Объявление на стенде в центре занятости привлекло внимание капитана Кузнецова оригинальной рамкой в форме гербового щита, качественной бумагой и знакомым заголовком.
Участники боевых действий!
Работа для вас!
Ассоциация частных охранных предприятий ЛВБ проводит набор на должности охранников, операторов систем безопасности, начальников дежурных смен. Требования: дисциплинированность, ответственность, стрессоустойчивость, коммуникабельность, опыт обращения с огнестрельным оружием в реальной обстановке. Состояние здоровья не критично. Условия работы: сменная 12 или 24 часа, отдалённые районы, сопровождение грузов, возможны длительные загранкомандировки. Оплата: от трёх средних по стране, премиальные, паёк, страховка. Дополнительно: медицинское обеспечение – на высочайшем уровне, комфортабельное общежитие, обмундирование.
Запись на собеседование по телефонам…
Да. Именно этот текст от буквы до буквы он уже видел пару раз – в газете бесплатных объявлений и такой же бесплатной "районке", что издавалась муниципалитетом и лежала стопкой в каждом подъезде у почтовых ящиков. Предложение, надо сказать, было довольно заманчивым. Три средних – приличные деньги, особенно для человека, перебивающегося случайными заработками и вынужденного время от времени принимать помощь от отца, который на заводе получает отнюдь не миллион. В столичных охранных предприятиях, конечно, и побольше можно иметь, да без рекомендаций ни в одно не примут. А сослуживцы, кто мог бы дать рекомендацию, либо не в столице, либо сами пристроены по знакомству в банки и торговые сети. Один, правда, обещает, что скоро у них откроются вакансии… четвёртый месяц подряд обещает, и всё никак. Кузнецов пробовал устроиться в коммунальное хозяйство, там, вроде бы, всегда нужны люди, но и оттуда его завернули, сказали – не знает таджикского языка. Оставалось только вот это объявление, заманчиво-хорошее всем, кроме строчки об отдалённых районах и загранкомандировках. Она отчётливо попахивала…
— Триста пятьдесят девятая в чистом виде, — озвучил его мысли другой мужчина у стенда, с короткой стрижкой и такой же заметной под потёртой турецкой курткой военной выправкой, как у самого Кузнецова. Капитан пожал плечами: статья 359 уголовного кодекса называлась "Наёмничество". Может, и так.
— Слышал я, они специально подбирают одиноких, — продолжал мужчина в потёртом кожане. — К гадалке не ходи, на войну вербуют.
— А что делать? — сказал Кузнецов. — Жить на что-то надо.
— Будешь звонить?
— Попробую.
Кузнецов вытащил замызганную "Моторолу" с треснутым стеклом, подумал и убрал обратно: сотовая связь постепенно дешевела, но для него оставалась накладной, лучше поберечь деньги на экстренный случай. Тем более, сразу за биржей труда на углу дома он видел таксофон. Так вдвоём они и вышли на улицу, под мелкий моросящий дождик. Вместе забрались под козырёк телефонного автомата, заменяющий будку. Последние закрытые будки исчезли с улиц в середине девяностых, в них слишком часто спасались от непогоды бомжи, и из-за запаха нормальный человек всё равно не мог туда войти. "Запись" оказалась формальностью, девушка-оператор на другом конце провода бодро предложила Кузнецову подъехать через полчаса. Мужчине в кожаной куртке – тоже. Пока ехали, познакомились, разговорились. Товарища по несчастью звали Василием Полторацким, он без малого десять лет прослужил прапорщиком, назначен на офицерскую должность, получил звание… а в прошлом году после очередной "командировки" ему не продлили контракт. Несоответствие должности, нет высшего образования. В действительности, должность потребовалась для генеральского отпрыска, окончившего военное училище. Ну, в самом деле, не ехать же "дорогому сыночку" служить на Крайний Север или, храни бог, в Ростов, где под боком огнеопасный Северный Кавказ? Подмосковный гарнизон гораздо предпочтительнее.
— А ты как на гражданке оказался? — спросил Полторацкий Кузнецова.
— Комиссовали после ранения. Левая рука плохо действовала. Сейчас почти прошло, но всё равно не берут, ограниченно годен.
— Вот и посмотришь, насколько правда, что состояние здоровья им "не критично".
Контора охранной ассоциации находилась у чёрта на куличках, в Очаковской промзоне, но, кажется, пользовалась популярностью. Перед Кузнецовым и Полторацким в дверь рядом с вывеской ЛВБ вошли один за другим ещё три человека. Внутри офиса строгая дама в очках записала данные военных билетов, попросила подождать, и уже через двадцать минут Кузнецова направили на собеседование в кабинет номер девятнадцать на втором этаже. Отыскав нужную дверь, капитан привычно, словно китель, одёрнул пиджак, пригладил усы, чтобы не топорщились, и вошёл. Мужчина за столом тоже носил очки и небольшую бородку и, очевидно, был опытным психологом, потому что Кузнецов сам не заметил, как выложил ему о себе всё, начиная с раннего детства и заканчивая разговором с Полторацким.
— Что ж, дорогой Вячеслав Иванович, — сказал психолог в заключение. — Моё мнение – вы подходите для этой работы. Вот текст контракта, изучите и в случае положительного решения сообщите нам не позднее трёх суток.
— И всё? — удивился Кузнецов. — Медосмотра не будет?
— Будет, конечно, — с улыбкой сказал психолог. — Но уже на месте. При необходимости там же и подлечитесь, параллельно с обучением. И должен предупредить. Откажетесь единожды – больше рассчитывать на работу в компании уже не сможете. Руководство категорически не одобряет кандидатов, меняющих своё мнение.
— Да, если военный говорит "может быть", это не военный, — усмехнулся в ответ Кузнецов.
Весь вечер и следующий день он думал, прикидывал. В контракте было много плюсов: абсолютно бесплатная медицина "в полном объёме", крупная страховка на случай гибели и почти такая же – при "невосполнимом ущербе здоровью". Крупный минус состоял в том, что проводить отпуск по месту жительства компания обещала лишь "при наличии возможности", то есть, скорее всего, ни разу за все пять лет. Хотя, и это не так уж страшно. Жены у Кузнецова не было – уже не было, ушла она от "лузера", хорошо хоть детей завести не успели. Он съездил посоветоваться с отцом. Тот решительно поддержал: хорошая работа и нормальная зарплата на дороге не валяются, а тайга или, скажем, тропические джунгли – тоже неплохо, мир посмотреть. Мать, конечно, возражала: как же это, на целых пять лет неизвестно куда. Но она по жизни всегда переживала, куда бы Кузнецова ни переводили, не важно, был то близкий к Кавказу Ставрополь, спокойный Оренбург или Белгород. Не колеблясь больше, Кузнецов поставил под контрактом подпись, а утром позвонил в ЛВБ и сообщил о своём согласии.
— Хорошо, — ответила женщина на том конце провода. — Вношу вас в список. Запишите дату и время. Вам надлежит прибыть с подписанным контрактом, паспортом, военным билетом и личными вещами в кабинет номер пять нашей конторы для оформления и выезда на аэродром.
Оставшиеся девять дней Кузнецов решил отдохнуть. Съездил на экскурсию во Владимир и Рязань, ходил за грибами, привёл в идеальный порядок комнату в коммуналке, где жил после увольнения, сначала с женой, потом один. И в восемь вечера указанного дня приехал в Очаково к знакомой двери. Здесь уже стояли два небольших автобуса. В пятом кабинете трое сотрудников компании собрали у приходящих новичков экземпляры контрактов и документы, назвали каждому порядковый номер автобуса: мол, располагайтесь в салонах и ждите. — Всё, счас прилетим в Саудовскую Аравию и в бордель, — пошутил один из офицеров, под его расстёгнутой курткой виднелась светлая десантная тельняшка.
— Какой бордель? — не понял юмора другой.
— Ну как: паспорта же отобрали! — пояснил весельчак. — Значит, сексуальное рабство.
Он ошибся. Вошедший в салон человек в военной форме без знаков различия начал раздавать обратно документы, автобус, тем временем, тронулся с места.
Поездка оказалась совсем короткой, не больше получаса. Место, куда их привезли, не очень напоминало аэродром, как понимало его большинство завербованных. Не было открытого пространства, лишь небольшая освещённая фонарями площадка и уходящий в полутьму ряд больших ангаров. Дальше освещения не было, и понять, сколько здесь этих строений, было сложно, может, пять, а может, и несколько десятков. За время оформления и поездки все сидевшие в автобусах успели немного познакомиться друг с другом, тем не менее, Кузнецов искренне обрадовался, когда в числе других мужчин из второго автобуса спустился Полторацкий.
— Василий! И ты здесь?
— Здесь.
— Товарищи офицеры и прапорщики! — произнёс в мегафон вербовщик. — Сейчас проходим на посадку. В колонну по два ста-ановись!
