* * *
В течение следующих лет подобные разговоры время от времени повторялись: приходилось не раз переходить на новую станцию, потому, что Степан старался долго нигде не засиживаться. Они меняли легенды, представляясь то отцом с сыном, то дальними родственниками, то просто знакомцами, идущими в одном направлении. Как правило, маршруты пролегали в пределах Кольца, потому что затеряться на торговых перепутьях новому человеку было проще. В странствиях очень помогали прежние связи медвежатника, но часто Степану казалось, будто их хранила какая-то незримая сила, отводя в сторону преследователей или предупреждая о нежелательных направлениях. Особенным чутьем в этом отношении отличался Авгус т, и диггер привык полностью полагаться на зрелые суждения приемного сына, а вскоре вынужден был признать, что и любые переговоры парень вел гораздо толковей его самого. «Ну, чего уж тут – это и называется харизма, прирожденное лидерство!» – частенько думал Степан, наблюдая, как неподражаемо ловко юноша манипулирует людьми, будь то знающие себе цену бойцы, осторожные старые дипломаты или даже опытные, прожженные негодяи.
Временами, пара возвращалась в туннель около Кропоткинской, чтобы отдохнуть и набрать заказов. Задания приносили необходимые патроны и давали возможность без особых проблем, практически легально, обзавестись документами, позволяющими перемещаться на новые места. В основном их нанимали для переброски малогабаритных, но ценных грузов, например, лекарств, батареек, лампочек. Иногда это были гильзы с записками, которыми обменивались между собой руководители станций, а также жители, достаточно богатые, чтобы позволить себе подобную роскошь.
Кроме уже известных ходов, оплетавших основные туннели, Степан с Августом находили новые, которые частенько вознаграждали своих исследователей неожиданными находками. Например, в одной подсобке стоял брошенный или забытый кем-то ящик с превосходным набором слесарного инструмента… В неприметном тупичке пылились несколько бочек машинного масла… А однажды они наткнулись на обрезки многожильного кабеля в медной оплетке, которые были сложены наподобие поленницы. В умелых руках эти куски превратились в грозное оружие, которое, может, и уступало в эффективности дубинкам десантников «Альфы», но все равно ценилось парнями с блокпостов на вес патронов.
Третье звено
За прошедшие шесть лет они уже пару раз бывали на Киевской, но именно сегодня Август впервые открыто заговорил о своих планах.
– Думаю, время пришло, и тянуть дальше нечего. Объявим набор, соберем ударную группу и нападем на Пресню. Недаром же мы эти операции годами разрабатывали. Но сначала я пойду и вскрою склад. Возьму патроны, одежду, оружие.
– Погоди, Август, а как ты хочешь унести все это?
– Там, насколько я помню, всегда стояла дрезина. Думаю, никуда она не делась. На нее поместится достаточно. А потом, если понадобится, можно еще раз вернуться…
– А он большой, этот склад?
– Большой… Раньше был еще больше, хотя отец годами брал оттуда для станции. Но еще три или четыре отсека оставались. Я даже точно сказать не могу, что там. Помню, видел патроны, автоматы, обмундирование, противогазы. Это наверняка. Кажется, еще пулеметы были… Может, еще что…
– А как получилось… То есть, как вы нашли этот склад?
– Да никто ничего не находил. До Катаклизма там всегда взвод охраны дежурил. И отец был командиром смены, когда начали падать бомбы. Ты что-нибудь про Д-6 слышал? Это им принадлежало…
Теперь многие части головоломки заняли свои места, и Степану стало понятно, каким образом Красная Пресня не только сумела сохранить порядок в первые дни, но и войти в число самых богатых, сильных станций, уступая, может быть, только Полису. А также почему именно Васильев, отец Августа, стал ее начальником.
– А ты уверен, что будешь первым, кто туда придет? Возможно, все уже разграбили? Нашли дверь, подобрали отмычки и открыли… – эта мысль давно не давала Степану покоя.
– Нет. Там нет двери. То есть, она имеется, но открыть ее так, как ты думаешь, невозможно. Цифровой замок. Я последний человек в Метро, кто знает код.
– А если попробуют взорвать вход?
– Тогда обвалится сам туннель. А мы, вроде, ничего о таких делах не слышали, – улыбнулся Август. – Вот, я набросал схему. Встречаемся с тобой тут, в этом тупичке… Если буду задерживаться, пожалуйста, подожди…
* * *
Степану показалось, что кто-то дотронулся до его плеча. Он резко повернулся, занося приклад в лоб нападавшему, но увидел лишь пустоту и, чертыхаясь про себя, замер, чтобы успокоить сердце. А за спиной, через несколько долгих мгновений, пролетела еще одна капля конденсата… Это считалось плохой приметой, когда на человека в туннеле падали Слезы земли.
Августа не было уже больше четырех часов сверх условленного времени. В темноте пустого тупика, в опасной близости от Краснопресненской, никто не мешал Степану представлять десятки вариантов развития дальнейших событий. Первые пару часов он перебирал радужные планы, которые приводили к полной победе и установлению справедливости на Пресне, но сейчас диггер уже дошел до мысли, что никакого склада на самом деле не было, или парень о нем ничего точно не знал, или забыл, и потому просто сбежал.
«…какого черта я, как последний кретин, караулю воздух? Тут никогда никто больше не появится. А он уже далеко, небось, даже в Полисе. К какому-нибудь каравану приладится, и – поминай, как звали… – Степан так ясно представил себе стройную широкоплечую фигуру, уходящую в даль и навсегда пропадающую во тьме перегонов, что почувствовал царапающую боль утраты. – Если придется выбирать между бегством без прощания и “потерей лица”, Август скорее скроется, чем признается, что многолетние недомолвки и таинственность, когда речь касалась склада, были всего лишь ребячьей игрой. Да, сбежит, перечеркнув прожитые вместе годы… Но как, стервец, обставил все! Даже я, при постоянных сомнениях в истинности этой истории, и то поверил, что вот мы сейчас получим дрезину, груженную патронами по самое не могу!.. Черт, не отнять у парня таланта конопатить людям мозги… Эх, дурак я, купился на трюк щенка…»
Хотя в тупик неизвестно зачем вела одноколейка, она обрывалась в метре от стены, и было видно, что ею давно не пользовались, а вырванные «с мясом» приборы в распредел ительных щитках и обрезанные кабели вдоль стен, заросших пылью, лишь дополняли картину общего запустения.
«Герма тут, что ли?.. Как понять: нет двери, нет замка? – диггер вспомнил слова приемного сына и еще раз профессиональным взглядом осмотрел стены и пол, однако никаких следов спрятанных дверей либо люков обнаружить не смог. – Не похоже. Ну, все-все, хватит идиотничать, я ухожу!»
Испытывая тяжелую злобу пополам с разочарованием, Степан закинул рюкзак за спину и вышел в туннель. Он был настолько подавлен, что не обратил внимания на явственное царапанье сверху, и потому прыжок твари застал врасплох. Автомат и фонарь вылетели из рук. Мужчина упал на рельсы, и только это помешало оседлавшему его спину хищнику добраться до шеи. Однако отсрочка исчислялась секундами. Когти, царапая и разрывая брезент куртки, огненными точками вонзались в кожу, продвигая зверя к цели: зубы уже клацали возле самого уха Степана. В фантастическом напряжении он сумел сбросить хищника и ударить его по хребту каблуком ботинка. Что-то хрустнуло в коленном суставе. С обиженным визгом тварь отпрыгнула в сторону. Диггер попытался подняться, однако травма не позволила, и он снова оказался на рельсах. Мутант, с глазами, блестящими от бешенства и боли, припал к земле, изготовившись к смертельному прыжку. Выставив перед лицом сцепленные в замок руки, человек ударил оскаленную морду по самому чувствительному месту – в нос, что остановило нападающего, хотя лишь на мгновение. Разбрызгивая слюну, тварь вцепилась в левое плечо и с хрустом сомкнула клыки. Теряя сознание, Степан видел отдаленные вспышки молний и слышал раскаты грома, а потом пронзительная боль, точно гигантская искрящаяся волна, обрушилась на его мозг…
* * *
– …что значит – умрет, если не очнется?.. Так выведи его из беспамятства!.. Слышишь? Что тебе для этого надо? Обезболивающие? Стимуляторы? Говори же скорее! – голос доносился глухо, слов но через десяток одеял, которые придавили и не давали дышать.
«Зачем меня завалили одеялами?» – пришла откуда-то сбоку мысль. Он попытался освободиться, но не мог найти своего тела. Не было рук, чтобы скинуть ватную пелену. Не было глаз, чтобы увидеть говорящего.
– Эй, смотри, Август! Он шевелится! Пальцы!.. – крикнул кто-то над ухом. – Глаз! Смотрите, он глаз открыл!
