Я повторила свой жест.
Келлан хрюкнул и запустил руку в волосы:
– Ну… Разве не блеск? А я-то думал, что мы об этом помалкиваем. – Он посмотрел на
Эвана. – Ладно, раз шило вылезло из мешка, то почему бы не привести все к единому
знаменателю?
Он театрально простер ко мне руки, одновременно не сводя с Эвана глаз.
– Я трахнул Киру… Хоть ты и предупреждал не делать этого. Затем, для ровного
счета, еще разок!
Каждый выпалил свое. Дженни взвилась на Келлана за его выражения, Эван
выругался, а я заорала, приказывая Келлану заткнуться. Он же всех оглядел и добавил:
– Ах да! Еще шлюхой ее назвал!
– Ну и урод же ты! – бросила я, отворачиваясь.
От ярости у меня хлынули слезы, лицо пылало от стыда. Эван ничего не знал – и не
должен был.
Келлан, когда я снова взглянула на него, вконец обезумел:
– Урод? Это я-то урод? – Он злобно шагнул ко мне, и Дженни выставила руку,
преграждая ему путь. – Это ты меня ударила! – Он указал на лицо, где еще багровели
отметины. – Опять!
Вмешался Эван – ему, похоже, надоел этот спектакль.
– Черт побери, чувак, – о чем ты думал? Или не думал вообще?
Озлобленный взгляд Келлана метнулся к нему.
– Она умоляла меня, я живой человек.
Я оскорбленно буркнула что-то, не будучи в силах говорить связно. Что же, пускай
весь мир узнает эти интимные подробности? Поразительно, кем он меня выставлял… Он был
невинной овечкой, а я его соблазнила. Ну да, как же иначе!
Келлан полыхнул на меня глазами:
– Ты умоляла меня, Кира! Оба раза – забыла? – Он дернулся ко мне, и Дженни
оттащила его. – Я делал то, о чем ты просила. Я вообще не делал ничего, кроме того, о чем
ты просила!
Он гневно размахивал руками.
Злость в сочетании со стыдом развязали мне язык. Келлан редко делал вещи, о
которых я «просила». В уме я держала длинный список, однако на первый план вышло
слово, которое он выдал минутой раньше.
– Я не просила называть меня шлюхой!
Он шагнул ко мне, и Дженни уперлась ему в грудь уже обеими руками.
– А я не просил меня бить! Прекрати меня бить, мать твою!
– Язык придержи, – встряла Дженни, но Келлан проигнорировал ее.
Эван призвал его «остыть», что Келлан также проигнорировал.
– Нет, просил, урод ты этакий! – Ни одна женщина не стерпела бы вещей, которые он
мне наговорил. Он, в сущности, сам напросился, на лбу написав приглашение. – Раз уж мы
делимся сокровенным, – я гневно подчеркнула эти слова, – то почему бы тебе не рассказать
им то, что ты говорил мне?
Я шагнула к нему, и Дженни положила руку мне на плечо. Мы не сцепились с
Келланом лишь потому, что между нами стояла хрупкая белокурая девочка.
– Если бы ты дала мне пару секунд, я бы успел извиниться, как и хотел. Но знаешь…
теперь уже нет. – Келлан передернул плечами и помотал головой. – Я не жалею, что сказал
это.
Он агрессивно нацелил на меня палец.
– Ты вылетела из обоймы! Тебе просто не нравится, что я встречаюсь, что у меня
свидания!
– Встречаешься? – бешено сверкнула я глазами. – Свидания? Трахать все, что
шевелится, – это не свидания, Келлан! Ты даже не спрашиваешь, как их зовут. Так не
годится! – Я покачала головой и прорычала: – Кобель!
Эван вмешался вновь, не успел Келлан ответить:
– Келлан, она говорит дело.
– Что? – Мы с Келланом оба уставились на него. – Ты что-то имеешь сказать, Эван?
Келлан отшатнулся от Дженни, которая убрала руку с его груди.
Лицо Эвана, обычно лучезарное, потемнело.
– Может быть. Возможно, она права. И может быть – я подчеркиваю: может быть, –
ты это знаешь.
Келлан побледнел, но смолчал.
– Почему бы тебе не объяснить ей, с какой такой радости ты так разгулялся? Глядишь,
она и поймет.
– Да что ты знаешь, твою мать! – окончательно взбеленился Келлан и шагнул к Эвану.
Эван вдруг преисполнился сочувствия и негромко ответил:
– Больше, чем ты думаешь, Келлан.
Тот остановился, лицо у него побелело.
– Заглохни, Эван… Это не просьба. Заглохни, черт тебя побери. – Он говорил тихо, но
в голосе обозначилась стужа: он вовсе не шутил.
– Келлан… Выражения, – вновь упрекнула его Дженни.
Одновременно с ней я брякнула:
– О чем вы говорите?
Их путаная беседа в высшей степени взбесила меня.
Келлан не обратил на нас внимания и наградил Эвана ледяным взглядом. Эван
посмотрел на него так же пристально, а затем сдался:
– Как знаешь, чувак… Тебе выбирать.
– Вот именно, – фыркнул Келлан и указал на всех нас. – Не ваше дело, с кем и как я
встречаюсь. Если я захочу трахнуть весь этот бар, то вам…
– Да ты уже! – крикнула я, перебивая его.
– Нет! Я трахнул тебя! – проорал он в ответ, и во внезапной тишине после этого
заявления мне стало слышно, как снова выругался Эван и тихо вздохнула Дженни. – А тебе
хреново, из-за того что ты обманула Денни. – Келлан перегнулся через голову Дженни, и та
опять толкнула его в грудь. – Закрутила роман, тебя заела совесть, но ты…
Я перебила его:
– Нет у нас никакого романа! Мы совершили ошибку, дважды – больше ничего!
– Да ладно, Кира! – выдохнул он в ажиотаже. – Ну и наивная ты, черт возьми. Секс-то
был дважды, а все остальное? Это, по-твоему, не роман?
– Бред! – завопила я.
– Да неужели? Тогда почему ты так отчаянно скрывала это от Денни? Если все так
невинно и безобидно, то почему бы нам не объявить всем и каждому о наших отношениях? –
Келлан указал на дверь, намекая на внешний мир.
Он был прав. Мы только приоткрылись окружающим, не показав, насколько
сблизились в действительности. У меня не было ответа.
– Я… я…
– Почему нам нельзя даже прикоснуться друг к другу?
Я замерла: мне не понравился ни вопрос, ни хриплость голоса Келлана.
– Что с тобой бывает, Кира, когда я тебя трогаю?
Его тон, без малого утробный рык, был непристоен, как и слова, и Дженни отступила
от него, вновь уронив руку.
Келлан провел пальцами по своей футболке, отвечая на собственный вопрос:
– У тебя скачет пульс, учащается дыхание. – Он закусил губу и начал изображать
тяжелые вздохи, не отводя от меня взгляда. – Твое тело трепещет, губы размыкаются, глаза
горят.
Смежив веки, он издал тихий стон, затем посмотрел на меня снова и сладко втянул
воздух сквозь зубы. Нарочно напрягая голос, он стал истязать меня дальше:
– Твое тело томится и ноет во всех местах.
Келлан опять закрыл глаза и точно воспроизвел низкий стон, который я не раз
издавала. Он запустил пальцы в волосы на затылке, как делала временами и я, другой же
рукой погладил себя по груди – еще один жест, прекрасно мне знакомый. Выражение его
лица стало тем же, что и в минуты интимнейшей близости, а общий эффект до того поражал
эротизмом, что я покраснела густейшим образом. Келлан сглотнул и выдал безумно
возбуждающий звук, распахнув рот, как если бы задыхался.
– О… боже… пожалуйста… – Он изобразил стон, продолжая шарить руками по телу
все ниже, ближе к джинсам…
– Хватит! – гаркнула я и посмотрела на Дженни, готовая провалиться сквозь землю.
Та была настолько же бледна, насколько я – красна. Она ответила мне взглядом и
больше не придерживала рукой, скорее, сочувственно сжимая мое плечо. Эван, маявшийся у
двери, пробормотал:
– Черт побери, Келлан.
Тот распахнул злые глаза и выпалил:
– Вот о чем я думал! По-вашему, это сплошная невинность? – Он оглядел комнату. –
Кто так считает – ты? Или ты?
Келлан посмотрел на меня.
– Ты сделала выбор, помнишь? Денни. Мы покончили со всем, что было. – Он указал
на себя и на меня. – Ты не питаешь ко мне никаких чувств. Ты не захотела быть со мной, но
теперь не хочешь, чтобы со мной был вообще кто-то. – Он покачал головой. – Тебе этого
надо? Чтобы я был один-одинешенек?
В конце фразы его голос гневно пресекся.
Лицо мое, все еще пунцовое от стыда, пылало от бешенства.
– Я никогда этого не говорила. Я сказала, что, если у тебя кто-то появится, я пойму…
Но, господи, Келлан, Эван же прав – сбавь обороты!
Повисло молчание, и все переглянулись. Наконец мое терпение вышло.
– Ты хочешь обидеть меня? Пытаешься доказать что-то?
– Тебе?.. – Келлан смерил меня взглядом. – Нет… Ничего!
Он чуть отошел от Дженни, и я налетела на нее, рванувшись вперед. Она вцепилась
мне в плечи, удерживая на месте.
– Значит, ты не нарочно меня оскорбляешь? – прорычала я.
– Нет. – Он опять взъерошил волосы и помотал головой.
Все заволокло красной пеленой – до того я рассвирепела. Конечно же нарочно! Зачем
иначе окучивать целый город? Зачем еще нарушать свое слово?
