Принцесса Турандот - Юлия Борисова, Барах - Гарри Дунц,
Труффальдино - Максим Греков, Зелима - Екатерина Райкина,
Тимур - Анатолий Кацынский
«Шестой этаж». Жонваль - Николай Гриценко, Макс - Евгений Федоров
слетел. Он стал судорожно искать текст, партнеры шепчут ему, чтобы он
говорил по-русски, а он от ужаса ответил им, что и по-русски он тоже за
был текст. Вот такой был наш Николай Олимпиевич Гриценко!
Не могу не сказать о его творческой деликатности. Все хорошо знакомы
с замечательными кинофильмами, в которых успешно снимался Гриценко.
Но хорошо бы помнить, а некоторым и знать, как уважительно по отно
шению к родному театру проходили эти съемки. Никто, кроме реперту
арного отдела не чувствовал этой его деятельности. Никогда ради съемок
не отменялся или не переносился спектакль с его участием. Он много был
занят в репертуаре театра, и выполнял его безукоризненно. Для съемок
он изыскивал свое относительно свободное время. А потом выходили на
экран такие его шедевры, как Рощин в «Хождении по мукам», Каренин
в «Анне Карениной», Татаринов в «Двух капитанах». Я не случайно вы
делил из большого количества его кино-ролей эти прекрасные работы,
в которых он предстает подлинным аристократом, носителем благород
ных кровей. И это человек, мягко говоря, с далеко не аристократическим
происхождением и с нелегким детством в шахтерской Горловке.
Евгений Федоров
84
На дворе осень, пелена дождя со снегом, мокро, сыро, одиноко...
Иду от метро «Смоленская» по старому Арбату к нашему театру.
Тускло горят фонари, одинокий гитарист наигрывает забытую мелодию.
Театр возникает из мрака своей серой громадиной. Он сейчас напоминает
Лондонский Тауэр. Но, что это?! О, чудо!
Как-будто светлое облако спускается с небес. Понимаю, это светлое
облако благодарной памяти замечательным,неповторимым Вахтанговцем.
Со многими я дружил, играл на сцене, выпивал... Сегодня многих - увы -
уже нет, и никогда таких больше не будет.
Николай Олимпиевич Гриценко!
Непревзойденный, неповторимый, непредсказуемый, космически та-
лантливый! Он тоже ходил по этому маршруту от метро до нашего актер
ского подъезда. Н-е-е-т - он не шел, он почти бежал к своим: Мышкину,
Тарталье, Протасову, к купцу Молокову, к Вытягайченко, Мамаеву, Магаре,
к Жонвалю на «Шестой этаж». Да разве можно перечислить всех персо
нажей, все характеры, образы, даже не сыгранные, а пережитые этим ще
дрым актерским сердцем!
Откуда этот золотой запасник? Этот вернисаж ярких персонажей...
Человек с ружьем». Иван Шадрин - Николай Гриценко
Я счастливый актер. С 1968 года я в труппе Вахтанговского театра, и я за
стал Николая Олимпиевича Гриценко в полном расцвете сил на облаке по
пулярности, любви и признания.
Сейчас над Арбатом «вызвездило»... Куда не брось взгляд: «А это кто?
Это - звезда!» Вахтанговцы поколения Гриценко не были звездами, я бы их
сравнил с Северным Сиянием. Они своими всполохами таланта озаряли
все творческое небо, их любила, гордилась ими, их знала вся страна.
В то незабываемое время наш театр играл так называемый советский
репертуар. Я имел счастье быть партнером «Лампадыча», как ласково
за кулисами называли Гриценко. «Человек с ружьем», «Память сердца»,
«Гибель эскадры», «Конармия», «Виринея», «Стряпуха замужем», «Самая
счастливая»...
Сегодня многие иронически заметят: «Что это, мол, за драматургия
такая?» Но вот парадокс! Билеты на эти названия раскупали мгновенно,
а иногда у кассы театра простаивали ночами и билетик лишний спраши
вали от метро.
Николай Олимпиевич Гриценко в этом идеологически выверенном со
ветском репертуаре напоминал тореадора: он умел этого идеологиче
ски упитанного агрессивного «быка» заворожить, пощекотать эту холе
ную холку, играючи потянуть время, а затем проткнуть и завалить этого
монстра!
И зал кричал: «Браво, Гриценко! Спасибо!».
«Я Вас привествую, синьор!
Я Вас не видел до сих пор!
Но я уверен, что отныне
Мне будет другом Террачини!»
Этими куплетами одной из многочисленных ролей Николая Олимпие
вича мне хочется закончить и крикнуть: «Браво! Браво! Браво! Мой доро
гой Николай Олимпиевич Гриценко!
Александр Галевский
В Николае были соединены
все женские идеалы
и Лоуренс Оливье, и Жан Габен, и Жерар Филипп, и Грегори Пек...
Он был высок ростом, потрясающе сложен, всегда одет с иголочки, но са
мый главный манок для женщин - это его глаза. Зеленые глаза Гриценко
гипнотизировали женщину. От них было трудно уйти и не раствориться
в них тоже было трудно. В природе Николая Олимпиевича царствовал дух
Ф.М. Достоевского, князь Мышкин в нем просто жил! Он им был!
Выходит так, что только на склоне лет ты понимаешь, с кем была рядом,
почему горела от любви и почему почти за 50 лет, которые пролетели, как
один миг, больше такого, как он, я не встретила.
1956 год, гастроли Театра имени Евг. Вахтангова в Киеве. Украина - ро
дина Николая Олимпиевича. Я - ученица 9 класса Киевской школы впер
вые увидела на сцене этого гениального артиста и режиссера спектакля
«Шестой этаж». Восторг! Хочется петь! Второе потрясение - «На золотом
дне» Мамина-Сибиряка. Беру програмку, чтобы узнать, кто же играет
«Живой труп». Петушков - Михаил Дадыко,
Протасов - Николай Гриценко, Александров - Анатолий Кацынский
«Живой труп». Маша - Ирина Бунина, Федя - Николай Гриценко
купца Молокова. «Боже! Николай Гриценко! 1957 год. Я - студентка
театрального училища имени Б.В. Щукина при театре имени Евг. Вахтан
гова. Курс В.А. Этуша. Итак! Учиться и учиться... А учиться было у кого:
Б. Захава, Е. Алексеева, Ц. Мансурова, Ю. Катин-Ярцев, А. Борисов,
В. Щлезингер... Да всех и не перечислишь - одни звезды, говоря сегод
няшним языком, а проще говоря, гении русской культуры. Вот таким был
театр шестидесятых - мой родной Театр Вахтангова. Его знали и любили
не только дома, но и за границей. Училище и театр были одним целым.
Все события, которые происходили в театре тут же становились извест
ны нам и наоборот. Рубен Николаевич Симонов, главный режиссер Театра
Вахтангова, прекрасно знал, кто хорошо поет. Ему нужны были две сту
дентки, которые хорошо пели и танцевали. И нас, двух студенток третьего
курса приглашают на роль Маши в «Живой труп» Л.Н. Толстого. Как сей
час помню - длинный стол во главе с Рубеном Николаевичем, напротив
меня сидит мой бог - Николай Олимпиевич и я слышу голос: «Читает
Ирина!» Произошло то, что должно было произойти. Л.Н. Толстой по
мог мне объясниться в любви к Коле. Мне было так хорошо в эти минуты
и я думаю, что именно с этого момента я почувствовала всю прелесть на
шей профессии.
Последний, 4-й курс - шла работа над дипломным спектаклем «Горячее
сердце» Л.Н. Островского и параллельно - работа в театре. Танец, вокал.
Потом все произошло стремительно быстро. Я - актриса Театра Вахтан
гова. Меня поселили в театральное общежитие - в комнату над коменда
турой театра, еще с одной актрисой, а через стенку живет мой бог, мой
Федя Протасов! И вот, однажды, раздается телефонный звонок: «Ирочка,
давайте поедем, погуляем на природе. Я жду вас!» Ну, а что было дальше,
легко представить. Дальше, как в романсе «В час роковой, когда встретил
тебя, трепетно сердце забилось во мне, страстно, безумно тебя полюбя,
весь я горю, как в огне...»
Сейчас я понимаю, что ничего нет вечного на этом свете. И огонь мож
но потушить и его потушили: или он, или я, или окружение. Наверно,
кому-то и зачем-то это было нужно. Одно могу сказать: любовь надо бе
речь. Она бывает один раз в жизни.
У нас на Украине день святого Николая всегда празднуют. В этот день
он всегда со мной. Я за эти 50 лет, которые пролетели, как один день,
лучше, чем он, никого не встретила!
Ирина Бунина
