Очистив город от язычества и устранив обычай многоженства, епископ объяснял народу по деревням и городским площадям истины и догматы христианства, и новая религия везде принималась беспрекословно: в огромном городе, где считалось девятьсот отцов семейства без жен, детей и прочей толпы - не нашлось ни одного, кто, после общего согласия, воспротивился бы истине Евангелия; недоволен был только жрец-блюститель известного священного коня, всячески старавшийся противодействовать Оттону, но он вскоре умер, и смерть его, к пользе дела, объяснили наказанием божьим. Обряд крещения горожан и приходившего деревенского народа исполнился установленным порядком; затем Оттон построил и освятил две церкви, одна (во имя св. Адальберта) стояла среди торгового места, на холме Триглава; другая (во имя св. Петра) - на площади перед входом в город. Епископ снабдил их всем необходимым для служения и оставил одного из своих спутников священником.
Между тем, волынцы узнали об успехе Оттоновой проповеди в Штетине: они тайно посылали сюда осторожных и разумных разведчиков, которые наблюдали за действиями проповедников. Не найдя в них никакого обмана и хитрости и видя общее обращение штетинцев в христианство, посланные возвратились в Волын, передали обо всем своим согражданам и превозносили превосходства новой религии. Возбужденные этим, волынцы отправили к Оттону почетных послов и призывали его к себе, говоря: "Мы не смели нарушить закона отцов и предков наших без согласия больших людей, которые находятся в метрополии нашей Штетине, но после того, как твой Бог покорил через тебя наших старейшин, мы, оставив всякое противоречие, готовы слушать твои наставления и принять учение спасения". Оттон и сам не забыл прежнего решения волынцев: по обращении Штетина он хотел немедленно поспешить к ним; но его просили прежде посетить две крепости, Градец и Любин, которые находились недалеко от Штетина и принадлежали к ее погосту. Окрестив жителей этих крепостей, освятив алтарь и назначив священника, Оттон со спутниками спустились Одрою к морю и прибыли по благоприятному ветру к Волыну. На этот раз волынцы дружелюбно приняли проповедников: не только город, но и вся область приняла христианство, и таково было множество приходившего народа, мужей, жен и детей, что в два месяца неустанного труда Оттон с сотрудниками едва успели исполнить таинство крещения. Дело не обошлось, однако, без противодействия со стороны главных хранителей язычества, жрецов: не имея силы вести открытую борьбу, они тайно старались возбудить ненависть против епископа и погубить его. По разорении языческих святилищ и уничтожении идолов, жрецы скрыли золотое изображение особенно чтимого ими Триглава, унесли его из области и отдали на хранение какой-то вдове, проживавшей в небольшой деревне, где почти невозможно было обнаружить его. Вдова берегла истукан, как зеницу ока: она, обернув покрывалом, спрятала его в дуплистом пне огромного дерева, так что нельзя было даже и видеть его. В пне оставалось только небольшое отверстие, куда влагалась жертва, и в дом вдовы приходили для совершения языческих обрядов. Оттон проведал об этом и, боясь, чтобы идол не привлек снова к язычеству грубого и неокрепшего в вере народа, обдумывал способ, каким можно было бы добыть святыню язычников. Он видел, что прямым путем этого нельзя достигнуть: жрецы, узнав о его намерении, постараются укрыть идол в более скрытое место, потому он решился тайно отправить к вдове одного из своих спутников " Германа, человека разумного и знавшего язык туземцев. Посланник должен был идти переодетый в народную одежду, как будто для принесения жертвы Триглаву. Герман купил себе шапку и плащ, какие носили туземцы, и не без затруднений и опасностей отыскал известную вдову; он уверял ее, что спасся от морского крушения помощью призванного Триглава и хочет теперь принести ему благодарственную жертву. Женщина указала пришельцу здание, где стоял пень, в котором скрывался идол и научила его, куда нужно было вложить жертву. Герман поспешно вошел в здание, бросил в отверстие пня драхму серебра, чтобы по звуку металла могли думать, что он приносит жертву и быстро вытащил назад брошенные деньги. Он внимательно рассматривал предметы, думая, как бы исполнить данное поручение; идол Триглава так тщательно и плотно был прикреплен к дереву, что не было возможности не только отделить, но даже и двинуть его; но на стене висело седло Триглава, очень ветхое и негодное ни к какому употреблению. Герман оторвал его от стены и ночью унес с собою к епископу, как доказательство своих усилий овладеть истуканом Триглава. Оттон отказался от дальнейших попыток: он опасался, что туземцы объяснят его стремления жаждой золота, потому удовольствовался тем, что, собрав знатных и старейших, взял с них клятву оставить почитание Триглава, сокрушить истукан, а все золото употребить на выкуп пленных.
Когда Оттон еще был в Волыне, возвратились в город многие из волынцев, ходившие по торговым делам за море: они также не оказали противодействия христианству и были немедленно крещены. В Волыне епископ построил две церкви; одна - в честь св. Адальберта и Вячеслава, особенно уважаемых туземцами, стояла в самом городе, на месте, где прежде происходило языческое богослужение; другая - в честь св. Петра за городом на обширном и приятном поле. Так как Волын был центром Поморья и жители его отличались энергией и упорством, то князь Вартислав и правители земли определили быть в нем главному местопребыванию епископа: они надеялись, что постоянное присутствие наставника смягчит нравы грубого народа и удержит его от возврата к языческой жизни.
Из Волына, через Камину, миссия прибыла в Клодно. Жители города только что возвратились с морских островов, куда бежали, скрываясь от польского погрома. Проповедники не встретили здесь никакого противодействия своему делу, они свободно водрузили знамя креста, приводили в истинную веру и поучали народ. Так как местность была приятна и лесиста и предлагала обильный материал для построек, то они основали обширную церковь благородного стиля в честь св. креста и поспешили далее к богатой, ожидавшей их впереди жатве. Перейдя реку, протекавшую возле Клодны, они нашли какой-то обширный и просторный город, опустошенный огнем и мечом и лежавший в развалинах. Повсюду видны были следы пожарища и кучи наваленных трупов. Немногочисленные оставшиеся в живых жители рассказывали, что они - слуги тех, которые были здесь убиты или пленены польским князем, им удалось спастись бегством от гибели, и они возвратились теперь на родное пепелище. Они не успели еще порядочно устроиться и жили между развалинами стен, покрыв их сверху кровлею из ветвей и хвороста. Оттон предложил им утешение и окрестил их. В то же время он привел к христианству и многих жителей, приходивших сюда из окрестных сел.
Отсюда проповедники пришли к Колобреге, лежавшей на берегу моря. Город был почти пуст, потому что жители по обычаю купцов отправились торговать в море, на острова. Остававшиеся дома говорили, что они не могут решиться на что-нибудь новое без прочих сограждан и потому некоторое время отказывались принять христианство, но потом уступили настойчивым увещаниям Оттона... Окрестив их, основав алтарь и жертвенник и устроив все необходимое для возникавшей церкви, Оттон с сотрудниками перешли в Белград, отстоявший на один день пути от Колобреги. В Белграде они имели тот же успех.
Из всего Поморья миссии оставалось теперь посетить еще четыре города: Узедом, Волегощ, Гостьков и Дымин с принадлежащими к ним погостами, селами и островами; но на это уже не доставало времени: стояла глубокая зима, да и дела бамбергской епархии требовали немедленного возвращения Оттона; потому он решился в Белграде положить предел своей деятельности и отправиться в обратный путь по прежней дороге... Он снова навестил места, в которых трудился, и снова имел случай в Клодне, Волыне и Штетине приобрести многих для христианства. Это были торговые люди: во время первого крещения они, по своим делам, находились в чужих землях и возвратились домой уже после того, как Оттон удалился. Крещение их и утверждение в вере народа, на этом раз дружественно и радостно встретившего проповедников, несколько задержало Оттона. Видя общее расположение и любовь к себе поморян, он даже, если верить Герборду, хотел навсегда остаться у них, но был удержан от этого своими спутниками. В начале февраля 1125 года миссия вышла из пределов Поморья в Польшу, потрудившись в нем, таким образом, около восьми месяцев.
В Гнездне их встретил с великим почетом и благодарностью князь Болеслав и, богато одарив всех, приказал проводить до пределов Чехии. Оттон, видимо, торопился поспеть в Бамберг к празднику Пасхи, поэтому, предоставив устройство новой поморской епископии заботливости и попеченьям Болеслава, быстро прошел Чехию и 24 марта 1125 года был встречен в Михельфельде своим народом и церковным причтом. В Бамберг он торжественно вступил в самый день светлого Воскресенья (29 марта), народ, духовенство и монахи окрестных монастырей приняли его со слезами радости, как будто воскресшего из мертвых, и торжественный гимн приветствовал приход нового апостола Поморской земли.
