Я не понимала, чем он занят, но была уверена, что он собрался замерзнуть насмерть.
– Прости меня. Пожалуйста, вернись.
Он стиснул зубы и вновь отрицательно покачал головой. Значит, все еще злится.
Я вздохнула. Пробормотав: «Да пошло оно все», – я съежилась и сунулась в ливень.
Келлан открыл глаза и, сдвинув брови, смотрел, как я приближалась. Он злился, и
очень сильно.
– Кира, вернись в машину.
Он чеканил каждое слово. Страсть в его глазах сменилась стужей не меньшей, чем
нагонял дождь.
– Садись в машину, черт возьми! Хотя бы раз послушай меня! – заорал Келлан.
Я попятилась, устрашенная этой вспышкой, а затем разожглась сама:
– Нет! Говори со мной. Не прячься тут, говори со мной! – Теперь я тоже промокла до
нитки под ледяными потоками, но мне было наплевать.
Келлан агрессивно шагнул ко мне.
– Что ты хочешь услышать? – выкрикнул он.
– Почему ты не оставишь меня в покое? Отвечай! Тебе же сказано, что все кончено, я
хотела Денни. Но ты все равно меня мучаешь… – Мой голос срывался от гнева.
– Я тебя мучаю? Нет, это ты… – Он умолк и отвернулся.
– Я – что? – проорала я в ответ.
Не надо было его трогать. Не надо было прикасаться к пуговицам…
Он резко уставился на меня. Глаза сверкали от ярости, улыбка была холодной.
– Уверена, что хочешь знать, о чем я сейчас думаю? – Он сделал еще один шаг, и я
невольно отступила. – Я думаю, что ты гребаная динамщица, и надо было мне просто
трахнуть тебя – и делу конец!
Вся бледная, я таращилась на него, а он шагнул снова и остановился передо мной.
– Надо бы трахнуть тебя прямо сейчас, как шлюху, ведь ты и есть…
Он не договорил – я съездила ему по роже. Всякое сострадание к нему моментально
испарилось. Все нежные чувства, которые я испытывала в его адрес, мгновенно улетучились.
Дружеского настроя тоже как не бывало. Я хотела, чтобы он убрался. Перед глазами все
затуманилось от слез.
Взбешенный уже всерьез, он хамски толкнул меня к машине.
– Ты это начала. Все это твоя работа! К чему, по-твоему, катился наш «невинный»
флирт? Как долго ты собиралась морочить мне голову? – Он грубо схватил меня за руку. –
Что же, я до сих пор тебя мучаю? Все еще хочешь меня?
Слезы, хлынувшие из моих глаз, мешались с потоками дождевой воды.
– Нет… – проскулила я. – Теперь я тебя по-настоящему ненавижу!
– Отлично! Тогда полезай в гребаную машину! – взревел он и втолкнул меня внутрь.
Я кое-как нашарила сиденье, начиная плакать, и Келлан захлопнул за мной дверцу. От
резкого звука я вздрогнула. Мне хотелось домой, к уютному и безобидному Денни. Я больше
не хотела видеть Келлана.
Он долго прохаживался снаружи – не иначе хотел успокоиться, а я рыдала внутри,
смотрела на него и хотела оказаться где-нибудь далеко. Затем он уселся за руль, шваркнув
дверью.
– К черту! – сказал вдруг Келлан, ударяя по рулевому колесу. – К черту, Кира, к
черту, к черту!
Он лупил и лупил, и я отодвинулась.
Уронив голову на руль, он так и остался сидеть.
– К черту, нельзя было здесь оставаться… – пробормотал Келлан.
Подняв голову, он забарабанил пальцами по переносице. Я вымокла до нитки, он тоже
промок насквозь, вода сочилась отовсюду. Он фыркнул, и его передернуло от холода: его
губы стали чуть ли не синими, а лицо было очень бледным.
Я отвернулась от него и продолжала рыдать, когда он наконец завел мотор и включил
печку. Мы ждали в неуклюжей тишине. Прошло совсем немного времени, и он шмыгнул
носом и спокойно произнес:
– Прости, Кира. Я не должен был так говорить. Этого не должно было случиться.
В ответ я могла только плакать.
Он вздохнул, потянулся за спину и взял с заднего сиденья мою куртку. Я оглянулась и
увидела там же сумку: Келлан забрал и то и другое. Он без слов подал мне куртку, я
проглотила комок и натянула ее – благодарная, но все равно не нарушая молчания. Он тоже
ничего не сказал и направил машину к дому.
Въехав на подъездную дорожку и заглушив двигатель, Келлан немедленно вышел под
дождь, который все не кончался, и скрылся в доме, оставив меня одну глазеть ему вслед.
Сглотнув опять, я вошла и поднялась по лестнице. У его двери я задержалась. Он был у себя
– я заметила мокрые следы на ковре. Я ненавидела его. Посмотрев на свою дверь, за которой
меня ждал Денни – скорее всего, спавший, – я вновь бросила взгляд на дверь Келлана. Мне
захотелось вернуться с Денни в Огайо, к мирному родительскому очагу. Затем в тишине до
меня донесся звук, которого я никак – никогда – не рассчитывала услышать. Я набрала в
грудь воздуха, отворила дверь в комнату Келлана и бесшумно прикрыла ее за собой.
Келлан сидел посреди кровати, разнеся воду повсюду, грязь с обуви пропитала
простыни. Руками он крепко обхватил ноги, головой уткнулся в колени. Его трясло, но не от
холода. Он плакал и дрожал при этом.
Он ничего не сказал, когда я присела рядом с ним, содрогавшимся, не взглянул на
меня и не перестал плакать. Меня захлестнул шквал эмоций: ненависть, вина, скорбь, даже
желание. Я предпочла сочувствие и обняла его за плечи. У него вырвался всхлип, и Келлан,
припав ко мне, обнял меня за талию и положил голову мне на колени. Совсем обезумев, он
цеплялся за меня, будто я готова была исчезнуть в любой момент. Он до того захлебывался
рыданиями, что едва мог вздохнуть.
Я склонилась над ним, гладя его по волосам и по спине, и на глаза мои вновь
навернулись слезы. При виде его страданий всякая обида на сказанное улетучилась. Мне
стало совестно, до чего же я его довела. Он был прав – в грубом, вульгарном смысле. Я и
была динамщицей. Провоцировала его. Постоянно увлекала его на грань, а затем уходила к
другому. Причинила ему горе. Я причиняла ему горе. Он взорвался, что я в известном роде и
заслужила, и он же ненавидел себя за это.
Он сотрясался, не в силах уняться. Промозглость передалась и мне, – отчасти он все
же наверняка дрожал потому, что промок. Я завела руку за спину, и Келлан вцепился крепче,
как будто боялся, что я уйду. Сграбастав край одеяла, почти свалившегося с разоренной
постели, я подтянула его и укрыла нас обоих. Прислонившись к спине Келлана, я обвила его
руками. Мое тело начало наконец согреваться и, в свою очередь, сообщало тепло ему. Озноб
стал стихать.
Прошла, казалось, целая вечность, пока его рыдания сменились тихими
всхлипываниями, а после успокоились и они. Я продолжала молча прижимать его к себе и с
удивлением осознала, что слегка баюкала его, как ребенка. Чуть позже его хватка ослабла,
дыхание выровнялось, и я поняла, что он – опять же подобно младенцу – уснул у меня на
руках.
Мое сердце томилось от массы эмоций. Я не могла выделить все и старалась забыть
наш ужасный вечер, но тот начал сам собой проигрываться в моей памяти. Встряхнув
головой в попытке отогнать неприятные воспоминания, я легонько поцеловала волосы
Келлана и погладила его по спине. Со всей осторожностью я выскользнула из-под него. Он
пошевелился, но не проснулся. Когда я отодвинулась, он инстинктивно потянулся ко мне,
вновь обхватил мои ноги и крепко держал их, все продолжая спать. Сердцебиение,
проглатывание комка – все заново. Я аккуратно высвободилась. Келлан скривился,
пробормотал: «Нет», – и я ненадолго решила, что он пробудился, и понаблюдала за ним еще
минуту, но он больше не шелохнулся и ничего не сказал.
Я вздохнула и провела рукой по его волосам. Слезы брызнули в который уж раз, и я
испытала отчаянное желание уйти. Подоткнув одеяло так, чтобы Келлан оставался в тепле, я
выскользнула из его комнаты и ушла в свою.
Глава 17
Все путем
Утром Келлан спустился в кухню после меня. Он не переоделся и зачесал назад
высохшие за ночь волосы. Его глаза были неимоверно усталыми и все еще покрасневшими.
Он вдоволь наплакался. Я неуверенно взглянула на него. Келлан остановился в дверях и
помедлил, смотря на меня с тем же выражением. Наконец он вздохнул и направился к
кофеварке, которую я караулила.
– Мир? – вскинул он руки.
– Мир, – медленно кивнула я.
Келлан облокотился на стойку и прислонил к ней ладони.
– Спасибо, что побыла со мной ночью, – прошептал он, глядя в пол.
– Келлан…
Он перебил меня:
– Я не должен был говорить таких вещей, ты совсем другая. Прости, если напугал. Я
был страшно зол, но ни за что бы тебя не обидел, Кира… Это не нарочно. – Он встретился со
мной взглядом. Его голос оставался ровным, но в глазах плавало беспокойство. – Меня
занесло. Нельзя было ставить тебя в такое положение. Ты не… Ты ни в коем случае не… –
