То и дело выходивший на амвон дьякон, громко возглашал молитвы, и певчие, подхватывая их окончания, пели «Господи, помилуй!».
На какое-то время Стас потерял ощущение реальности происходящего и очнулся только тогда, когда из алтаря вышел отец Тихон. Оглядевшись вокруг, он сказал:
«Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!»
«Аминь!» - негромко отозвались люди, подаваясь вперед.
«Господи, ну, что же мне сказать им?»
«Господи, благослови!»
- Вот и восстановили мы с вами храм, - начал отец Тихон, - вновь над Покровкой засиял Покров Пресвятой Богородицы. Но если кто думает, что на этом дело кончено, тот глубоко ошибается. Дело только начинается! Теперь очередь каждого приняться за восстановление храма… своей души. Хорошо, если человек, - отец Тихон посмотрел на Ваню, Стаса, Лену, улыбнулся им, - начнёт это делать с детства. Но и в тридцать, и в пятьдесят, и даже в семьдесят лет, - тут дед Капитон, встретившись глазами с отцом Тихоном, потупил их, - не поздно приняться за самое главное дело в жизни, и как мы с вами очищали храм от свалки всякого рода нечистот и всего того, чем он был замусорен, так же должны очищать свою душу от всякой злобы! Ладно ещё, если храм души человека не взорван и на его месте не построено какое-нибудь казино или развлекательный центр…
«Господи, дай мне сил всё сказать им!..»
- Сегодня праздник Преображения Господня! – Григорий Иванович перехватил взгляд отца Тихона и пожал плечами: мол, а я, все-таки, может, не так уж был не прав и не зря оговорился тогда? – Сам Господь показал нам, как должен преобразиться после жизни каждый из нас, чтобы навечно уйти к нему.
«Господи, помоги! Господи, укрепи!»
- Однажды Иисус Христос, взяв трех своих учеников, повел их на высокую гору и преобразился пред ними. Одежды Его стали белы, как снег и даже белее снега, а лицо засияло так, что больно стало глазам. В ужасе ученики повалились ниц на землю. А когда подняли глаза, то увидели, что Господа уже закрыло облако. И Он снова стал таким, каким они привыкли видеть Его.
«Господи, помоги им!»
- Совсем без малого две тысячи лет прошло с того дня, а до сих пор раз в год эту гору окутывает облако, как бы подтверждая истину этих давних событий. Мне посчастливилось быть на Святой Земле. И я могу засвидетельствовать, что это действительно так. И тысячи тысяч человек говорят и пишут об этом. Умалчивают лишь те, кому не выгодно, чтобы об этом узнало как можно больше людей, - тут Стас заметил, что отец Тихон ищет глазами Юрия Цезаревича, но не найдя его, лишь вздохнул.
Он говорил еще многое из того, что Стас уже не раз слышал от него. Затем отец Тихон, наконец, сказал, что перед вечностью все земное теряет смысл и только душа обретает Бога вновь и, произнеся «Аминь!», снова вошел в алтарь. За ним медленно закрылись царские врата.
«Слава Тебе, Господи! Успел! Успел…»
После этого, уже в алтаре, отец Тихон провозгласил несколько молитв и очень громко, торжественно произнес:
- Святая - Святым!
«Ну, вот и всё. А теперь иди ко Мне, труждающийся и обремененный!»
«Господи, это Ты – мне?»
«Да, и Я упокою тебя!»
«Но как же … ведь Святая – святым!!!»
«Иди!»
Церковный хор после возгласа «Святая - святым!» запел что-то торжественное и радостное. Он пел, но неожиданно что-то нарушило его стройное пение. Из алтаря вдруг выбежал помогавший архиерею иподиакон и принялся спрашивать, у кого их прихожан есть мобильный телефон. Ник протянул ему свой, и тот вместе с ним выбежал из храма.
Вскоре к отцу Стаса пробился второй дьякон и повел того… Стас даже глазам своим не поверил… прямо в алтарь.
Там явно что-то случилось.
Прошло несколько минут, и Сергей Сергеевич вышел оттуда с опущенными лицом.
- Может, сломалось там что, или с архиереем что-то случилось, вон он какой старенький? – со слабой надеждой спросил Ваня.
Стас не ответил. Лучше всех знавший своего отца, он сразу понял, что именно произошло в алтаре…
6
- Папка! – вдруг закричал, бросаясь к нему, Ваня.
Знакомое Стасу еще по похоронам бабы Поли кладбище было битком забито народом.
Не только свои, Покровские, и люди из всех окрестных деревень пришли сюда, чтобы проводить в последний путь отца Тихона. Три дня переполненные поезда подходили к Покровке, и теперь рядом с местными тут стояли многие одетые по-городскому люди, среди которых было немало известных всей стране лиц. Тут были популярные актеры, певцы, писатели, художники, академики. Мама во все глаза смотрела на тех самых актеров, которые играли в ее любимых сериалах, а Стас на того самого генерала, что смотрел все это лето на него со стены. Правда, вблизи он был не такой строгий и совсем седой.
На месте еще несколько минут назад темной зиявшей ямы уже был светлый, свеженасыпанный бугорок. И почему-то не было обычного в таких случаях чувства невосполнимой потери, а вместо нее струилась в сердце какая-то тихая радостная грусть.
- Тут бы и здоровое сердце не выдержало! – переговаривались стоявшие рядом люди. – Молодой ведь еще совсем был. Это борода возраст прибавляла…
- Жалко его!
- Да за него теперь только радоваться надо! Это нас нужно жалеть!
Дед Капитон с Григорием Ивановичем установили на верху бугорка восьмиконечный деревянный крест. Валентина подала им небольшую табличку, дед Капитон бережно прибил ее к кресту, прочитал, оглядывая свою работу, и вдруг, сдавленно охнув, упал на колени. Григорий Иванович недоуменно посмотрел на него, тоже склонился над табличкой и ошеломленно покачал головой.
- Этого не может быть… - прошептал он. – Васька!..
- Что там? Что? – послышалось в толпе.
И каждый, подходивший к кресту, вслед за Григорием Ивановичем повторял:
- Не может быть!
Стас тоже приблизился и прочитал:
- Архимандрит Тихон в миру Василий Иванович Голубев…
- Вот вам и прозорливец! Тоже мне, чудотворец! – послышался в наступившей тишине насмешливый, не смотря весь трагизм положения, голос Юрия Цезаревича. – Он же всё про вас знал! А вы и уши развесили!
- Постойте! – недоуменно вскричал Стас. – Про вас – ладно! Но про меня-то он ничего не мог знать! А сказал такое!!
- И про меня тоже! Такое, что знала только одна я... – бросив на него благодарный взгляд, добавила Нина.
- И меня по имени назвал! Хотя я из другого города.
- И меня!
- Всё равно! Сначала крест ломал, а потом храм решил восстанавливать? – не успокаивался Юрий Цезаревич.
- Да знай бы мы это сразу, глядишь, и не поверили бы ему! – нехотя согласились люди.
- И так бы и были без храма!..
- А теперь, вот он родной – стоит!
И хотя Юрий Цезаревич в чем-то был прав, люди стали отходить от него, и постепенно вокруг директора школы образовалась пустота.
И тут стало видно, что у соседней могилы бабы Поли стоит коренастый мужчина, удивительно похожий на друзей Стаса.
- Папка?.. Папка-а-а!!! – вдруг закричал, бросаясь к нему, Ваня.
- А ты что стоишь? – подтолкнул застывшую Лену Стас.
Но та оставалась стоять, переминаясь с ноги на ногу, боясь даже броситься к тому, кого она так долго ждала. И только когда отец ребят приблизился и взял ее на руки, она порывисто обняла его, крепко-крепко вжимаясь лицом в небритую щеку.
- Папка! Я так и знала, что ты вернешься! – задыхаясь от счастья, твердила она. - Я всегда верила! Я всем говорила, что ты скоро приедешь! Я даже забор соседки для этого подожгла!
- Ну, про это ты мне после расскажешь, – с трудом переводя дыхание, улыбнулся мужчина и, вдруг, увидев Григория Ивановича, нахмурился.
- Скажи спасибо ему, что всё так получилось, - показывая глазами на надпись, сказал Григорий Иванович.
- А… кто это был? – спросил у Вани с Леной отец.
- Как, ты не знаешь? Он, он… – и они, перебивая друг друга, стали рассказывать всё, что успели узнать об отце Тихоне, и что произошло со Стасом за это удивительно важное, необыкновенное лето.
Вместо эпилога.
«Здравствуй, Стасик! Пишет тебе из далекой Покровки твой друг Ваня. Что у тебя нового? Какая у вас погода?
Наша деревня снова стала селом. Это всё Григорий Иванович, он ездил в область и всё устроил.
В храме вовсю идут службы. Помнишь, я завидовал тебе, когда отец Тихон завел тебя в алтарь? А теперь я сам захожу туда чуть ли не каждый день. Я теперь алтарник у нашего батюшки. А батюшка знаешь кто? Ни за что не поверишь! Макс!!! Точнее, отец Михаил. Он приехал из монастыря иеромонахом, то есть монахом-священником и служит теперь у нас.
