Боже, как хочется спать! Так хочется,
что ничего уже не соображаю...",-- он рассеянно потер лоб, силясь что-то
вспомнить...
Вартанян мог заставить свою память выдать ему нужную информацию, если
был уверен, что в свое время он заложил ее в голову. Но сейчас, вот уже
полчаса его мучил один простой вопрос: откуда он сейчас летел и куда?
Промучившись напрасно, он, наконец, спросил себя: "Что я делал вчера?" И с
ужасом убедился: память ему не подвластна. "Может, у меня сотрясение
мозга?.." -- растерянно подумал он и снял шлем. Ощупал голову сквозь шапку
густых волос, но не почувствовал никакой боли...
Как обычно, в семь утра к воротам лаборатории Притта подкатил крохотный
белый электромобильчик "Капелька". Из него вышел старый негр Мур, садовник.
Один из охранников обшарил одежду Мура, два других перетряхнули все в
машине, заглянули даже под колеса и крикнули -- "О'кей!"
Старший вахтер отключил излучатель. В проходной погасла красная лампа,
висящая перед самым входом в парк.
Ворота открылись, и "Капелька" неслышно покатила по аллее, свернув
направо вдоль ограды. Почти сразу Мур заметил впереди блестящий в лучах
солнца белый шар. Он ярко выделялся на красной дорожке из толченого кирпича.
Это был шлем Вартаняна. "А вот и сам космонавт",-- иронически сказал старик,
подъехав ближе к скамейке, на которой спал Сурен, положив голову на "Доброго
ангела". Мур ничего не знал про излучение. Но что посторонних здесь не
должно быть -- это он знал точно. Не разворачиваясь, "Капелька" укатила
обратно к воротам...
С того момента, как в ночном небе растворился огонек ракетных сопел
аппарата Вартаняна, О'Малея не покидало тревожное чувство. "Как будто мы с
Суреном никогда не ходили на такие дела!" -- старался он успокоить себя. Но
интуиция подсказывала, что на этот раз они вступили в опасную игру громадных
акул, одна из которых хочет вырвать добычу из пасти другой... "Можно
представить себе, какой это куш, если нам пятьдесят тысяч обещали!" Нанял их
могущественный хозяин -- скорей всего, Пентагон. Но ведь и "Юнайтед стил" --
тоже не куропатка, ее голыми руками не возьмешь. Этот хищник может и самого
министра обороны скушать... А уж их-то с Суреном проглотят -- даже не
заметив этого. Стоит кому-нибудь зазеваться или выдать себя -- и любой
охранник, любой служащий компании пристрелит их, как собак. "Жена получит 15
тысяч страховки",-- невесело усмехнулся О'Малей.
Часы пробили три. Он выбежал из кабинета управляющего и вскочил в лифт.
На крыше гулял свежий ветер, которому он с удовольствием подставил
разгоряченное волнением лицо. "Ну, что он там сидит?" -- нервничал О'Малей.
Они договорились, что Сурен сегодня сделает лишь разведку: выяснит, где
работает Притт, какими путями можно пробраться в это помещение. Много ли на
это нужно времени!
Как жаль, что он не может связаться с ним по радио. Из-за
предосторожности Сурен не взял с собой ничего, что в случае захвата его
могло бы вызвать подозрения. В сумку он положил бутылку армянского коньяка и
папиросы "Давид Сасунский": "Летел к приятелю и вдруг потерпел аварию".
То и дело приникал он к окулярам телебинокля, ясно видел листву,
освещенную пронзительным светом ксеноновых фонарей, серебрящийся в их лучах
купол лаборатории -- там было тихо, "усадьба" спала. Наконец стало светать,
и тогда О'Малей понял, что дело плохо. Он нацедил из автомата чашку горячего
кофе и отправился к своему электромобилю. План его был прост: если Вартаняна
задержали, то его либо выпустят, либо отвезут в отделение секретной службы
на допрос. В том и другом случае он должен появиться из ворот "усадьбы".
К воротам он прибыл, когда уже взошло солнце. Подыскивая "дырку" в
сплошной веренице стоящих машин, чтобы приткнуть свою, он медленно проехал
мимо проходной, не заметив ничего особенного. Место нашлось, к счастью,
недалеко от ворот, так, что, сидя в кабине, можно было видеть, кто входит и
выходит через них. Делая вид, будто возится в багажнике, О'Малей быстро
заменил обычный номерной знак своей машины.
Через улицу наискосок, почти напротив самого входа в "усадьбу", он
заметил бар-автомат и отправился туда по- греться. Его знобило не столько от
утренней прохлады, сколько от нервного напряжения. Получив порцию виски, он
уселся за столик и с жадностью глотнул спиртного. Постепенно спина
оттаивала, противная дрожь утихала. Отсюда было прекрасно видно то, за чем
он сейчас вел наблюдение. В зале, кроме него, сидели трое парней в форменных
фуражках таксистов, отдыхавших от ночной работы. Они с аппетитом уплетали
сосиски и весело болтали. В этот момент О'Малей увидел,- что к воротам
подъехала "Капелька" и из нее вылез и вошел в про- ходную старый негр, а
оттуда вышли два здоровых парня. Они откинули прозрачную кабинку и стали
что-то делать в машине, а что -- он не успел заметить:
-- Хэлло, нет ли у вас закурить? В автомате сигареты кончились, а
хозяин еще спит...
Пока он отвечал, что не курящий, а для этого пришлось повернуться в их
сторону, электромобильчик исчез. Досадуя на таксистов, он вышел из бара и не
спеша направился по улице вдоль высокой металлической ограды...
Старший охранник Джим растолкал спавшего Вартаняна.
-- Простите, сэр. Но уже утро,-- ехидно сказал он, когда тот открыл
глаза.
Увидев перед собой детину в униформе, Вартанян вскочил и пробормотал
извинения насчет того, что заснул в общественном месте, а затем, удивленно
оглядевшись, спросил:
-- Послушайте, что это за парк? Убей бог, не пойму, как я здесь
очутился...
Лицо его в этот момент являло такую растерянность, что еще не видевший
жертв облучения Джим внутренне поразился: "Эк, ему память отшибло,
бедняге!"..
-- Вы прилетели сюда на этом вот "Ангеле",-- он показал на аппарат,
