Паоло Яшвили начал печататься с 16 лет. В 1915 году в Кутаиси он организовал группу поэтов-символистов «Голубые роги», которая со следующего года стала выпускать альманаж «Голубой рог».
После революции Яшвили стал склоняться к реализму, воспевать коллективный труд, советскую новь.
В 1924 году его избрали кандидатом в члены ЦИК Грузии, а в 1934-м он стал членом Закавказского ЦИК.
В 1937 году были репрессированы и расстреляны близкие друзья Паоло: поэты Тициан Табидзе и Николо Мицишвили. В нервном напряжении, ожидая ареста, 22 июля 1937 года Паоло Яшвили застрелился. Родился 29 июня 1895-го.
На русский язык его стихи переводил Борис Пастернак:
Будто письма пишу, будто это игра,
Вдруг идёт как по маслу работа.
Будто слог – это взлёт голубей со двора,
А слова – это тень их полёта.
Пальцем такт колотя, всё, что видел вчера,
Я в тетрадке свожу воедино.
И поёт, заливается кончик пера,
Расщепляется клюв соловьиный.
А на стол, на Парнас мой, сквозь ставни жара
Тянет проволоку из щели.
Растерявшись при виде такого добра,
Столбенеет поэт-пустомеля.
На чернил мишуре так желта и сыра
Светового столба круговина,
Что смолкает до времени кончик пера,
Закрывается клюв соловьиный.
А в долине с утра – тополя, хутора,
Перепёлки, поляны, а выше
Ястреба поворачиваются, как флюгера
Над хребта черепичною крышей.
Все зовут, и пора, вырываюсь – ура!
И вот-вот уж им руки раскину,
И в забросе, забвении кончик пера,
В небрежении клюв соловьиный.
Нора Галь принадлежит к плеяде блистательных советских переводчиков. Подумать только, с какими шедеврами западной литературы она познакомила русского читателя. «Маленький принц» А. Сент-Экзепюри, рассказы Сэлинджера, «Убить пересмешника» Харпер Ли, «Посторонний» Камю, «Смерть героя» Р. Олдингтона, романы Томаса Вулфа, рассказы и повести Рэя Брэдбери и Клиффорда Саймака.
Я назвал лишь малую часть: список произведений, переведённых Норой Галь, внушителен. К тому же некоторые вещи она переводила в стол, зная, что их время печататься в России ещё не пришло. Таковы «Корабль дураков» Кэтрин Энн Портер – переведён в 1976, опубликован в 1989. Или романы Невила Шюта «Крысолов» и «На берегу» – оба опубликованы уже после смерти Норы Гали, случившейся 23 июля 1991 года (родилась 27 апреля 1912-го). А ведь перевод «Крысолова» был осуществлён ещё в 1942 году!
Но Галь не только великолепный переводчик, она исключительно профессиональный редактор, наделённый тончайшим слухом на художественное слово.
Её «Слово живое и мёртвое» оказалось настолько востребованным, что, впервые выйдя отдельной книгой в 1972 году, она была переиздана при жизни автора – в 1975, 1979, 1987 и после смерти Норы Галь – 2001, 2003, 2007, 2011. А ведь заставить издателя выпустить сейчас книгу намного труднее, чем в советское время. Издают! И пока в убытке не оказываются.
Хотел процитировать что-нибудь из этой книги. Но открыл её и зачитался. Цитировать можно многое. Поэтому делаю это методом тыка. Выписываю вот это:
«Современный французский роман. Героиню душит отвращение к жизни: «Точно грязная стоячая вода, которую нельзя остановить, оно захлёстывало её своими тяжёлыми мутными волнами».
Даже не глядя в подлинник, чувствуешь: образ развалился на части, ничего не вышло. Ведь стоячая вода – стоит, её незачем останавливать, она ничего не захлёстывает, у неё нет никаких волн!»
Очень талантливая женщина!
О Николае Гавриловиче Чернышевском, родившемся 24 июля 1828 года и умершем 29 октября 1889-го, могу сказать, что никогда не любил его сочинений (любых!) и всегда уважал его за твёрдость убеждений. Понимал, что подчас убеждения, за которые он готов был погибнуть, смехотворны. Но погибнуть за них он был готов взаправду. Поэтому спрашивал себя: «А ты сможешь?» И отвечал себе честно: нет, не смогу.
В этом смысле он для меня – недосягаемый идеал.
С Валентином Васильевичем Сорокиным поначалу дружеские отношения были не столько у меня, сколько у моего друга и коллеги по «Литературной газете» Анатолия Владимировича Жигулина.
Сорокин пришёл к нам сразу вскоре после того, как его и челябинскую поэтессу Людмилу Татьяничеву перевёл в Москву свеженазначенный первый секретарь ЦК ВЛКСМ Евгений Тяжельников. Его перевели на этот пост с должности секретаря Чеолябинского обкома партии. В это время номенклатура настолько оплелась вокруг друг друга, что никого не смущало такое передвижение – из секретаря обкома партии в секретари ЦК комсомола. Татьяничева была переведена раньше, когда Тяжельников уже почти собирался покинуть партийный пост. Она осела в Москве секретарём Союза писателей РСФСР, а Сорокин был направлен завом в журнал «Молодая гвардия», но не поэзии, а публицистики. Было очевидно, что для него это место временное.
Жигулин тоже не так давно переехал в Москву из Воронежа. Они с Сорокиным встречались и до этого. А сейчас Валя приходил к Толе просто так: поточить лясы, может быть, и для того, чтобы ввёл его Жигулин в круг своих московских знакомых.
Но дальше Союз писателей России получает крупный подарок от ЦК – издательство «Современник», который подчинён этому союзу, как издательство «Советский писатель» – Союзу писателей СССР. Задача «Современника» – искать, находить и выпускать книги авторов из российской глубинки. Директором «Современника» утверждают Юрия Прокушева, активного автора софроновского «Огонька», а главным редактором – нашего с Толей Жигулиным знакомца Валентина Сорокина.
Надо сказать, что размывание Союза писателей началось едва ли не с его создания – то есть с 1934 года. Могли, конечно, принять в 20 лет Женю Евтушенко, у которого именно тогда и вышла первая книжка. Но это было скорее исключением из правил. А правила установили такие, что в первую очередь попасть в Союз могли работники литературной печати и издательств, которые печатали друг друга. Но и в этом случае, какая-то видимость известности претендента сохранялась. Помню, в 1962 году при либеральном Щипачёве Московская писательская организация принимает сразу на своём пленуме в члены Союза Б.Сарнова, В.Лакшина, Ст.Рассадина, Б.Ахмадулину, но и А.Говорова, полуграмотного поэта, и В.Фирсова, тоже того ещё грамотея…
Но и Говоров, и Фирсов известны не только тем, что один работает в «Огоньке», а другой – в «Молодой Гвардии». Они успели оскандалится – опубликовали мрачные шовинистические стишки. Ну и что из того, что шовинистические? Они запомнились.
«Современник» же поставил приём графоманов в члены Союза на поток. У дремучих провинциалов появилась реальная возможность выпускать книжки. А там – хороша она или плоха – но само её наличие обеспечивало проход в Союз писателей. Московских литераторов издательство выпускало весьма выборочно: поначалу, кажется, только одного – проверенного – направления. И немного. Книжные прилавки заполнили тусклые и тухлые сочинения провинциалов. Особенно отличался выпуском помоечной продукции отдел поэзии, который курировали Сорокин и его заместитель Юрий Панкратов.
Недалеко от Цветного бульвара, где тогда находилась «Литературная газета», за Садовым кольцом, располагался магазин поэзии «Искра» – кладезь наших авторов-фельетонистов. Нужна статья о дрянной поэзии, или же реплика о поэтической неграмотности, или же продемонстрировать, каким бывает бездарный автор, – мы отряжаем критика в «Искру». Знаем, что книжки «Современника» его чуткий вкус удовлетворят.
Потом я прочитал у директора Прокушева: «Вместе с Валентином Сорокиным нам довелось ещё в начале семидесятых годов создавать и отстаивать издательство российских писателей «Современник», под недремлющим оком «бдительных» идеологических монстров ЦК – всех этих беляевых, шаур, севруков; вместе нас по злобному доносу-пасквилю распинал «всесильный» тогда Пельше, на плахе КПК, (где он теперь этот Пельше или тень от него, кто его по-хорошему ныне вспоминает?)…»
Во расходился! Беляев, Шауро, Севрук действительно много значили тогда в идеологической жизни страны. Неужто они выступали против взятой Прокушевым с Сорокиным политики выпуска макулатуры? Неужто и Пельше требовал их за это на КПК (Контрольный Партийный Комитет) ЦК? Было ли такое время?
Нет. Такого, конечно, не было. А был внутренний скандал внутри издательства, когда выяснилось, что директор, главный редактор и парторг не гнушались прямым воровством.
