из семян не выживет, не говоря уже о том, чтобы появились плоды. В автобиографическом эссе "Открыть ворота города" Бэй Дао говорил о своем собственном детстве, пытаясь восстановить в памяти все с самого начала, в том числе появление ростков поэтических способностей. У каждого ребенка есть какие-то способности, если упустить момент, то это необратимо. Еще в 2011 г. во время проведения международных дней поэзии в Гонконге Бэй Дао выразил озабоченность по поводу нынешней системы образования. Вся система образования в Китае основана на западном инструментальном рационализме. Поэт решительно против того, чтобы будущие поколения уподобились роботам, которые обладают лишь знаниями какой-то профессии. Возможно, поэзия противоречит общей системе образования? "Просвещение" в разных контекстах имеет разные значения, это легко может вызвать путаницу. По разным причинам в последние несколько лет хрестоматий поэзии издается немного, особенно для детей, что вызывает сожаление. На самом деле, между подрастающим поколением и поэзией легче всего возникает искра, дети могут легче понять ее и сердцем, и умом. В то время в интервью СМИ Бэй Дао уже говорил о намерении составить книгу. Это и была "Поэзия для детей".
В книгу включена поэзия многих стран и на многих языках. Бэй Дао говорит: "Есть такое понятие — "кругозор". Для подростков и даже для студентов, главное — преодолеть государственные, национальные и языковые границы, получать разнообразную духовную пищу. На протяжении многих лет мы привыкли говорить о "китайской и западной культурах". На самом деле мир велик, Китай и Запад слишком малы, не говоря уже о том, что концепцию Китай — Запад стоит пересмотреть. Когда я преподавал в Соединенных Штатах, я знакомил студентов с поэзией всего мира, в Гонконге снова делаю это для молодежи. В книге "Поэзия для детей" помимо китайской поэзии, есть поэзия, переведенная с арабского языка, с иврита, почти с двадцати иностранных языков. Я хочу, чтобы дети в Китае с самого раннего возраста пребывали в сфере мировой культуры. Составляя сборник, прежде всего, хотел обратиться к юным читателям, неоднократно обдумывал, искал различные возможности воздействия поэзией, и, следовательно, не все хорошие стихи мог включить. Скажем, классика, классическая поэзия часто требует постоянных выяснений, открытий и замен. В некотором смысле, составление сборников избранной поэзии — это процесс постоянного обновления канонов классики, это подобно руслу реки, по мере того как поток воды вымывает песок, возникает новое направление течения.
Стихотворение Поля Элюара "Свобода" было написано в 1942 г. Это был самый трудный период французского движения сопротивления, британские военно-транспортные самолеты из Алжира разбрасывали над Францией большое количество листовок с напечатанным стихотворением "Свобода", почти каждый боец сопротивления знал его наизусть. Я преподавал в нескольких американских университетах, всегда использовал это стихотворение в переводе на английский, через сочетание музыкальности и образности в нем обучал студентов поэтическому языку. "Свобода" была одним из самых любимых стихотворений американских студентов, в конце семестра они часто проводили совместные декламации. Помимо того, что оно мне очень нравится, это стихотворение невозможно делить на отрывки. С самого начала образы развертываются, управляя ритмом, чувствами, энергией, постоянно изменяясь от начала и до конца. Написание поэзии всегда своего рода таинство".
Источник: russian.cri.cn
Ответ ("Ничтожность суть ничтожным пропуск...")
Ничтожность суть ничтожным пропуск.
Величие — великим смертный приговор.
Ты видишь, в небе, золоченном солнцем,
Умерших призраки ведут свой разговор.
Прошла давно пора обледененья —
Так почему вокруг так много льда?
И тысяч парусов-соперников сплетенье
На Мертвом море видно иногда?
Я в этот мир пришел, с собой имея
Бумагу, вервие и тела тень.
И пред судом в преддверье приговора
Хочу возвысить голос я теперь.
Так слушай, мир, так говорю тебе я:
НЕ ВЕРЮ!
Попрал победно ты ногами тысячи имен,
Так припиши к ним ты еще одно — мое!
Не верю я ни в неба синеву,
Не верю я ни в эхо грома,
Не верю я и в дрёмы кутерьму,
И в то, что после смерти нет закона.
И коли море разольется вновь,
То пусть же воды горькие нахлынут в мою душу.
И коль земле назначено цвести,
Пусть люди сызнова найдут спасительную сушу.
В дни потрясений лишь сиянье звезд
Не позволяет небу развалиться.
Они — пиктографы в пять тысяч лет.
Они — глаза внимательные тех, кто не родился.
Источник: "Азиатская медь", 2007
Древний храм ("В горах растаял колокола звук...")
В горах растаял колокола звук.
Меж старыми колоннами паук
сплел паутины кольца годовые.
Свисают колокольцы неживые
со ската крыши. Выше — вдоль камней
ущелья узкого тропа змеит, по ней
сметает память голый белый ветер.
Никто не помнит ничего на свете.
Травой следы монахов заросли,
густеющей в беспамятной пыли.
Невиданные птицы и драконы
исчезли. Запустения законы
сточили каменные стрелы, знаки
полуистерлись в грубом полумраке.
Их без огня теперь не разобрать.
Но вдруг — хозяин памяти, как знать,
очнется и войдет сюда без страха,
и замурованная в глину черепаха
вновь оживет и двинет на восток
через покрытый инеем порог,
неся в спине все тайны, все подвохи, —
перелицует мир, заменит звезды,
и горы льда сомкнутся строем грозно,
как статуи людей одной эпохи.
Источник: "Азиатская медь", 2007
Удар колокола ("Звук колокола глубоко под спуд...")
Звук колокола глубоко под спуд
уходит в землю. Юбкой покрывает
деревья. Небо радостно сияет.
А я смотрю, как яблоки гниют.
Осенний дух восходит от земли.
Что черный дым, резвятся злые дети.
Неутомимый миллионолетний
хозяин есть у бури в десять ли.
Бьет в колокол, завесу разрывая,
глухой звонарь. Звук, небо заполняя,
колотится и тает на ветру.
Он день за днем звонит, не уставая.
