– Вы воевали? – спросил Болохов.
– Во время мировой я был мальчишкой, а вот в Гражданскую да, было дело… – отвечает водитель. – Нас, гимназистов, тогда под Симбирском насильно мобилизовали в белую армию. Теперь вот хочу домой возвратиться… А вы не думаете? Нет? А зря. А то бы я дал вам адресок комиссии, которая занимается возвращением русских на родину.
Болохов мысленно пожалел парня. Он-то знал, что ждало тех, кто с чистым сердцем решил вернуться домой. В лучшем случае их посадят в тюрьму или пошлют, куда Макар телят не гонял, а могут и расстрелять.
…Не успел он войти в свой номер, как в дверь постучали.
– Господин Карсавин? – увидев Бориса, удивился Александр. – Вот уж кого не ожидал увидеть, так это вас… Хотя… – Он пристально посмотрел на него. – Ну, садитесь, коль пришли, – указал он глазами на стул. – А то ведь, говорят, в ногах правды нет.
Карсавин сел, положив руки на стол. «Так обычно поступает тот, кто приходит с миром», – отметил про себя Александр. Хотя этот человек очень коварный и за ним нужен глаз да глаз. Теперь придется постоянно быть начеку – ведь еще неизвестно, с чем он пришел. За эти годы Болохов приобрел какую-то первобытную способность предугадывать беду. Такое дано только зверям. Это те загодя покидают свои насиженные места, предчувствуя надвигающуюся опасность. Потому Болохов следит за каждым движением гостя, мысленно готовясь отразить удар.
Но пока что ничто не предвещало беды. Борис был спокоен и улыбчив. Да и одет он был так, будто бы собрался идти в концерт или в ресторан. На нем был строгий темный костюм из английского сукна, белая сорочка с накрахмаленным воротничком и широкий модный галстук в горошек. В отличие от него Болохов выглядел в своем светлом твидовом пиджаке в рубчик вполне демократично.
– У вас, как я вижу, были гости?.. – заметив початую бутылку вина и фрукты на столе, улыбнулся Борис. Не получив ответа, сказал: – А хотите, я угадаю, кто у вас был? Мадмуазель Гридасова или я ошибаюсь?
Болохов вспыхнул.
– Простите, но я не намерен отвечать на этот вопрос, – решительно заявил он.
– Ну и ладно! – миролюбиво заключил гость. Он по-прежнему чувствовал преимущество перед Александром, надеясь, что тот ни сном ни духом не ведает, кто такой на самом деле Борис Карсавин. Но он глубоко ошибался. – Вы спросите, чем вызван мой столь поздний визит?.. – обратился он к нему. – В общем, я тут на днях встретил одного человека, который, как оказалось, давно с вами знаком… Так вот, он мне все о вас рассказал. И то, что вы воевали в рядах Красной армии, и что работаете в ОГПУ… Неужели это правда? – нарочито удивленно посмотрел он на Александра.
«Блефует, гад, – решил Болохов. – Ну, давай-давай, гони дальше…»
– Интересно… – произнес он. – Может, скажете, кто вам это все наплел?
– А почему ж не сказать – скажу. – Карсавин почесал пятерней затылок. – Как же там его?.. Ах, да – Василий Петров… Слыхали о таком? Вы с ним в художественной академии когда-то учились.
Болохов пришел в ужас, услышав эту фамилию, но виду не подал. «Выходит, он и про Васю знает», – подумал. Впрочем, это и не удивительно. Видимо, Центр перепоручил именно ему заняться беглыми художниками. Ну он-то не пожалеет их. Перестреляет, как куропаток. Надо срочно их предупредить! Но как? С завтрашнего дня его переводят на казарменное положение. Может, кого-то попросить? Но кого? Не Лизу же… Значит, нужно это сделать самому.
– А что, разве Вася здесь? – сделал Болохов удивленное лицо.
– Здесь, здесь, и он хочет встретиться с вами…
– Прекрасно! Я готов хоть сейчас ехать к нему, – заявил Александр. – Только вы что-то, уважаемый, перепутали… Вася ничего не может знать обо мне… И вообще прекратите строить из себя дурочку, товарищ чекист! – не выдержал он, решив, что в данной ситуации для него уже нет смысла играть в прятки.
Карсавин мог ожидать всего, только не этого.
– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! – выказал он откровенное удивление. – И как же вам удалось меня вычислить?
– Как? – недобро усмехнулся Болохов. – Морда тебя твоя выдала, – невольно перешел он на «ты», при этом сделал это зло и грубо. – Ты вот что мне скажи, зачем Туманова убил? Он был моим лучшим другом…
– Этот друг бы тебя и сдал, – сказал Карсавин. – А мне было приказано тебя страховать. Как говорится, одна голова хорошо, но с туловищем лучше… Шутка! – улыбнулся он. – В общем, бывают моменты, когда мертвые становятся полезнее живых, – уже серьезно проговорил он. – Ведь тут мы сразу двух зайцев убили. Убрали предателя родины, а заодно и подстраховались… Я же говорю, с Тумановым были бы проблемы…
Болохов внезапно поднял кулак, но вместо того, чтобы двинуть им в зубы Борису, с грохотом опустил его на стол.
– Сволочь ты, Карсавин! Да тебя пристрелить за это мало…
– Что?! Да это ты… ты ведешь себя, как предатель!.. – бешено раздул он ноздри. – Да-да, именно как предатель!
Болохов был взбешен.
– Да как ты смеешь!.. – выхватив из кармана пиджака револьвер, вскочил он со стула.
– А вот и смею! – следом поднялся из-за стола с револьвером в руках Борис. Они хрипели и тянулись друг к другу лбами – будто бы два быка-изюбра готовятся к схватке.
Так они и стояли, упершись друг в друга бешеными взглядами, пока наконец не остыли. Первым, сунув револьвер в карман пиджака, тяжело опустился на стул Болохов. Карсавин последовал его примеру.
– Знаю, знаю, это ты, гад, сделал все, чтобы меня отозвали в Москву… – играя желваками, сказал Александр. – Наверное, выслужиться решил перед начальством? – помня о том, что в погоне за карьерой это стало в порядке вещей в их «конторе».
– А хотя бы и так… – хмыкнув, произнес Карсавин. – А что мне оставалось делать? Ты же сорвал операцию! И все из-за этой девки… Ладно-ладно, ты не очень-то!.. – заметив, как рука Болохова снова потянулась к револьверу, остановил он его. – А то мы тоже не лыком шиты… Ну хорошо, коль тебе не нравится слово «девка», назову ее барышней… Так вот, это ты ее пожалел. Бомба-то в портфельчике была спрятана, так? А тут вдруг твоя краля нарисовалась. Ну ты и ударился в панику… Мне все Шатуров рассказал. Или он врал?..
– Нет, не врал… – нахмурил брови Болохов. – А ты бы что, по-другому поступил?
Карсавин тоже насупил брови.
– Мне бы ничто не помешало довести дело до конца, – сказал он.
– Даже если бы то была твоя женщина? – невольно вырвалось у Болохова.
Тот на мгновение задумался.
– Да, скорее всего… – проговорил он.
– А если бы это была твоя родная мать? – не унимался Александр.
У Бориса будто судорога пробежала по щеке.
– Сейчас речь идет не о моей матери. Послушай, Болохов, вернулся бы ты в Москву – что упрямишься?
Вот ты, оказывается, зачем ко мне пришел, наконец-то догадался Александр.
– Я вернусь только после того, как выполню задание, – твердо заявил он.
Карсавин покачал головой.
– Не завидую я тебе, Болохов. Пока не поздно – возвращайся. Иначе начальство никогда тебе этого не простит. А так пожурят немного и перестанут.
Болохову странно все это слышать. Ведь он ни в чем не провинился, тогда за что его ругать?
– А что это ты так обо мне печешься? – удивился он. – Скажи уж честно, что тебе приказали уговорить меня уехать домой. Что молчишь?
– Ну, допустим… Так сделай это, иначе, брат, худо…
– Что ты имеешь в виду?
– А то ты не знаешь…
– Может, тебе и убрать меня уже поручили? – настороженно спросил Александр.
Борис замотал головой.
– Нет, что ты… Ты для Москвы ценный работник – зачем тебя убирать? Видимо, тебе хотят дать другое задание. Так что живи и радуйся жизни. Как там говорили в Древнем Риме? Наслаждайтесь моментом?
– Но мне прежде нужно закончить здешние дела! – пропуская его слова мимо своих ушей, заявил Болохов.
– Не беспокойся, мы все за тебя сделаем.
И ведь сделают! – отчаявшись переубедить Карсавина, подумал Александр. Ну, Хорвата с Семеновым ему не жалко – у них руки по локоть в крови, – но ведь они и про его старых товарищей не забудут. Вон уже и на след Васи Петрова вышли. А там и остальных найдут. Делать зло – это тебе не добро вершить. Тут все просто: пиф-паф – и готово… Но что они привязались к этим несчастным художникам? – никак не мог понять он. – У них что, свет на этих людях клином сошелся, что ли? Или это прихоть нового вождя? Вот сдались-то они ему!
– Я бы сам довел дело до конца, – говорит Александр. – У меня уже и план был для этого готов…
Карсавин как-то странно посмотрел на него – будто бы решил вынести ему окончательный приговор.
– Извини, но Центр тебе уже не доверяет.
Болохов был в отчаянии.
– У меня совесть чиста, – произнес он.
– Неужели? А я вот в этом не уверен… – юродствовал Борис. – Сознайся уж, что работаешь на японцев.
