В этот долгий день, когда столько ему удавалось, молодому человеку удалось наконец спросить:
— Где мы находимся?
— Не понимаю,— ответила Сесилия.
— В какой части света мы сейчас?
— В Уругвае, конечно. В Пунта-дель-Эсте.
Молодому человеку понадобилось время, чтобы переварить услышанное. Потом он спросил:
— Как далеко Пунта-дель-Эсте от Буэнос-Айреса?
— На ширину Ла-Платы. Самолетом примерно так же.
— А сколько это километров?
— Около четырехсот.
Корреа сказал, что она очень умная, но есть кое-что, о чем он знает, а она, наверное, нет.
— Спорю, ты не знаешь, что есть такой туннель, по которому можно прийти сюда пешком, не торопясь, что называется, нога за ногу, за пять минут.
— Откуда?
— Из Тигре, конечно. С самой дельты. Думаешь, я вру? Вчера вечером мы с одним доктором по имени Марсело приехали из Тигре на катере, проплыли ну совсем недолго, высадились на остров, поросший тополями и кустарником,— такой же, как все остальные. Там находится вход в туннель, снаружи его не видно. Мы вошли и минут пять спустя (но под землей казалось, что мы идем вечность) очутились среди садов и вилл, в районе парков, в городе-саде.
— В Пунта-дель-Эсте?
— Вот именно. Только я должен предупредить, что про туннель никто не знает, кроме нас троих — доктора, тебя и меня. Прошу тебя, никому о нем не говори.
Увлекшись объяснениями, Корреа не заметил, что Сесилия опять погрустнела.
— Я никому не скажу,— заверила она и добавила уже другим тоном: — Как бы обманщик ни клялся, он в конце концов все равно бросит тебя одну.
— Не понимаю, как кто-то мог тебе лгать! — горячо воскликнул Корреа.
— Вдруг его почему-то охватил страх, что Сесилия думает, будто туннель — вранье. Он снова и теперь с большими подробностями стал описывать все путешествие, начиная со встречи с доктором Марсело и вплоть до прощания на «Четырнадцатой остановке».
— Как раз на этой остановке,— подчеркнул он,— завтра ровно в пять утра доктор будет ждать меня, чтобы отвести назад.
— Через туннель? — спросила Сесилия, опять на грани слез.
— Мне надо заниматься. До экзаменов остается совсем немного. Я сдаю за первый курс юридического.
— К чему эти сказки? Я скоро привыкну к тому, что меня бросают.
— Это не сказки. Напротив, я дал тебе сейчас лучшее доказательство моей искренности. Если доктор Марсело узнает, он меня убьет.
— Ах, оставь, пожалуйста, это все равно как если бы я сказала, что за пять минут пришла по туннелю из Европы.
— Нет, здесь совсем другое. Послушай хорошенько: между Европой и нами много километров, много моря. Если ты мне все еще не веришь, я попрошу доктора Марсело объяснить мне, как это получается, и на следующей неделе, когда вернусь, все тебе расскажу.
— Когда вернешься,— сказала Сесилия, словно говоря сама с собой.
Чтобы не терять времени на поиски убедительного ответа, Корреа стиснул ее в объятиях. Лучшая часть этого дня была очень счастливой и тянулась долго-долго — как ему казалось, дольше, чем сам день. Хотя на ночном столике торопливо тикал будильник, они верили, что время остановилось; но вдруг в доме потемнело, Корреа подошел к окну и отчего-то огорчился, увидев, что наступили сумерки.
Ночь еще приберегла для них счастливые мгновения. Они немного поели (в воспоминаниях молодого человека этот ужин рисовался пиром), вернулись в постель, и им опять показалось, что время замедлило свой бег. Они проголодались, и когда Сесилия вышла на кухню, Корреа поставил будильник на половину пятого. Потом они ели фрукты, разговаривали, обнимались, снова разговаривали и, наверное, уснули, потому что звон будильника перепугал их обоих.
— Что это? — спросила она.— Почему?
— Я поставил будильник. Помнишь, меня ждут.
Корреа оделся. Он обнял ее и, чуть отстранив, заглянул в глаза.
— Я вернусь на следующей неделе,— пообещал он; хотя он был уверен, что вернется, его сердили сомнения Сесилии: она явно не верила ни в его обещания, ни в туннель.— Хотелось бы, чтобы ты проводила меня до «Четырнадцатой остановки» и увидела собственными глазами: доктор Марсело — не выдумка. Но раз ты не идешь, пожалуйста, укажи мне дорогу.
Сесилия не столько объясняла, сколько обнимала его.
Наконец он ушел. Не раз ему казалось, что он сбился с пути, но в конце концов он добрался до места встречи. Никто его не ждал. «Вот будет ужас, если доктор меня не дождался,— подумал он.— Вот будет ужас, если я не явлюсь на экзамен».
Ему было немножко стыдно возвращаться в дом Сесилии, признаваться ей, что денег у него совсем мало и, пока не найдет работы, он не сможет вносить свою долю на расходы. Наверное, такое признание — простая формальность, ведь они любят друг друга, однако формальность достаточно неприятная для того, кто уже приобрел славу обманщика. Все же он решил, что положение не столь уж безвыходное; Сесилия будет довольна, и если они заживут вместе, все недоразумения скоро исчезнут. Погруженный в свои размышления, он машинально смотрел, как к нему приближается какой-то человек. Уже довольно давно тот шел к остановке, с трудом волоча два больших тюка.
— Какого черта вы мне не помогаете? — закричал человек.
Корреа вздрогнул и извинился:
— Я вас не заметил.
Доктор утер лоб платком и перевел дух. Потом сказал:
— Вы ничего не купили? Поверьте, я это предчувствовал. У вас не было денег — это плохо, и вы не попросили у меня взаймы, а это хорошо, право, хорошо. Вы поживитесь в следующий раз. А пока — помогите мне.
Корреа кое-как потащил оба тюка, действительно весьма тяжелые. Чтобы не спотыкаться, он устремил все внимание на дорогу — точнее, смотрел себе под ноги.
— Я боялся, что вы не придете,— сказал он, задыхаясь.
Он почти не мог говорить.
— Это я боялся, что вы не придете,— ответил доктор.— Знаете, сколько весят эти сумки? Теперь мне кажется, что у меня выросли крылья. Честное слово, идти — одно удовольствие. Ну, вперед.
Посреди туннеля молодому человеку пришлось еще раз остановиться и передохнуть.
— Никак не могу понять,— заметил он,— почему, если идти этим туннелем, путь между Пунта-дель-Эсте и Тигре оказывается таким коротким.
— Не Тигре,— уточнил доктор,— а островом, который я собираюсь купить на свои сбережения.
— Ну, практически это одно и то же. Если от Пунта-дель-Эсте до Буэнос-Айреса самолет летит час...
— Я скажу вам без околичностей: меня самолет не устраивает. Туннелем куда короче, и, что характерно, я не плачу ни гроша.
— Вот этого я и не понимаю. Если исходить из того, что земля круглая...
— Исходить, исходить... Вы говорите, что она круглая, потому что вас так учили, а на самом деле не знаете, круглая она, квадратная или еще какая-нибудь. Предупреждаю вас: в вопросах географии на меня не рассчитывайте. В мои годы эти глупости только злят. Я спрашиваю себя, не было ли роковой ошибкой взять вас в компаньоны. Такой человек, как вы, полностью оторванный от действительности, того и гляди начнет болтать о моем туннеле с женщинами и посторонними.
— С чего вы взяли, что я стану болтать? — запротестовал Корреа.— Да еще с посторонними.
— Ни с кем,— подчеркнул доктор, пронзая его взглядом.
— Ни с кем.
Они вышли на остров; Корреа увидел небо, почувствовал грязь под ногами; они пошли среди ив, потом углубились в густые поросли молодых тополиных побегов. Молодой человек едва мог двигаться.
— Вы нарочно ведете меня в самую гущу?
— Неужели вы не понимаете, что мы ищем место, где спрятать тюки? Или вы думаете, что я повезу их на катере, к радости всех пассажиров?
Наконец они добрались до зарослей камыша, которые показались доктору подходящими.
— Здесь сам Господь Бог их не отыщет,— заметил Корреа.
— Я не интересовался вашим мнением.
Корреа пропустил грубость мимо ушей и спросил:
— И на сколько вы их оставите?
— Я вернусь сегодня же ночью на своем катере. Но вы что-то стали слишком любопытны. Уж не думаете ли поживиться чужим добром?
Молодой человек вскипел:
— Да за кого вы меня принимаете?
Доктор тут же сник и стал извиняться:
— Это шутка, просто шутка. Хоть бы катер пришел поскорее. Признаюсь, мне не очень-то уютно в этих болотах. И потом, не хотелось бы, чтобы нас тут заметили. Вот-вот рассветет, и нас увидит первый же зевака. Должен сказать, что теперь готов согласиться с моей женой: надо купить этот остров. И как можно скорее, потому что в любой момент какой-нибудь бездельник, которому нечем заняться, начнет спрашивать себя, что потерял здесь этот сеньор, отчего дважды в неделю приезжает на остров, вовсе ему не принадлежащий. Я не любитель швыряться деньгами, но на этот раз зажмурюсь и куплю.
— Вы правы,— отозвался Корреа.— Надеюсь, с нами ничего не случится.
