как надежда оказаться первым вошедшим в такую усыпальницу. Разумеется, Эмерсон (это вполне очевидно) знал о ней, но Сайрус безапелляционно отрезал:
– Этот сукин сын знает намного больше, чем говорит. То ли он не считает, что там удастся что-то найти, то ли он самолично занимался там раскопками много лет назад. Но последнее слово останется не за ним, чтоб его! Что-нибудь там да найдётся.
Я не рассказала ему о своём открытии. Фасетка кольца по-прежнему лежала в моём кармане. Мне казалось, что она давит мне на грудь – полная бессмыслица, потому что она была очень маленькой и лёгкой. Если бы я следовала диктату своей археологической совести, то оставила бы её среди других находок, благополучно заключённой в ящик с указанием места и даты обнаружения. Я не могла ни объяснить, ни оправдать пустую прихоть, подсказавшую мне, что я должна держать кольцо при себе, как амулет, защищающий от опасности.
Древние боги-демоны Египта с головами животных были запрещены правителем-еретиком, но проще принять эдикты, чем вынудить исполнять их, когда запретное взывает к страстным, исконным человеческим нуждам и желаниям. Наши прежние раскопки доказали, что простые люди не отрекались от своих любимых семейных богов. Главный центр поклонения Собеку, крокодилоголовому богу, находился в Файюме, далеко на севере. В Амарне его изображение обнаружили впервые, однако этот факт поражал не более, чем фигурки Беса, гротескного крошечного покровителя супружества, и Таурт [228], защитницы беременных. Но встретиться лицом к лицу с изображением бога-крокодила после того, как едва удалось избежать очередной смертельной угрозы... Стоит ли удивляться, что в моём сознании суеверие боролось с разумом?
Сначала – змея, теперь – крокодил. Угрожает ли нам и третий рок? Если традиции мифов и преданий истинны, предстоящее испытание стало бы самым опасным из всех.
* * *
Мужчинам пришлось провести бо́льшую часть дня, очищая вход в гробницу, надёжно заваленный обрушившимися камнями. Некоторые из них были значительного размера, а наклонная осыпь из-за постоянных затоплений и осушений достигла консистенции цемента. Именно я указала Сайрусу, что нам следует просеять эти обломки. Вода должна была заливать гробницу через вышеупомянутый вход и другие проходы, ещё не обнаруженные, причём неоднократно, и на склоне могли оказаться различные смытые ею предметы.
Только хорошие манеры Сайруса – и, хотелось бы верить, его уважение ко мне, как эксперту-профессионалу – помешали ему решительно возражать против этой процедуры, занявшей невероятное количество времени. Перевалило далеко за полдень, и только тогда была доказана мудрость моих методов. Обнаруженный нами повреждённый фрагмент небрежные землекопы, несомненно, пропустили бы.
Это оказался кусочек алебастра (вернее, кальцита) длиной пять сантиметров, казавшийся бесформенным. Честь признания его важности следовало отдать Фейсалу, который, конечно же, обучался по моей методике. Он принёс находку мне, улыбаясь в ожидании похвалы:
– Здесь есть надпись, ситт. Посмотрите – иероглифы.
Волнение, переполнившее каждую частицу моего существа, когда я прочитала эти несколько знаков, в тот миг преодолело все другие соображения. Пронзительно позвав Сайруса, я показала ему повреждённую надпись:
– «Великая жена короля Нефернеферуатен Нефертити». – Это часть шавабти, Сайрус – шавабти Нефертити!
– Ушебти? – Сайрус вырвал кальцит у меня. Я простила ему эту мимолётную грубость. Как и я, он понимал смысл слов.
Ушебти или шавабти использовались только при погребении. Они были изображениями мёртвого мужчины (или женщины), оживавшими за гробом, чтобы служить хозяину и работать за него. Чем богаче был покойник, тем бо́льшим количеством этих маленьких статуй обладал он. Существовало множество фрагментов ушебти с именем Эхнатона, и Эмерсон накануне нашёл ещё три в королевской гробнице. Но этот предмет с именем королевы был первым, никогда не виданным ранее.
– Во имя Всемогущего, Амелия, вы правы! – воскликнул Сайрус. – Это голени и часть стоп ушебти. Её не могли перенести сюда из королевской гробницы.
– Не обязательно. – Ряд учёных, признаюсь со стыдом, выдвигают фантастические теории, базируясь на доказательствах, не выдерживающих критики, но за мной никогда не водилась склонность к подобной слабости, и я чувствовала, что должна предостеречь Сайруса от чрезмерного энтузиазма.
– Разбитые части погребального снаряжения Эхнатона, в том числе ушебти, должны были выбросить из его могилы, – продолжала я. – И сильный поток мог унести их на некоторое расстояние от вади. Но этот фрагмент не принадлежит к его снаряжению. Её имя значится на многих предметах рядом с именем мужа, но ушебти создавались только для мертвеца и назывались его именем.
Сайрус держал изношенный кусочек так же трепетно, как если бы это было чистое золото.
– Тогда его вымыло из её могилы. Этой гробницы!
– Нет, – ответила я с сожалением. – Думаю, что нет. Если бы ей соорудили отдельную гробницу, то, несомненно, поближе к усыпальнице мужа. А эта гробница даже на первый взгляд – маленькая и недостроенная. И всё-таки это замечательное открытие, Сайрус. Поздравляю вас.
– Честь принадлежит вам, моя дорогая.
– И Фейсалу.
– Да, конечно.– Сайрус дружески похлопал по спине сына Абдуллы. – Большой бакшиш тебе, мой друг. И гораздо больше, если найдёшь ещё что-нибудь в этом роде.
Однако к тому времени, когда закат вынудил завершить работу, больше ничего интересного не обнаружили. Крушение надежд испортило Сайрусу настроение, хотя следует отметить, что его поведение являлось образцом ангельского терпения по сравнению с демонстрациями, на которые был способен Эмерсон.
– Я уже устал пытаться вымыться в чашке воды, – ворчал Сайрус, пока мы тащились по пыльной тропинке. – Если я в скором времени не доберусь до ванны, то не буду подходящей компанией даже для мула, а тем более – леди.
– Леди устроилась не лучше, – улыбнулась я. – Признаюсь, что среди всех неудобств, связанных с устройством походных лагерей, отсутствие надлежащих средств омовения раздражает больше всего. Если я не ошибаюсь, завтра будет пятница, люди захотят отдохнуть, поэтому полагаю, что Эмерсон собирается вернуться к реке.
– Вы не можете ничего утверждать с определённостью, если речь идёт об этом безрассудном козле, – красочно выразился Сайрус.
Я обещала подумать о том, что смогу сделать, чтобы убедить Эмерсона. Надеюсь, никто не заподозрит в этих словах отсутствие спартанской стойкости, заставившее меня отдавать предпочтение отсрочке от наших трудов. Дама предпочитает быть свежей и изысканной во все времена, а леди, которая пытается завоевать сердце джентльмена, не может испытывать большую уверенность в успехе, если похожа на пыльную мумию и пахнет ослом. Тем не менее, я хотела покинуть королевский вади не по этим причинам (по крайней мере,
