— Господь знает, что она и так уродка, — пробормотала Арнита.
— А ты считаешь, что ты Лина Хорн?! — накинулась на сестру Лоретта и тут же пожалела: своим хорошеньким личиком Арнита и вправду напоминала кинозвезду. Впрочем, сейчас, когда волосы у нее были в беспорядке, она скорее была похожа на овчарку.
— Ничего я не считаю, — ответила Арнита. — Но я, по крайней мере, похожа на члена нашей семьи.
Мама отложила в сторону горячий гребень.
— Что это вы хотите сказать, мисс Арнита? — спросила она.
Арнита смутилась.
— Сама знаешь, — пробурчала она.
Лоретта все поняла. Она посмотрела на свои светлые руки. У остальных членов ее семьи, от мамы до Рэндолфа, кожа была другого оттенка — теплого и гладкого цвета какао.
Мама подбоченясь возвышалась над Арнитой.
— Ну-ка, выкладывай. Я жду.
Арнита молчала. Вид у нее был довольно испуганный.
— Ну ладно. Тогда я отвечу за тебя. Ты хотела сказать, что у Лоретты, как ты думаешь, был другой отец, не тот, что у остальных моих детей. Белый отец. Ты это хочешь сказать?
Лоретта зажала уши ладонями. Вот что все они имели в виду, когда дразнили ее, называя «рыжей». Лоретта не желала слышать об этом, но мамин голос просачивался сквозь Лореттины пальцы: — …уж от тебя-то я никак не ожидала услышать. По крайней мере, когда я вас рожала, я была замужем. Но раз ты так думаешь о своей матери, Арнита, придется тебе искать другого парикмахера.
Арнита была в отчаянии: она собиралась вечером на свидание! Но мама теперь даже не смотрела в ее сторону.
— Иди сюда, доченька, — позвала она Лоретту. — Давай займемся тобой.
Расчесывая Лореттины волосы, намыливая их шампунью, моя над раковиной, вытирая полотенцем и раскладывая их на пряди, мама осветила некоторые события из истории их семьи, о которых Лоретта прежде не слышала. Обращалась она к Лоретте, но то, что она рассказывала, предназначалось и для Арнитиных ушей:
— Я всегда считала, что ты, Лоретта, пошла в своих родственников по отцовской линии. На самом деле, ты очень похожа на отца. Ты светлее его, но среди его родичей было много людей со светлой кожей.
Многие теперь считают, что быть светлокожим позорно, что это якобы потому, что твоя мать была нехорошей женщиной. Тем самым они только показывают свое невежество. Бывает как раз наоборот, как это случилось в семье твоего отца.
Вы, поди, и не слышали о том, что в старину рабами были не только черные, но и белые. Масса людей об этом понятия не имеет. Но белые тоже были рабами. И вот дедушка вашего отца женился на одной из таких белых рабынь. Он родился на Севере и был свободным негром, а она была крепостная служанка. Ее привезли сюда из Уэльса. И свободу она получила только после того, как вышла за него замуж.
Так что, видишь, Лоретта, тебе нечего стыдиться. Твой цвет кожи достался тебе законным путем. Он ничем не хуже, чем у других людей, и не позволяй никому убеждать тебя в обратном. Не слушай тоже тех, кто говорит тебе, что ты непохожа на члена нашей семьи. Ты самый настоящий член нашей семьи. Ты вылитый отец: у вас одинаковые глаза, нос и многое другое. А он был хороший человек. Жаль, что не все мои дети на него похожи.
— Если он был такой хороший человек, почему он тогда ушел от нас? — спросила Арнита.
Лоретта повернулась на стуле, чтобы взглянуть на маму. Вид у той был довольно растерянный.
— Я никому из вас пока не рассказывала, — с трудом ответила она, — только Вильям знает об этом. Но вы две по старшинству идете следом за ним, и я думаю, вы тоже имеете право знать.
То, что мама рассказывала до сих пор, пришлось Лоретте по душе. Но теперь Лоретта насторожилась. Ничего плохого о своем отце она не желала слышать.
— Папа же не хотел от нас уходить, правда, мама?! — воскликнула Лоретта.
К ее большому облегчению, мама ответила:
— Нет, доченька, не хотел. Видишь ли, нам тогда было трудно вас всех прокормить. Твой отец потерял работу, а другой работы для него просто не оказалось. У нас не было денег ни на еду, ни на что другое. И тогда в конце концов он пошел в бюро социального обеспечения… Я не хотела, чтобы он туда ходил. Но он пошел…
Теперь Лоретта поняла, из-за чего когда-то спорили ее родители и почему такими ожесточенными были эти споры. Жить на «соцобеспечение» — ничего хуже не могло случиться с семьей.
Это означало сидеть в собственном доме как в тюрьме, тратить деньги только на самое необходимое, раз и навсегда отказаться от каких-либо развлечений; агенты из «соцобеспечения» постоянно совали нос в твои дела и в любой момент могли нагрянуть с проверкой. Мама всей душой противилась этому, и поэтому они так часто спорили с отцом.
— …и они ему сказали, что семья с отцом не может получать «соцобеспечения». Замужней женщине с детьми они дадут пособие — пожалуйста, но только если ее муж с ней не живет. Мы все это обсудили, и я просила и умоляла его… Но денег у нас все равно не было. И тогда он ушел.
История была короткой. Простой и короткой. Но Лоретта знала, что надолго, надолго запомнит ее.
И все-таки одного она не могла понять:
— Но ведь мы никогда не жили на «соцобеспечение»? Так ведь, мама?
— Нет, никогда. Когда Вильям узнал о том, что произошло, он так рассвирепел, что на следующий день нашел работу. Ваш отец доучился в школе только до четвертого класса, так что ему было сложно устроиться. А Вильяму с его аттестатом о среднем образовании это было куда проще.
— Ну хорошо, но когда Вильям нашел работу, почему ты не позвала папу обратно?
— Я не знала, куда он делся. Он ни разу не подал о себе вестей, — ответила мама.
— Но почему, мама? Почему?!
Мама слезла со своей высокой табуретки и подошла к окну. В сгущающихся сумерках ее грузная, сутулая фигура и ее лицо выглядели еще более усталыми, чем обычно.
— Думаю, ему было слишком стыдно, — ответила мама.
На несколько минут в кухне воцарилось молчание. Потом мама отвернулась от окна и указала на Лоретту пальцем. Похоже, она сердилась, но не на Лоретту и не на кого бы то ни было, разве что на самого господа бога.
— Но тебе не должно быть стыдно! Нечего тебе стыдиться! Кроме того, что случилось с твоей сестрой. И слава богу, отец об этом ничего не знает. Где бы он ни был, он ничего не знает.
Лоретта взяла в руки зеркало и посмотрела на свои только что вымытые, подсыхающие волосы. Они были такие, как всегда: длинные, густые, волнистые, темно — русые, в тон ее бровям, ресницам, глазам. Всю жизнь она слышала разговоры про «хорошие волосы» и «плохие волосы». Ее волосы, решила Лоретта, не были ни хорошими, ни плохими; это были ее волосы, такие, какие должны были у нее быть.
— Не хочу я их красить, мам, — объявила Лоретта. — И не хочу, чтобы они были прямыми.
— Насколько я понимаю, моими волосами никто не собирается заниматься, — плаксивым голосом произнесла Арнита.
— Правильно понимаешь, милочка, — ответила ей мама. — А я так понимаю, что тебе сегодня придется напялить свой парик. Или сиди дома.
Никто из них больше ничего не успел сказать, так как в следующий момент на кухню влетел Вильям.
— Мам, Нит, привет, — торопливо поздоровался он, чмокнув маму в щеку. — У вас тут пахнет, как в салоне красоты. Но где же красотки? — Вильям вдруг подмигнул Лоретте. — Как делишки у малышки?
С этими словами Вильям бросил на кухонный стол связку ключей.
— Это, — пояснил он, — ключи от дома номер тринадцать сорок три по Авеню. От бывшей «Радостной баптистской церкви». А ныне — «Печатной мастерской Хокинза».
— Вильям, миленький! — вскрикнула Лоретта и кинулась к брату, обхватив его обеими руками за талию, потому что до его шеи было не дотянуться. — Ты снял его! И у тебя теперь будет своя мастерская!
— А у тебя — домик для игр, — откликнулся Вильям.
— Не домик для игр, а клуб! — возмутилась Лоретта.
Впрочем, ничто в эту минуту не могло омрачить ее счастья. Даже то, что мама взяла горячий утюг и, похоже, намеревалась распрямлять им Лореттины волосы, или прижечь ей уши, или то и другое одновременно.
Ясным осенним днем Лоретта шла из школы мимо тесных домишек и грязных проулков. В знакомых уродливых улицах города не было ничего волшебного, — но Лоретта чувствовала себя дудочником в пестром костюме. Сначала она увлекла за собой лишь пять «ястребов», но на каждом перекрестке, без особых на то приглашений, к цепочке присоединялись другие подростки. К тому времени, когда процессия достигла Авеню, их было уже пятнадцать — большей частью мальчишки, чуть разбавленные девочками, Джоэллой Эванс в том числе.
Вильям ждал их на месте, поигрывая ключами и широко улыбаясь. Однако, увидев Лоретту с ее компанией, он тут же нахмурился.
— Откуда все эти дети, Лу? — удивился он. — Ты хоть знаешь, как их зовут?
