Вельтман был не просто чрезвычайно плодовитым писателем. Он занимался ещё и наукой. Написал историческое эссе «О Господине Великом Новгороде». Изучал античные, византийские, арабские, древнеиндийские, средневековые немецкие и скандинавские сочинения, переводил из «Махабхараты», издал комментарий к Тациту. Отметим его увлечение картографией: он составлял карты древних мест.
Но, разумеется, главным занятием Вельтмана было сочинительство.
«Странник» был задуман Вельтманом как первая часть триптиха. Он его написал. «Странник» был романом о настоящем, «MMMCDXLVIII Год. Рукопись Мартына Задека» – роман о будущем, а «Александр Филиппович Македонский» – о прошлом.
Вельтмана считают родоначальником жанра исторического фэнтези, подчёркивают, что он один из первых применил приём путешествия во времени: от глубокой старины до захватывающе отдалённого будущего. Настолько отдалённого по времени, что иные его вещи относят к жанру утопии. А иные его «преданья старины глубокой» восхищённо оценивал Бестужев-Марлинский: «Вельтман, чародей Вельтман, который выкупал русскую старину в романтизме, доказал, до какой прелести может доцвесть русская сказка, спрыснутая мыслию». Добавим к этому, что Вельтман пробовал себя в самых разных жанрах. В том числе написал рассказ «Иоланда», в котором выступил зачинателем детективного жанра.
«Он никогда не надоедает, ибо благодаря неизменно очаровательному юмору и прихотливому стилю читать его – всегда наслаждение», – писал о Вельтмане Д.П. Святополк-Мирский. Однако, сохраняя объективность, замечал: «Вельтман начал свою литературную деятельность в 1830 г. и продолжал её до самой смерти, хотя после упадка романтизма в 40-х гг. практически лишился читателей».
В том-то и дело, что развитие литературы обогнало Вельтмана. Реалистические его вещи не идут в сравнение с романтическими. А к романтическим публика становилась холодной.
Умер Александр Фомич почти в безвестности 23 января 1870 года. «Почти» – потому что «Странник» всё-таки пережил своего автора: читатели у него были.
Из безвестности самого Вельтмана вытащил в литературоведении Переверзев, назвав писателя «предтечей Достоевского». Другое дело, насколько справедлива такая характеристика.
* * *
Пожалуй, что князь Иван Сергеевич Гагарин, родившийся 20 июля 1814 года, оставил в русской литературе своеобразный след. Это он в 1836 году, покидая Мюнхен, где служил на дипломатической службе вместе с Тютчевым, взял у последнего тетрадку со стихами и привёз её в пушкинский «Современник». Стихи Тютчева были прекрасно встречены Вяземским и Жуковским, и Пушкин опубликовал в двух номерах 24 стихотворения нового под псевдонимом (Ф. Т-въ) поэта.
Тютчева, который на протяжении всей жизни выказывал равнодушие к своим стихам, это известие не тронуло, но Некрасов публикацию запомнил и через десятилетие написал статью об этих стихах.
Собственно, на этом вклад Гагарина в русскую литературу кончается. И начинается совсем другая его деятельность. Находясь на дипломатической службе в Париже, он становится завсегдатаем модного салона своей дальней родственницы, перешедшей в католическое вероисповедование, Софьи Свечиной. Общение с образованными католиками, изучение церковной истории приводит князя к убеждённости в истинности католичества. В 1842 году он принимает католическую веру. А в 1843-м вступил в новициат (то есть стал послушником) ордена иезуитов. Через два года он принёс обеты в Обществе Иисуса, приняв монашеское имя Ксаверий.
После публикации книги Гагарина «Россия, станет ли она католической?» ему закрывают доступ в Россию, где он лишён всех имущественных и сословных прав.
Кроме собственных работ Гагарин издал на Западе Чаадаева, записку барона Гакстгаузена, анекдоты графа де Местра, мемуары нунция Аркетти…
Умер Гагарин в Париже 20 июня 1882 года.
* * *
Лёня Губанов – основатель неофициального литературного кружка СМОГ (Смелость, Мысль, Образ, Глубина). Родился Леонид Георгиевич Губанов 20 июля 1946 года. Писал стихи, которые при его жизни публиковались в основном в самиздате.
Правда, в детстве он опубликовал несколько стихотворений в «Пионерской правде». Увлёкся футуризмом, создал самиздатовский футуристический журнал «Бом», выступил со стихами вместе с друзьями в нескольких школах. Обратил на себя внимание именитых поэтов. В 1964 году Евтушенко смог напечатать в «Юности» отрывок из поэмы Губанова.
В СМОГ вместе с Губановым вошли В. Алейников, В. Батшев, В. Кублановский и другие менее известные.
По предложению Губанова 14 апреля 1965 года СМОГ провёл демонстрацию в защиту «левого» искусства, а 5 декабря 1965 года принял участие в «митинге гласности» на Пушкинской площади.
Был госпитализирован в психиатрическую больницу, где у него требовали свидетельств против Александра Гинзбурга.
В конце 1966 года под давлением властей СМОГ прекратил существование. Губанова не печатали, и он зарабатывал на жизнь дворником, грузчиком, пожарным. Порой удавалось устроиться художником или фотолаборантом.
Умер в безвестности в 38 лет 8 сентября 1983 года.
Начали печатать его в 90-е. Вышли книги, стихи положили на музыку.
* * *
Первое своё стихотворение Михаил Васильевич Исаковский опубликовал ещё в 1914 году в четырнадцатилетнем возрасте. С тех пор им написано много поэтических книг, много стихотворений, ставших популярными песнями.
Лучшим стихотворением Исаковского следует считать, наверное, «Враги сожгли родную хату». Недаром именно на него обрушилась партийная печать сразу после войны. Войну требовали изображать как лихой богатырский подвиг, а Исаковский написал о трагедии солдата-победителя. Трудно не расслышать щемящую тоску, подавляемое горе, еле сдерживаемый в груди героя вопль, – трудно всё это не расслышать, чтобы обвинить поэта в пессимизме, в искажении правды о войне.
Кстати, критика этого шедевра показала, как мало понимали в художественности текста партийные лидеры, предпочитавшие барабанные, бесчеловечные упражнения в рифму полноценным стихам.
Впрочем, если стихи были, так сказать, на приветствуемую ими тему, они рады были, когда имели дело с изделием мастера.
Таким изделием стало написанное Исаковским в 1945 году «Слово к товарищу Сталину».
Уже во время перестройки я прочитал в статье одного маститого критика, что оно, это «Слово», конгениально стихотворению «Враги сожгли родную хату» и что, таким образом, гениальных стихотворений у Исаковского два.
Но мне кажется кощунственным приравнивать стихи о трагедии к оде во славу вождя, написанную в восточном духе.
А о восточном духе говорит уже первое четверостишие «Слова»:
Оно пришло, не ожидая зова,
Пришло само – и не сдержать его…
Позвольте ж мне сказать Вам это слово,
Простое слово сердца моего.
Вчитайтесь в текст. Что значит: «не ожидая зова»? Кто должен был вызвать слово и откуда? Эта явная неловкость – от невероятного упоения, с каким согласен стоять на коленях или лежать на брюхе перед вождём поэт:
Спасибо Вам, что в годы испытаний
Вы помогли нам устоять в борьбе.
Мы так Вам верили, товарищ Сталин,
Как, может быть, не верили себе.
Ну какие уж это гениальные строки? Те, кто смотрел «Падение Берлина» – лживый, перевирающий исторические события фильм, подтвердят общность его поэтики со стихами Исаковского. А ведь Исаковский начал раньше. Чаурели и Павленко выпустили «Падение Берлина» в 1949-м, когда давно уже было застолблено для советских граждан верить не себе, не своим глазам, а власти, вождю.
Мне скажут: но ведь стихи Исаковского искренны? Да, Исаковский искренен в своём «Слове». Даже в этой его концовке:
Вы были нам оплотом и порукой,
Что от расплаты не уйти врагам.
Позвольте ж мне пожать Вам крепко руку,
Земным поклоном поклониться Вам
За Вашу верность матери-отчизне,
За Вашу мудрость и за Вашу честь,
За чистоту и правду Вашей жизни,
За то, что Вы – такой, какой Вы есть.
Спасибо Вам, что в дни великих бедствий
О всех о нас Вы думали в Кремле.
За то, что Вы повсюду с нами вместе,
За то, что Вы живёте на земле.
Но искренность, как однажды замечательно заметил прекрасный критик Аркадий Белинков, может придать человеку (или тексту) почтения. Но она никогда не добавит ему ума.
Воспевать в 1945-м «чистоту и правду» жизни вождя, забыть об огромной полосе отступлений и ошибок Красной армии, в которых, конечно, повинен её Верховный Главнокомандующий, об огромных жертвах, которые по его вине принёс на алтарь победы народ – не самое замечательное свойство поэтической мысли, переворачивающей ситуацию с ног на голову: «О всех о нас Вы думали в Кремле». Объективная искренность Исаковского не заслонила фактической лжи, воссозданной в этом портрете Сталина.
