скидывая вещи обратно в рюкзак. — Бежим!
Они помчались по коридору, потом по лестнице в подвал. Снова по коридору. Сюда! Только бы не опоздать...
Они влетели в бильярдную комнату.
В углу, сжавшись в комочек, сидела Марго. Над ней стоял Толик, а в двух шагах от него, стряхивая обломки кия, поднимался Подольский. Уродливая тварь слилась с ним, и теперь казалось, будто человек натянул мерзкий костюм для Хэллоуина: вместо лица бугристая маска с затянутыми бельмами глазами и огромной зубастой пастью, чёрные шевелящиеся пятна коже, кривые крылья за спиной. Когтистая лапа нашарила и схватила валяющийся рядом черно-красный топор — видимо, Подольский чуть раньше сдёрнул его с противопожарного стенда.
Бьёрн бросил рюкзак на пол, свистнул, и тварь обернулась к нему. Наставник запустил ножом в существо, метя повыше головы Подольского. Инсания увернулась, дёрнула крыльями и завизжала так, что у Руслана тут же заложило уши. Толик вздрогнул, но устоял, Марго задрожала и, кажется, заплакала.
— Знаки! — крикнул Бьёрн, когда тварь прыгнула на него.
Руслан развернулся к ближайшей стене и принялся торопливо чертить базовые защитные знаки. Самые простые. Б — для Бьёрна, М — для Марго, Т — для Толика, Р — для себя. Ещё. Ещё. И ещё.
На стене, на полу, на спинке подвернувшегося стула.
Позади него Бьёрн дрался с монстром: что-то громыхало, раскалывалось, гремело.
Руслан чертил как сумасшедший, пока мел не раскрошился. Потом вытряхнул ещё кусочек — и снова принялся рисовать знаки.
За спиной послышался многоголосый шёпот. Голоса перебивали друг друга, нарастали, ввинчивались в уши, в мозг, в тело. Голову сдавило так, что Руслану показалось: сейчас череп лопнет. Он застонал и сжал виски руками.
Нет, надо чертить!
Бормотание сложилось в отчётливые слова: “Не сможешь!”, “Уходи”, “Страшно”, “Ты один”, “Хватит”, “Будет больно”. Слова начали множиться, появляться на стене перед Русланом поверх знаков, всплывать в воздухе, расти и опутывать его. “Не надо!” обвилось вокруг руки. “Уходи” бросилось под ноги. “Страшно” трещинами расползлось во всю стену. Остальные, хлопая буквами, ринулись ему в лицо.
Он вскинул руки, прикрывая лицо. Браслет на левой руке обжёг запястье и разлетелся мелкими кусочками по полу. Стало легче. Руслан встряхнулся. Подарок от родителей — как жалко!
На лице какая-то сырость: под носом, вокруг рта. А ещё возле уха. Он поднял руку — кровь.
С трудом встряхнулся, огляделся по сторонам.
Бьёрн повалил инсанию на бильярдный стол, и та неистово дёргалась, пытаясь вывернуться. Лицо у Бьёрна в крови, но не похоже, что ему больно. Скорее наставник зол.
— Знаки! — рявкнул он.
Руслан нашарил упавший кусок мела и снова начал выводить защитные символы.
Краем глаза он заметил, что инсания вдруг обмякла, и комната тут же наполнилась шёпотом и бормотанием.
— Хороший мальчик. Слушайся. Хороший мальчик. Служи. Подчинись. Знай своё место.
Руслан успел удивиться смене репертуара, но понял, что это не к нему. Толик застыл на месте: взгляд пустой, из уха тянется струйка крови.
— Сюда. Сюда. Хороший мальчик. Ко мне. Помогай. Служи. Хороший мальчик.
Если этот парень вмешается — плохо дело. Что же делать? Рисовать дальше? Или попытаться помешать Анатолию.
— Сюда. Помогай. Хороший мальчик! Служи! Ко мне!
Руслан посмотрел на Толика. Тот медленно, через силу, повернул голову и посмотрел на Марго. Та плакала, глядя на отца.
Толик, чеканя шаг, пошёл к Подольскому и Бьёрну.
— Молодец. Хороший мальчик. Ко мне. Молодец!
— Простите, Виктор Семёнович, — сказал он, подойдя, ухватил хозяина за руки и прижимал к столу.
Инсания завизжала на грани ультразвука.
— Держи крепко, — велел Бьёрн.
Закрыл глаза, припечатал ладонь к груди Подольского и начал что-то говорить на незнакомом Руслану гортанном языке.
Инсания раскинула крылья — во все стороны полетели буквы и обрывки слов. Но Бьёрн и Толик стояли как горы. До Марго буквы не долетали — её надёжно прикрывала широкая спина Толика. Руслан, стиснув зубы, продолжал чертить знаки.
Бьёрн, продолжая говорить, отошёл от стола, нашёл рюкзак и вынул спицы. По одной вонзил в крылья, не переставая читать неведомое Руслану заклинание. Потом вынул колья и фляжку, положил её на грудь Подольского. Размахнулся колом и ударил плашмя по фляжке.
Вспыхнуло белым — и бесконечная тишина поглотила комнату. Руслан потерял возможность видеть, слышать, говорить, чувствовать своё тело.
А потом из тишины вышел довольно усмехающийся Бьёрн и сказал:
— Сделали!
...Подольский, заботливо уложенный на диван, очнулся примерно через час.
За это время Марго успела выплакаться, умыться и снова накраситься. Толик с чувством выругался, пока девушка ходила приводить себя в порядок, и спросил, что это было. Не у Бьёрна с Русланом, нет. Скорее у Вселенной.
Видящие стёрли кровь, собрали спицы, колья, зачистили знаки. Наставник проверил всех присутствующих на предмет остатков инсании — всё чисто.
— Ох, неужели упился так с непривычки, а? — Подольский оглядел разгромленную бильярдную. — Да-а-а, “белочка” пришла... вот ведь...
Его взгляд упал на испуганную Марго, и он попытался вскочить:
— Доча, ты как? Я тебя не обидел?
Она помотала головой и спряталась за Толика.
Подольский беспомощно покачал головой и посмотрел на Бьёрна с Русланом:
— Вы уж простите, ребята. Сам не знаю, что на меня нашло! Зачем-то вас сюда притащил. Да ещё и напугал. Ох, старею, видимо...
Марго подскочила к отцу, обняла его и в который раз за вечер заплакала, бормоча “папа, папа”. Он нежно обнял дочку и прижал к груди.
Бьёрн повернулся к Толику и спросил:
— Отвезёшь нас в город?
— Если Виктор Семёнович не возражает.
— Не возражаю. Счас только кое-что уладим. Доча, милая, погоди-ка.
Подольский встал, пошатнулся. Толик тут же подхватил его под руку.
— Ох, точно, старость. Езжайте, ребята, а мне тут доча расскажет, каких дров я наломал. Компенсацию я вам выплачу. Не спорьте даже. Нет и нет. Ваше время потратил, так хоть деньгами верну.
Они попрощались с Подольским, и Толик повёл их на улицу, к машинам.
У гаража их догнала Марго.
— Бьёрн, ты прости, но я, наверное, больше к вам не приеду...
— Никаких проблем, Марго. Будь счастлива.
— Буду, — она улыбнулась и посмотрела на Толика, выводящего “мерседес” из гаража.
к30 января
Перед Бьёрном сидел парень-гот, которого Руслан точно видел на
