Первая проповедь Оттона в Поморье
В приглашении Болеслава Оттон услышал голос Провидения, призывающий его на подвиг. Он посоветовался с клиром и отправил к папе Каликсту II посланника, испрашивая апостольского разрешения и благословения на трудное дело. Ответ папы был благоприятен, и Оттон стал готовиться в путь. Ему нужны были надежные помощники; прежде прочих он остановился на любимце своем, священнике Удальрике. Призванный к совету, Удальрик немедленно решился следовать за своим патроном. Кроме священника Вернера и переводчика Адальберта, избранных самим Оттоном, решено было взять и клерика Сефрида, на которого указал Удальрик, как на юношу расторопного, усердного и к тому же искусного писца. Помня печальный опыт и наставления Бернгарда, слыша, что в богатом Поморье почти вовсе нет нищих и бедняки вообще презираются, Оттон позаботился явиться туда в обилии и внешнем блеске: он взял с собою не только богатый запас вещей, необходимых при богослужении, но и много одежд, драгоценных тканей и иных подарков, назначенных для знатных и богатых людей той страны.
Изготовившись и устроив домашние дела, Оттон хотел отправиться, но неожиданная болезнь Удальрика удержала его на некоторое время: ему тяжело было расстаться с мыслью иметь товарищем человека столь близкого, и он решил повременить. Так прошло три дня; болезнь, однако, не прекращалась, и, дорожа временем, Оттон оставил Удальрика и выступил в путь в начале мая 1124 г. Надежда, что Удальрик скоро оправится и присоединится к миссии еще раз заставила Оттона остановиться на некоторое время в монастыре Михельфельд, но, получив известие, что больному не легче, он простился с провожавшими его и последовал далее. Освятив на пути некоторые храмы, Оттон, через чешский лес, пришел в Чехию; здесь, в монастыре Кладрубы, его ожидали посланники чешского князя Владислава и сопровождали в Прагу, где он был встречен епископом Мегингардом с особым почетом.
В Праге Оттон не медлил: через Садскую он скоро прибыл в замок Милетин, где в то время находился сам князь, принявший его с чрезвычайным радушием. Богато одаренный Владиславом, знаменитый миссионер, в сопровождении чешских, а потом польских послов, мирно продолжал свой путь через Варту, Немч, Вратиславу, Калиш и Познань. Он часто останавливался и уклонялся с прямой дороги в сторону для проповеди Евангелия. Везде его встречали с торжественным вниманием и почетом. В Гнездне, куда, наконец, прибыла миссия, сам Болеслав, вместе с знатными людьми земли своей, вышел к ней навстречу за город босым и торжественно проводил Оттона в главный храм. В Гнездне миссия оставалась целую неделю: нужно было собраться и приготовиться к предстоящему труднейшему путешествию. Болеслав позаботился доставить Оттону все необходимое: он снабдил его людьми для служб, которые одинаково хорошо знали немецкий и славянский языки, дал много подвод, на которых везли продовольствие и вещи, наградил в обилии и деньгами своей страны. В помощники к Оттону князь назначил трех священников и военного сотника Павликия, человека деятельного и умевшего толково говорить с народом. Простившись с Болеславом, Оттон и спутники его двинулись далее и пришли к крайнему пределу польской земли, к пограничной крепости Узде. Отсюда Павликий отправил послов к поморскому князю Вартиславу, чтобы предупредить его о прибытии Оттона. Вартислав был в то время в Старьграде; получив известие, он немедленно выступил навстречу миссии.
"Земля поморская, как ясно из ее наименования, лежит около моря. Если взглянуть на ее положение в целом, как относительно заводей и морских заливов, так и сухой почвы, она представляет собой как бы треугольник, т. е. три стороны, которые, подобно линиям, концами сходятся и образуют три угла, так, однако, что один угол более двух других, он и простирается до страны лютичей к Саксонии и на север к морю, постепенно загибаясь. Таким образом, Поморье имеет за собой на море Данию и небольшой, но многолюдный остров Руяну; над собою т. е. направо от севера - землю половцев (славян?), пруссов и Русь; перед собою же, т. е. на юг небольшим концом достигает границ Угрии и Моравии, наконец, на обширном пространстве граничит с Польшею до пределов земли лютичей и Саксонии. Народ этот (поморский), искусный в войне на суше и море, привыкший жить разбоем и грабежом, был всегда необуздан в природной своей дикости и совсем чужд христианского богопочтения и религии. Сама же земля дает жителям в изобилии рыбу и диких зверей и очень богата хлебом, овощами и семенами. Нет страны обильнее медом и плодоноснее пастбищами и лугами. Вина у жителей нет, да они и не стремятся добыть его; но их меды и пиво, тщательно приготовленные, превосходят даже и фалернские вина".
Возвратимся к нашим путешественникам.
За Уздой, по другую сторону реки Нотеци, тянулся огромный, мрачный лес, лежавший границею между Польшей и Поморьем. Через него шла дорога Оттона и его товарищей. Они находились среди девственной природы, где дотоле почти не бывала нога человека; только Болеслав в прежние годы проходил с войском по этому месту и обозначил свою дорогу засеками и знаками на деревьях. По этим знакам пробиралась и миссия, встречая на каждом шагу препятствия и опасности: их подводы вязли в болотах, огромные змеи и дикие звери угрожали нападением, птицы - тревожили их криком. Через шесть дней трудного пути проповедники достигли берега реки, которая составляла собственно границу Поморья. Здесь ожидал их Вартислав, пришедший с пятью сотнями воинов и остановившийся лагерем на другом берегу; он перешел с немногими реку и приветствовал приход Оттона. Вартислав был христианином, но из страха перед язычниками скрывал свою религию. В то время, когда епископ, князь и Павликий, отойдя в сторону, вели разговор через переводчика, спутники Оттона остались с людьми князя и испытывали сильный страх, видя себя в первый раз лицом к лицу с "варварским, диким народом". Заметив смущение пришельцев, поморские воины вздумали позабавиться над ними и начали пугать их ложными страхами: вынув острые ножи, они угрожали заколоть их, делали вид, что хотят зарыть их в землю и пронзить их головы, выдумывали и другие роды мучений, сопровождая все это шумным криком. Несчастные не знали образа мыслей и намерений поморского князя, они стояли окруженные "дикими лицами варваров", одни среди нисходившей ночной темноты, в виду только что оставленного страшного леса; они думали, что приходит конец их, что им предстоят немедленные мучения и смерть, и поручали себя Богу исповедью, молитвами и пением. Но свободно вздохнули они, когда князь ободрил их своим дружеским словом; и вскоре сами, вместе с "варварами", смеялись над своим страхом. Оказалось, что воины Вартислава втайне были христианами; это ободрило миссионеров, и они скоро начали "поучать тех, на которых прежде и взглянуть не могли со страха". Оттон, не медля, начал действовать, он поднес князю в дар посох из слоновой кости. Князь был доволен, поблагодарил Оттона, потом, обратясь к своим воинам, сказал: "Какого отца послал нам Бог и какой отеческий подарок, для меня он приятнее теперь, чем во всякое другое время". На другой день князь назначил из своих людей проводников-слуг для Оттона и приказал, чтобы по всем тем местам Поморья, которые составляли княжью собственность, епископ пользовался даровым гостеприимством. Миссия, перейдя реку, вступила в Поморье и, следуя за проводниками, направилась к крепости Пырице, Вартислав же отправился по своим делам.
По дороге путешественники встретили несколько небольших, опустошенных войной, деревень и немногочисленных жителей, которые только что собрались после погрома и разорения. Спрошенные - желают ли принять христианство, они поверглись к ногам епископа и просили научить их вере и крестить. Так окрещено было тридцать человек, и положено счастливое начало великому делу.
Миссионеры приблизились к княжьей крепости Пырице еще засветло, и глазам их представилось необыкновенное зрелище: был день языческого празднества (около 4 июня), к нему изо всей области собралось более четырех тысяч человек; все сборище шумно предавалось играм и пению. Оттон остановился: странники сочли неблагоразумным и неосторожным появиться теперь среди народа, разгоряченного питьем и разгулом, они провели ночь без сна, не отваживаясь зажечь огонь и разговаривая вполголоса. Утром епископ отправил Павликия и посланников Вартислава в крепость. От имени князей они приветствовали старейшин; объявили, что прибыл епископ, присланный им для проповеди народу христианской религии, и убеждали достойно принять его и почтительно слушать его наставления. Такова была воля князей. Кроме того, говорили они, епископ - человек почтенный: он богат, ничего не требует и ни в чем не нуждается, сюда пришел ради вашего спасения, а не за прибылью. Посланники просили их вспомнить последние бедствия и свои обещания и не противиться более христианству, законам которого покоряется весь мир. Старейшины пришли в затруднение: под разными предлогами они желали выиграть время, чтобы достойно выйти из положения; говорили, что такое важное дело нуждается в спокойном, зрелом обсуждении; но Павликий с послами, подозревая хитрость, требовали немедленного решения, грозили, что иначе они огорчат пришедшего епископа и тем разгневают самих князей. Узнав, что Оттон находится вблизи, старейшины не отказывались долее, они держали совет сначала между собою, потом с Павликием и послами - и решили принять епископа; затем они вышли с ними к народу, который, против обыкновения, еще был в сборе и не расходился по деревням, и ясною, приветливою речью изложили перед ним обстоятельства дела. Скоро и легко склонился весь народ на предложение своих старшин; проведав же о присутствии Оттона, поднял страшный крик и просил скорее призвать его, желая видеть и слышать его прежде, чем закончится праздник и каждый возвратится домой. Вместе с Павликием и послами к Оттону отправились некоторые обитатели крепости и приветствовали его от имени знатных людей и всего народа, они почтительно приглашали его к себе, говоря, что никто не оскорбит его и все искренно готовы повиноваться ему. Епископ двинулся к крепости. Когда жители издали увидели длинный ряд подвод, множество лошадей и людей, они пришли в смятение и начали подозревать воинское нападение, но, узнав истину, успокоились и быстро, "подобно потоку" - устремились навстречу, окружили пришельцев, с любопытством разглядывали их и их вещи и так провожали до самого места пристанища. Перед входом в крепость было пространное место, на нем разбила свои шатры миссия, и "варвары" дружественно и мирно во всем помогали ей. Оттон немедленно приступил к делу: он облекся в церковные одежды, по просьбе Павликия и старейшин взошел на высокое место и оттуда через переводчика начал говорить к народу: он благодарил его за дружеский прием, указал на причину своего прихода и убеждал принять христианство. Все сборище "грубого" народа, как один человек, согласилось последовать новому учению. Целую неделю поучали Оттон и его приближенные народ истинам религии, правилам и обычаям христианской жизни; затем он назначил трехдневный пост и приступил к крещению. Мальчики, женщины и мужчины, каждый крещен был отдельно и притом - с устранением всего, что могло показаться странным народу, или оскорбить его природное чувство стыда. Достоинство образа действий и обращения Оттона, его внешняя и внутренняя чистота и приличие вызывала похвалы у язычников. Так крестилось в Пырице около семи тысяч человек. С крещением не окончилось дело проповедников: они пробыли в тех местах около двадцати дней, посвящая все время проповеди и поучению народа истинам веры, церковным постановлениям и христианским обычаям; они учили его, между прочим, и христианскому календарю, делению года на месяцы и недели. Желая еще более упрочить свое дело, Оттон построил часовню, освятил алтарь и снабдил эту первую, скромную церковь всем необходимым для богослужения. Язычники приняли все это с благодарной радостью и оставили свои старые суеверия и языческие обычаи.
