Вдоль тропы, раскинув огромные листья, среди тонких тальниковых веток, как бояре на пиру, полулежали кусты репея, рядом с ними, тут и сям, виднелись островерхие шлемы иван-чая, звездчатки и лютика, над ними толпились кудлатые головки борщевика, а промеж них, соединяя все разнотравье в одно целое, только что призванной на службу пехотой стеной стояла болотная осока. А чуть дальше меня разглядывали высокорослые, раскидистые березы и клены, рядом с ними, будто выставленные для показа, красовались густые сосны и ели, и я, шагая по бетонным плитам, погружался в другой, такой привычный для меня мир, знакомый мне с того времени, когда мы с отцом ходили по тайге.
И тут я увидел, что навстречу мне идет стройная невысокая девушка. Была она в зеленых до колен бриджах и зеленой полосатой футболке. Не доходя до меня, она вдруг улыбнулась знакомой улыбкой и, неожиданно раскрыв руки, бросилась навстречу. И только когда подлетев, она с ходу обняла меня и неожиданно поцеловала в щеку, я понял, что это Саяна. Я даже не успел удивиться теплоте и восхитительной легкости ее прикосновения.
– Почему вы мне сразу не сказали, что вы и есть тот самый Храмцов, который вез мою маму на том самом санитарном самолете? – с укоризной воскликнула она. – Как вы смели столько времени молчать!
– Я специально приехал, чтобы рассказать об этом.
– Мне все сообщил мой дядя Александр Корсаков. Я позвонила в Тунку и рассказала о вас. А он мне и выдал – это, говорит, тот самый Храмцов, у которого ты родилась в самолете. Так что вы мне теперь не только друг Кати Глазковой, вы мне больше, чем родственник!
Когда, миновав просеку, мы вышли на асфальтную дорогу, мимо, посигналив, проехала черная иномарка. При въезде в деревню она остановилась, и было видно, что нас из нее кто-то внимательно разглядывает. Не доходя до поворота, Саяна свернула на тропинку, я понял, что она это сделала специально, чтобы не проходить мимо остановившейся машины. Судя по сохранившимся старым домам, которые вытянулись вдоль заросшей травой речушки, Прудово было заселено давно. Саяна сказала, что оно было выстроено около колодца, где поили лошадей по шляху из Москвы до реки Угры, и в летописях оно упоминается уже в пятнадцатом веке.
Но мне в глаза почему-то лезли новые кирпичные особняки, они, как это и положено, преуспевающими купцами стояли наособицу, по правую сторону от болотины. На задах огородов у самого забора паслись козы, поскольку шел я в светло-серой вельветовой рубашке и белых хлопчатобумажных штанах, они начали внимательно разглядывать, пытаясь угадать, куда мы свернем: к ним или новым русским, где на них бросались сторожевые псы, или на заросшую травой улицу, где с местными собаками у них был подписан мир на вечные времена. Свернули мы на левую, старую половину села, которая хранила в своей памяти стрелецкие полки Скопина Шуйского, повозку Гришки Отрепьева и обозы с награбленным добром отступающих из Москвы французов.
Дом у Саяны состоял как бы из двух половин, новая двухэтажная из свежепиленого бруса была пристроена к старому дому и я, разглядывая законопаченную паклей стену, подивился оригинальности и простоте архитектурного решения проблемы расширения жилой площади. Во дворе напротив окон стояли две старые яблони, а с солнечной стороны над новыми окнами взметнулась тоненькая с густыми зелеными косами березка.
Саяна решила показать свой кабинет, который располагался на втором этаже. Поднявшись по деревянной лестнице, где у входа от потолка до пола стоял заполненный книгами стеллаж, мы вошли в маленькую, уютную комнату. Здесь, как и во всем доме, приятно пахло сосной. На стене я увидел карту, начертанную по рассказам Геродота, рядом с нею карту Прибайкалья, чуть выше в углу икону Николая-угодника. Кабинет изнутри напомнил мне бурятскую юрту. На полу поверх войлочного монгольского ковра у невысокой лежанки я разглядел выделанную баранью шкуру, вдоль окон до самого пола свисали желтые шторы.
Жила Саяна скромно и, я бы даже сказал, по-спартански. Вот чего у нее было много, так это книг. Я разглядел, что они были подобраны целенаправленно: по истории, археологии и, совсем неожиданно, медицине. На столе стояла фотография маленькой Саяны. Затянутая в платок, она темными глазками, точно вопрошая, с улыбкой смотрела на меня. Чуть выше на книжной полке была еще одна фотография. В белом халате Саяна стояла возле санитарной машины.
– Мои девичьи метания, – улыбнувшись, сказала Саяна. – Я в свое время окончила медучилище и два года работала на «скорой». А потом увлеклась археологией. Теперь на уроках в школе пытаюсь соединить прошлое с настоящим и понять, зачем я на этом свете.
– Сложный вопрос, – засмеялся я. – Сколько людей пыталось ответить на него. А когда работала на «скорой», приходили к тебе такие мысли?
– Нет, там было другое. Там я насмотрелось такого, что на всю жизнь. Там едешь, уже заранее зная, у людей – беда. К концу дня ты уже никакая. К сожалению, врач не волшебник. Помню, приехали, лежит девочка лет шести-семи. Температура под сорок. Начали делать ей укол. Чтоб отвлечь ее от боли, я попросила сосчитать девочку до десяти. Она успела сосчитать со мной до пяти и потеряла сознание. И так каждый день. Иногда меня просто распирало от злости. Люди живут в скотских условиях, а мы должны клянчить бензин, чтобы оказать им необходимую помощь.
– Мы с вами, Саяна, коллеги. Я ведь долгое время работал в санитарной авиации, – сказал я. – Раньше мы днями и ночами дежурили в аэропорту, чтобы мгновенно, если понадобится, вылететь к больным. Как было, например, в случае с твоей мамой. А сегодня все порушено, санитарной авиации нет. Мне говорили, что в некоторые северные поселки самолеты не летают месяцами. А раньше туда летали каждый день.
– Зато теперь появились самолеты бизнес-класса.
– Да, на них олигархи летают в Швейцарию, кататься на лыжах. Я летал в такой авиакомпании и повозил их немало. Кого только не возил. Артистов с теннисными ракетками, затем, видимо, в соответствии с требованиями времени, пошли горнолыжники, аквалангисты. Чубайса возил и других ископаемых.
– Кстати, я, зная историю своего рождения, хотела стать летчицей, – сказала Саяна, поглядев мне прямо в глаза. – У меня даже есть один парашютный прыжок.
– Да что ты говоришь! – воскликнул я. – Как говорил герой Киплинга, мы с вами, сударыня, одной крови.
– Нет, я вообще-то трусиха. Прыгнула со страху. Думала, если прыгну, сама себя уважать буду. А все наоборот. Но вот вам в этой своей слабости я признаюсь с удовольствием.
– Режиссер подыскивает женщину, которая по сценарию должна прыгнуть в тайгу. Ты, Саяна, по всем параметрам подходишь на эту роль.
– Вы что, приехали уговаривать меня прыгать? – с забытой усмешкой вдруг протянула Саяна. – Да ни за какие деньги! Мать двоих несовершеннолетних детей прыгает с самолета. Ваше предложение, Георгий Петрович, мягко говоря, попахивает авантюризмом. Что, я похожа на авантюристку? Мне их надо еще выучить и поставить на ноги, а уж потом кидаться в тайгу.
Я не нашелся, что возразить. Как ни крути, она была, конечно, права. На роль искательницы приключений Саяна не подходила. Мне и самому стало неудобно от своего предложения. Раз связался с кино, то решил, что все на нем помешаны и непременно хотят участвовать в съемках. Спустившись вниз, мы вышли во двор, где она познакомила меня со своими сыновьями: старший, Денис, окончил пятый класс, а другой, Миша, третий. Они носились с автоматами и саблями по длинному, поделенному узенькой тропинкой огороду. На меня мальчишки обратили ровно столько внимания, сколько нужно было для того, чтобы после Саяниного напоминания поздороваться с незнакомым им человеком, машинально выполнить команду и вновь вернуться в придуманную ими войну.
Вот чего кроме книг у Саяны было предостаточно, так это сорной травы в огороде. Она росла вдоль всего длинного забора, глушила кусты смородины и, обнимая грядки, норовила задушить их в своих объятиях. А рядом за тропинкой, у соседей, была почти идеальная чистота, в теплицах наливались помидоры и огурцы, на грядках алели клубника и земляника. Я спросил, есть ли у них коса. Она, смутившись, ответила, что есть, и еще у них есть электрическая газонокосилка, но она еще не научилась ею пользоваться. У меня появился шанс показать свои способности, и я решил им воспользоваться.
– Там все очень просто! – воскликнул я. – А ну, покажите агрегат.
Через несколько минут, наладив импортную технику, я начал борьбу с сорной травой. Из-за душа прибежали Саянины мальчишки и, забегая с разных сторон, мешая работать, начали умолять дать им покосить.
– Это опасная штука, – сказал я. – Здесь нужна сила. Вот когда подрастете, то косите хоть каждый день. Но для этого надо хорошо есть. Как у вас с аппетитом?
– Мы даже козье молоко пьем, – солидно ответил старший. – Думаю, через месяц наберемся сил.
