– Лиза! – снова послышался голос Марии Павловны. – Ты скоро? Мы тебя ждем…
– Я не верю тебе, – вдруг услышал он. – Не верю!
– Но почему, Лиза? Это на самом деле так…
– Нет, ты наговариваешь на Бориса! – стояла она на своем. – Он совсем не такой, каким ты его рисуешь. Вот и Сергей Федорович его уважал. У них даже были совместные деловые проекты.
– Э-э, ты не знаешь, что это за птица. Да он дьявол во плоти! И ты когда-нибудь это поймешь. – Болохов тяжело вздохнул. – Ну что ж, коль не хочешь верить мне – тогда прощай! Скорее всего, мы уже никогда с тобой не увидимся, – произнес он и, резко повернувшись, зашагал прочь.
«Все кончено!» – ища глазами извозчика, подумал он. Карсавин его окончательно добил. Дьявол! Он может отравить любую душу. Страшный человек, страшный… Если его не остановить, он еще такого натворит в этой жизни!
Решение созрело прямо на ходу. Взяв извозчика, он приказал ему ехать на Пристань. Путь неблизкий – нужно было проехать через весь город, а для этого требовалось время. Но Болохову не терпелось поскорее добраться до места, и он нервничал.
– А нельзя ли побыстрее, любезный? – попросил он кучера, моложавого бородатого мужичка, одетого в старую суконную поддевку, которая, видимо, служила еще его деду.
– А что нельзя-то? Конешно, можно! – ответил тот и ударил хлыстом по крупу своей чалой. – А ну, прибавь, родимая!
Но та не слушалась. Лишь косилась на хозяина – дескать, ты что забыл, сколько мне годков?
– Старая стала – вот и не может осилить, – пожалел ее мужичок. – А бывало-то, бывало!.. Не успеешь хлыст поднять – так понесет, так понесет… Такого разгона даст – только держись! Она еще батьке моему служила. У казаков купили, которые худым промыслом занимались.
– Что это за худой промысел? – машинально спросил Александр.
– Так ить набеги они делают на тот край, – указывает он хлыстом в сторону границы. – Там и грабят советских.
Извозчик оказался разговорчивым малым. Пока ехали, всю биографию свою рассказал. И то, что у них с батькой было свое большое хозяйство где-то под Благовещенском, и что воевать они пошли за белых, а не за красных, потому как большевики грозились отобрать у них все имущество и поделить его среди голытьбы.
– А мы ведь люди работяшши, сутками могли укалывать, потому у нас все и было, – делился бывший крестьянин. – Помню, дом рубили… Увидишь, бывалочи, на злобке лесина добрая растет – в дело. А там ишшо сажен за сотню другая – тоже на подводу. Так малочи-помалочи и наскребешь чего-нибудь. Дерев вокруг не столь много – в основном луга. Вот и ищешь-рыщещь повсюду. Но чтобы изба долго стояла, нужон листвяк. А он только в тайге. Ну да, тайга далеко, но что делать! На оклад-то надо хороши лесины выбирать.
Он вздохнул. Дескать, было дело.
– А вы, случаем, не курите? – спросил. – Нет? Вот и я не курю. Почитаю табак в другом виде… Закладываю его за губу. Таких, как я, в наших краях называли лемешенниками. Лемешенники табак не жуют, – объяснил он, – а только держат во рту между деснами и щекой… Выбрасывают лишь перед едой или питьем. Для лемешины табак нужно мелко накрошить и в чуток отволоженном виде растереть с золою в ступе. И все, и готово! Хотите, барин, отведать? – повернулся он к Болохову. – Ну нет, так нет, – получив отворот, молвил он.
– А у батьки мово был свой куть в избе против печи, отгороженный заборкой, – снова и снова оглядывался он туда, где было для него все счастливо и прочно. – Однако летом дома он не любил ночевать. Там одиноко – мамка наша давным-давно умерла, а детки кроме меня все разлетелись по сторонам… Возьмет, бывало, кошму и отправится в овин… Али на сеновал. Сено-то колкое – а тут кошма… Э-эх! – вздыхал он. – Давно ли то было? А уже и батьки нет… И вообще ничего нет. Живу и вроде не живу. Мне б домой возвратиться, да кто меня туда пустит? А ведь у меня душа к пашне приросла. Как приходит весна, так я мучаюсь весь. Дух землицы оттаявшей меня с ума сводит. Нарочно выезжаю за город, чтобы надышаться ею. Но разве надышишься на всю-то жизнь?.. Ну ладно, барин, однако прибыли, – неожиданно сказал он. – Вы к пакгаузам просили – ну так вон они.
Расплатившись с извозчиком, Болохов отправился искать Бориса. Нашел его не сразу.
– Вы не господина Карсавина, случаем, ищите? – лениво зевнув, спросил его парень, этакий мордастый волопер, дремавший на траве среди пустых ящиков. – Ну дак он щас придет. Вы подождите…
Однако ждать пришлось не менее получаса. Этого времени хватило бы для того, чтобы остыть, но для Болохова уже не было дороги назад.
– О, никак Александр Петрович к нам пожаловал! – еще издалека закричал Борис. Завидев лежавшего на траве детину, погрозил ему кулаком. – А ну, Степан, вставай! Я что тебе сказал? Убрать весь хлам с территории, а ты что? А вот как не заплачу за сегодняшний день…
– Заплатишь, – поднимаясь с земли, буркнул себе под нос парень. – А не заплатишь – силой деньгу возьму. Не на того напоролся, дядя…
«Этот точно отнимет силой, – оценив его, подумал Александр. – Ему и вагон, поди, ничего не стоит сдвинуть с места – силища! Только, видать, ленивый, как тот барский кот».
Карсавин, едва взглянув на Болохова, тут же решил, что он здесь неспроста.
– Что там у тебя стряслось? – даже не поздоровавшись, настороженно спросил он.
– Разговор у меня к тебе есть, – сухо произнес гость.
Скоро они оказались в знакомом Болохову закутке, где находилась контора Бориса.
– Ну, рассказывай… – устраиваясь поудобнее в кресле, сказал он. – Поди, новости какие принес?.. Да ты садись – в ногах правды нет, – указал он Болохову на стул. Но тот не сдвинулся с места.
– Все новости ты и без меня знаешь, – нервно играя желваками, проговорил Александр.
– Ты это о чем? – не понял Карсавин.
– О чем? А разве тебе неизвестно об убийстве ротмистра Шатурова? – спрашивает гость.
– Об убийстве? – удивленно посмотрел на него Борис. – А говорят, он сам себя…
– Неужели? А зачем же ты тогда сказал мадмуазель Гридасовой, что его убил я? Кстати, отчего ж на похоронах-то не был? Вроде вы были с Шатуровым приятели.
– Да замотался я… Скоро груз из Шанхая придет, так что дел хватает, – начинал оправдываться Карсавин.
Болохов обжег его своим ненавидящим взглядом.
– Гад ты, Карсавин! Какой же ты гад!.. – процедил он сквозь зубы. – Давай говори, зачем сказал Лизе, что ротмистра убил я…
Тот пожал плечами.
– Так, прекрасно!.. А до этого ты рассказал ей, кто я есть на самом деле, так?
– Было дело… – усмехнулся Карсавин.
– А после ты и Шатурову выложил всю правду обо мне или я ошибаюсь?
– Да нет, не ошибаешься – все так и есть, – как-то легко соглашался Борис. – Но все это я делал для твоей же пользы! – нашел он себе оправдание.
Болохов сделал паузу, пытаясь унять охватившую его нервную дрожь.
– Значит, все это ты делал ради меня?.. Странно, а я-то ненароком подумал, что ты меня в пропасть толкаешь… Ну а теперь какие твои планы? Спрашиваю: что теперь ты собираешься делать?.. А ну руки на стол! – неожиданно скомандовал он, заметив, как рука Бориса невольно потянулась к внутреннему карману пиджака, где у него лежало оружие. Тот подчинился, увидев наведенный на него наган.
– Ты что?.. Что ты надумал? – дрожавшим голосом произнес он. – Спрячь свою «дуру» – что пугаешь?
– Заткнись! – неожиданно злобно проговорил Александр. – Так я спрашиваю тебя, что ты собираешься делать дальше? – повторил он свой вопрос.
Карсавин заморгал глазами.
– Я?.. Я?.. Мы с тобой отправимся домой, – залепетал он, не спуская глаз с нагана. – Я же говорил тебе, что Центр решил направить тебя в Париж…
Болохов нервно усмехнулся.
– Это так на твоем языке называется кладбище? Спасибо, такой Париж мне не нужен… Да и у тебя, я знаю, другие планы. Вначале ты собираешься убрать беглых художников или я ошибаюсь? – Карсавин молчал. – Молчание, говорят, – знак согласия.
– Да кому они нужны, твои художники! – сообразив, что дело пахнет керосином, начал защищаться Борис. Нельзя недооценивать того, кому нечего терять. – В моих планах уже в ближайшие дни покинуть Харбин. Сам знаешь, не сегодня-завтра тут начнется заваруха, – добавил он.
– Да не уедешь ты, не выполнив задание. Тебе же, наверное, сказали, что это личная просьба вождя… Считай, что партийное поручение…
При слове «вождь» Карсавин встрепенулся.
– Я ничего не знаю! Ничего! Абсолютно… – начал он паниковать. – Уходи, Болохов… Прошу тебя…
Тот покачал головой.
– Нет, Карсавин… Я пришел, чтобы наказать тебя… Спросишь, за что? А за все то подлое, что ты сделал для меня… Я уж не говорю о том, что ты лишил меня близкого друга, любимой женщины – ты лишил меня родины, а значит, и будущего. А за это не прощают. Теперь я понимаю Шатурова, почему он так ненавидел нас, большевиков. Ведь это мы его лишили будущего…
