И помимо всего прочего даёт нам утопия Шарапова возможность представить себе, как выглядел бы сегодня мир втом, почти невероятном случае, если победа в холодной войне досталась бы не ошельмованному нашими «патриотами» Западу, а советско-славянофильской империи, что привиделась в 1901 году Сергею Шарапову.
Новое время. 1909, i марта.
Там же. 190В, 2В февраля.
w Глава восьмая
Русским вопрос Нафи™™**прммй
Так или иначе, вырождение благородной старой утопии завершилось. Она слилась с геополитическими амбициями деградировавшего самодержавия и с брутальным черносотенством. И, может быть, вовсе не странно, что именно её идеологи несопоставимо точнее предвидели - и описали - основные очертания эволюции средневековой системы натри четверти столетия вперед. Что-то такое, выходит, знали они об инстинктах аудитории, к которой обращались, о чем не подозревали ни высоколобые молодогвардейские пророки, ни тем более «национально ориентированные» либералы.
Им, этим новым идеологам, не было нужды апеллировать к врожденному византизму России, как Леонтьеву, не говоря уже об «историческом чувстве свободы», как Бакунину. И в отличие от Достоевского не оправдывали они мировое первенство России православием русского народа. Для них это первенство подразумевалось само собою. Из всего славянофильского наследства усвоили они один лишь национальный эгоизм - причем, в самой обнаженной, в самой бесстыдной его форме -на уровне инстинкта ненависти ко всем, кто противился российской сверхдержавности. Ибо отныне, запомним дерзкий вызов Шарапова, «не обороняться будет русский гений от западных нападений, а сам перевернет и подчинит себе всё».
Я не уверен, как объяснить внезапное появление таких бесшабашно агрессивных идеологов на финишной прямой самодержавия, когда, по выражению американского историка, «даже русские генералы заговорили апокалиптическим языком»62. Можно, конечно, счесть это временным помрачением рассудка, порожденным миазмами разложения средневековой политической системы. Но откуда в таком случае взялись бы точно такие же, словно сорвавшиеся с цепи идеологи на политической арене совершенно новой, только что народившейся постсоветской государственности? Ведь и она, как мы знаем, ими буквально кишит. Одни лишь сегодняшние аналоги дореволюционного Сергея Шарапова Владимир Жириновский и Алек-
62 Fuller W.C. Jr. Strategy and Power in Russia. 1600-1914. New York, 1992. P. 267.
сандр Дугин чего стоят! Приходится предположить, что эти люди - своего рода живой итог эволюции идеологии национального эгоизма. Выходит, и впрямь не умерла эта идеология даже после чугунных советских десятилетий.
Как бы то ни было, вопрос остается: почему именно этим выродившимся наследникам благородной утопии удалось угадать то, на чем сломали зубы такие серьезные, можно сказать, профессиональные мыслители, как Тютчев, Леонтьев или Данилевский? Что такое знали они о своей стране, о чем не ведали профессионалы? Совсем ведь, право, несложно измерить точность их предвидения. Всё, что для этого требуется, - просто спросить себя: вправду ли кончилась власть над российскими умами так отчаянно волновавшего их «еврейского вопроса» даже сейчас, столетие спустя после падения породившего их самодержавия?
Разве не отмечен был в России конец XX века бурным всплеском восхищенного интереса именно к черносотенцам - и даже не в каком-нибудь маргинальном Нашем современнике, а в самом сердце современного литературного процесса, в его, как говорят англичане, mainstream? А. Рейтблат, на которого мы уже ссылались, привёл в журнале Неприкосновенный запас немало документальных свидетельств этого восхищения. Вот некоторые из них.
«В адресованном учителям библиографическом словаре «Русские писатели. XX век» (М., 1998), изданном «Просвещением» под редакцией директора Пушкинского дома Н.Н. Скатова помещены вполне сочувственно написанные статьи об идеологах черносотенного движение Б.В. Никольском и В.М. Пуришкевиче [том самом, как помнит читатель, который требовал выселить евреев за Полярный круг], а получивший широкую известность публикацией «Протоколов сионских мудрецов» С.А. Нилус назван «выдающимся духовным писателем» и «пророком». ИНИОН ...выпустил недавно монографию П.И. Шлемина об М.О. Меньшикове, где речь идет о «публицистическом подвиге» этого журналиста, его «аналитических талантах» и «нравственной крепости»». Речь, как понимает читатель, о том самом черносотенном журналисте, утверждавшем в 1909 году, что «еврей несет в себе не вполне человеческую душу».
«Меньшиков, - продолжал автор, - в последнее время вообще становится предметом настоящего культа. При региональном общественном фонде поддержки Героев Советского Союза действует инициативная группа по увековечению его памяти и популяризации наследия, ежегодно проходят Меньшиковские чтения... и, что самое важное, обильно переиздаются его работы. Вышло уже несколько книг: «Из писем к ближним», «Выше свободы» (1998; с предисловием Валентина Распутина и тремя (!) послесловиями), и тематический том издаваемого студией Никиты Михалкова ТРИТЭ сборника «Российский архив» (вып.4. М., 1993; содержит дневник Меньшикова 1918 г. и его письма), не считая многочисленных публикаций в журналах и сборниках»63.
Это все, впрочем, судя по анализу Рейтблата, скорее, работы любительские, сопоставимые разве что с такими перлами самиздат- ского черносотенства 1970-х, как, скажем, уже упомянутые в трилогии «Заметки русского человека». В ту сумеречную пору, напомню, главным форумом национал-либерализма был в СССР журнал Вече, тоже самиздатский, но пытавшийся все-таки не преступать пределы хотя бы «патриотического» приличия. Так вот черносотенные Заметки атаковали Вече за непоследовательность. За то, как мы помним, что оно замалчивало эпохальное открытие физика-теоретика Тяпкина, который доказал, что культ Эйнштейна был создан бездарными евреями, чтобы повысить свой научный престиж. Заключался тот памфлет, естественно, патетическими вопросами: «На кого же работает Вече? На Россию или на её врагов?»64.
Согласитесь, что этот всплеск ненависти советских времен так же смахивает на пародию, как и аналогичные памфлеты времен постсоветских. О действительной глубине новейшего интереса к «еврейскому вопросу» судить лучше по тому, что в дело вмешалась тяжелая, так сказать, артиллерия. Я говорю о вполне серьёзных авторах, претендующих на объективное, чтобы не сказать академическое, решение вопроса. Например, о В.В.Кожинове и его вышедшей в 1998 году вторым изданием книге «Черносотенцы и Революция», которую мы уже
Неприкосновенный запас. 1999, №2. С. 5.
Цит. по: Новый журнал. 1975. № 118. С. 223, 227.
упоминали, или о первом томе работы А.И. Солженицына «Двести лет вместе», изданной в 2001-м.
Конечно, оба автора трактуют отдельные сюжеты «еврейского вопроса» по-разному. Кожинов, допустим, всячески подчеркивает, что Союз русского народа был одним из самых серьёзных политических движений дореволюционной России, которое «гораздо лучше других политических сил понимало к чему ведёт Революция»65. Подтверждает он свою трактовку, как мы помним, тем, что принадлежала к этому движению не одна только шпана, но и выдающиеся деятели русской культуры. С гордостью за Черную сотню приводит Кожинов длинный список знаменитых имён, принимавших в ней участие. На видном месте в этом списке высшие церковные иерархи, как митрополит Антоний (Храповицкий), «обладавший наиболее высокой духовной культурой из всех тогдашних церковных иерархов» и «один из двух главных кандидатов на пост Патриарха Московского и всея Руси». Более того, митрополит Тихон (Белавин), выигравший этот пост (162 голосами против 150 за Антония), тоже, согласно Кожинову, «был виднейшим черносотенцем»66.«Общенародный», «всесословный» характер Союза русского народа обосновывает Кожинов еще и тем, что «в нем с самого начала принимали прямое участие и родовитейшие князья Рюриковичи (например, правнук декабриста М.Н. Волконский и Д.Н. Долгоруков) и рабочие Путиловского завода».67 Но Кожинов, конечно, писал апологию Черной сотни и откровенно болел за «своих».
В отличие от него Солженицын чувствует себя, скорее, некомфортабельно, Јоворя о Союзе русского народа и всячески стремится его роль умалить: «Союз этот, раздутый слухами и страхами в легендарный, был в реальности жалкой, бессильной и безденежной партией ...Через несколько лет после загасания революции 1905 Союз Русского Народа - и от начала бутафорский - бесславно растаял»68.
Кожинов В.В. Цит соч. С. 13.
