разными глазами, что пришелся ей по вкусу, разбудив дремавшие в молодой вдове плотские страсти.
Далеко за полдень, телега трясясь и громыхая деревянными колесами, вкатилась на выложенную булыжником пристанционную площадь уездного города, где пути учителя и лавочника расходились. Учитель направился к извозчикам, справиться о попутном транспорте в сторону отчего села, а лавочник отправился к лабазникам загружаться товаром, чтобы к ночи успеть вернуться обратно в село.
Иван поговорил с извозчиками, оказался случайный попутчик, и они сговорились за умеренную плату в четыре рубля на двоих завтра выехать поутру до Мстиславля, откуда Ивану было рукой подать до родной отцовой обители.
Уговорившись с поездкой, Иван снял до утра комнату на съезжем дворе, оставил чемодан с корзинкой и пошел прогуляться по городу, который оставил год назад, закончив учебу. За год здесь ничего не изменилось: горожане копались в огородах, работали на железной дороге и в мастерских. Местные жиды, коих была добрая половина населения городка, торговали в лавках и на складах, шили одежду, тачали обувь и давали деньги в рост под большой процент, чем вызывали тихую злобу заемщиков и всеобщую неприязнь ко всему еврейскому племени, дошедшую до еврейских погромов два года назад, с убийствами людей и поджогами лавок и жилищ иудеев, чему Иван был свидетелем и участником.
Сейчас в городе было тихо и расслабленно по летней жаре и ничего не напоминало о взрыве страстей и насилия, что случилось в то бурное время революционных перемен.
Иван навестил инспектора школ и училищ, что приезжал к нему в школу с проверкой и выхлопотал потом в попечительском совете вознаграждение Ивану за хорошую работу: визит вежливости не помешает, а участие инспектора в его судьбе может и сгодиться. Инспектор этот, плешивый округлый человечек жил, неподалеку от станции и как раз всем семейством пил чай на веранде, когда Иван, стукнув щеколдой, вошел во двор. Лохматая собачонка, что сидела на цепи возле будки, зашлась звонким лаем до остервенения, почуяв чужого человека, но тотчас поджала хвост и оказалась в будке, едва хозяин вышел на крыльцо и, прикрикнув на нее, пригласил гостя в дом. Он искренне обрадовался молодому учителю и пригласил почаевничать с ними, на что Иван, пожевавший в дороге лишь хлеба с ветчиной да пироги с капустой, что собрала ему в дорогу Арина, охотно согласился. Гостю к чаю подали борща, жареные грибы с картошкой, селедочки, буженины, так что чаепитие превратилось в полноценный обед.
У инспектора, Виктора Силантьевича, в семье было два сына-подростка и жена Аграфена – полная одутловатая женщина болезненной внешности, наподобие матери Ивана в последний год её жизни. Тем не менее, Аграфена оказалась бойкой и смешливой хозяйкой с легким характером, что всегда нравилось Ивану в женщинах.
Мужчины поговорила о делах, Иван поделился планами насчет учебы, что Виктор Силантьевич горячо одобрил, посоветовав идти учиться в учительский институт в городе Вильне, чтобы потом вернуться сюда, в Оршу преподавателем учительских курсов, а потом можно и в Петербург махнуть наудачу, если семья не будет обременять.
– Я вот, обзавелся семейством и врос здесь в землю, будто старый пень, а ведь тоже собирался в Петербург искать счастья в науке. Но нисколько теперь не жалею о том: есть жена-хохотушка, сыновья подрастают, служба идет исправно, имею классный чин и будет хорошая пенсия: что еще надо мужчине в возрасте? Пусть юноши, вроде вас, Иван Петрович, пытают судьбу, норовя ухватить жар-птицу удачи за хвост.
Войдете в возраст, Иван Петрович, и поймете, что нет лучше ничего на свете, чем семья, в которой лад и покой обретаются. А вам, конечно, можно еще и покуролесить в обретении своей судьбы и своей суженой. Небось там, в селе, уже присмотрели себе девицу – тогда прощайтесь с мечтами и становитесь обывателем – иначе будет ждать вас душевный разлад самого с собою и со своей суженой.
Сделали поступок – никогда не сожалейте о нем, если в поступке вашем нет плохого и унизительного: такова жизнь и нет в этом ничего дурного, – поучал инспектор училищ своего молодого коллегу под вниманием жены и сыновей.
Из благополучного семейства уходить не хотелось, но Ивану надумалось навестить еще и своего товарища, с которым вместе учились, ходили в эсеровский кружок и участвовали в революционных событиях пятого года, за что посидели в полицейском участке в Могилеве почти неделю: хорошо, что из училища их не исключили. Звали этого товарища Адам Шанявский, он здесь женился и остался учителем благодаря хлопотам тестя – довольно крупного, по местным меркам, лавочника.
Попрощавшись с радушным семейством Виктора Силантьевича, молодой учитель направился к дому Шанявского, где перед выпуском из училища отпраздновали свадьбу, а Иван был шафером со стороны жениха, поскольку родители Адама жили где-то на западе Польши, были католиками и не пожелали участвовать в православной свадьбе своего сына.
На стук в глухие ворота, что вели во двор, окруженный высоченным забором, во дворе басовито залаяла собака и вышел мужчина: по виду тесть Шанявского, который на просьбу Ивана увидеться с Андреем, злобно ответил, что Адам уехал с женою к своим родителям в Польшу, там склонил жену в католичество и теперь он, отец этой жены, не желает видеть ни свою дочь, ни своего зятя, которого обул, одел, пристроил к должности да еще и приданое немалое дал за своей дочерью.
Несолоно хлебавши, Иван вернулся на заезжий двор, вечером попил чаю с припасами из корзины, собранными заботливой Ариной ему в дорогу, и заснул на жесткой кровати спокойным сном молодого здорового мужчины, находящегося в пути.
Утром, Иван быстро привел себя в порядок, опять попил кипятку без заварки, из самовара, стоявшего в коридоре у входа в номера, собрал вещи и вскоре стоял на условленном месте, ожидая попутчика и извозчика. Ждать пришлось недолго, появились оба: попутчик с саквояжем и извозчик на лошади, запряженной в коляску. Путники сели в коляску и лошадь затрусила, понукаемая извозчиком, в нужном направлении.
Попутчик у Ивана оказался неразговорчивым мужчиной, лет сорока. Иван пытался его разговорить, но бесполезно, однако от перекуса Ариниными пирогами этот мужик, представившийся Михаилом Яковлевичем, не отказался и жевал пироги до самого вечера, пока кучер не въехал на постоялый двор для ночлега. Дорожная тряска измучила Ивана с непривычки и он без, всякого ужина, устроился на ночлег вместе с Михаилом. Утром они сообща доели припасы Арины, попили чаю вместе с кучером и тронулись в путь, который закончился за полдень в городе Мстиславле, куда отец Ивана одно время намеревался отдать сына на
