Слухи ходили самые невероятные, начиная с того, что Алва отравил короля, а потом то ли покончил с собой, то ли бежал в Кэналлоа, и заканчивая заговором «навозников» против Ее Величества и Людей Чести. Разговоры о том, что создавшееся положение, прежде всего, выгодно самой Алисе, тоже звучали, но тихо: полушепотом.
Алваро о происходящем в Олларии поинтересовался тотчас, как сумел открыть глаза и продиктовать быстрое письмо для Долорес. Правда, дольше, чем на четверть часа, его не хватило. Смерть привела за собой тяжелейшую болезнь и не собиралась отступать без боя, но самое страшное все же он пережил.
Страна разделилась на два лагеря, но никогда ранее партия королевы не была столь сильна. В незамедлительно созванный регентский совет вошли лишь те, кого Ее Величество хотела видеть. Казалось, она ждала лишь случая, чтобы окончательно сокрушить своих врагов, однако, несмотря ни на какие провокации, те не давали ровным счетом ни малейшего повода.
Ноймаринены, Савиньяки, все те, кто поддерживал еще Карла Третьего Оллара, словно исчезли. Затаились и медленно собирали силы, не гнушаясь в том числе поддержкой «навозников» и всех тех, кому отказала от двора новоявленная регентша. На трон они прочили Георга Оллара, почти семидесятилетнего старика, бездетного, никак не угрожающего будущему правлению Фердинанда, но неминуемо отстранившего бы от власти вдовствующую королеву-мать. Алису это не устраивало.
Для слишком медленно приходящего в себя Алваро события разворачивались не просто стремительно, а неслись вперед со скоростью Дикой охоты. Неисчислимое число раз он звал слугу с намерением отправить письмо Диомиду, и столько же раз послания летели в камин. Союзники объединялись вокруг Георга, им вовсе не нужен был доходяга для украшения своих рядов.
Единственным, кого он позвал, когда уже смог подняться, был Арно. Родич прибыл под покровом ночи и проник в особняк по подземному ходу — одному из известных графам Савиньяк. Алваро одновременно ждал и боялся этой встречи. Он готовился к упрекам, а нарвался на поистине бергерские объятия и едва не вскрикнул, когда затрещали ребра.
— Ты ж вроде не из Торки, — укорил он, незаметно переводя дух.
— Извини, мы тебя почти похоронили.
Алваро усмехнулся и покачал головой:
— Как Долорес?
— Она единственная, кто сохранял рассудок и не бросался на стены родного замка. — Савиньяк улыбался, однако от Алваро не укрывалось то, как он хмурится и бросает на него оценивающие взгляды (хорошо хоть не сочувственные).
Жалости Алваро не принял бы даже от ближайшего родича. А в остальном, он ведь и сам смотрелся в зеркало и прекрасно видел, что стал тенью себя прежнего… Хищной тенью, готовой спросить по счетам.
— Это хорошо. Георг?
— В добром здравии, если тебя это интересует.
Алваро кивнул:
— Именно это. Я знаю, что до совершеннолетия Фердинанда он вряд ли дотянет, но нам нужно хотя бы несколько лет.
— После представления Фердинанда нам не поможет даже Георг, — Арно поморщился. — Войска стянуты к столице, мы готовы выступить, но это равносильно войне. Королева…
— Смирится с потерей власти лишь в том случае, если испугается гораздо более худшей кары, — прервал его Алваро. — Такого не добиться походом на столицу. Мы ударим в день ее триумфа, когда она окончательно поверит, будто никто не способен ей помешать. — Более он не стал ничего объяснять, родич и так все понял.
— Месть соберано Кэналлоа поистине страшна, — рассмеялся Арно. — А не боится ли наша королева выходцев?
— Даже явление выходца ничто в сравнении с полным фиаско всех планов. Алиса Дриксенская не должна оправиться от потрясения. Мы должны отбить у нее охоту править раз и навсегда.
— Значит, ждем представления Фердинанда?
— Значит, ждем.
В дверь заглянул лекарь. Майну-ар-Зариб одарил Алваро настолько красноречивым взглядом, что проняло даже Савиньяка. Воистину, тому, к кому только вчера являлась лихорадка, перенапрягаться не стоило. Даже радостные встречи иной раз способны вернуть болезнь.
— Я скажу Диомиду, — Арно сжал его плечо.
Алваро кивнул.
— И отпиши Долорес, что я бодр и весел и даже стою на ногах. Уверен, тебе она поверит охотнее, чем моим заверениям.
А потом его вновь сжали в объятиях и, вероятно, все же помяли слишком сильно, потому что рецидива Алваро все же не избежал и провел в постели следующие четыре дня.
Диомиду он отписал в тот день, когда победил на тренировке четверых своих кэналлийцев. Алиса к тому времени уже назначила дату представления Фердинанда.
Это был поистине праздничный день. Ее Величество готовилась раз и навсегда покончить с любыми притязаниями на власть своих врагов. Дабы насладиться зрелищем в полной мере, на представление Фердинанда позвали всех. Подданные собрались в зале, дабы приветствовать своего короля. Алиса восседала на троне, подле нее расположились члены регентского совета.
Ничто не предвещало никаких неожиданностей, и королевские гвардейцы уж точно не ждали неожиданностей. Когда Алваро направил своего мориска прямо к ступеням дворца, ни один из стражей даже не заступил ему дорогу, не говоря уж о том, чтобы потянуться за оружием. Вместо этого один из королевских гвардейцев выпучил глаза и отпрянул в сторону:
— Вы ведь умерли!
— В таком случае не советую называть меня по имени, — широко улыбнулся Алваро.
Спешно догнавшие его кэналлийцы эскорта разоружили стражников и направились внутрь. Недолжно было соберано отставать от своих людей.
На подходе к тронному залу все же завязался бой. Алваро же устремился вперед со всей возможной скоростью. Он должен был войти одновременно с Фердинандом — не раньше и не позже.
— Остановитесь! — окликнул его какой-то дрикс, прибывший в Талиг вместе с Алисой и назвавшийся не иначе, как потомком Гонта.
— Не могу, — Алваро потянул из ножен шпагу. — Первый маршал Талига обязан участвовать в представлении своего короля.
Дрикс тоже выхватил клинок — глупец, а вскоре и покойник. Алваро хватило минуты, чтобы оборвать его жизнь уколом в горло.
Кто-то ахнул совсем рядом. Какая-то запоздавшая фрейлина лишилась чувств, не вынеся вида крови, толчками вытекавшей из тела. Видимо, сердце дрикса все еще билось. Благо, она была не одна.
— Позаботьтесь об эрэа, — бросил Алваро через плечо виконту, имени которого не помнил.
Придворный что-то пролепетал, но проявил благоразумие и не стал его задерживать. Сейчас с Алваро сталось бы перебить половину дворца.
Непосредственно у дверей в зал его снова окликнули. Будущих покойников было двое, и решили напасть они отнюдь не по очереди. Тем лучше. Алваро после болезни требовались доказательства наличия достаточных сил. Схватка лишь распалила его. Он даже не сбил дыхания, с легкостью переступил через труп и вошел в зал с обнаженной шпагой, с которой все еще стекали капли крови.
Вслед за его появлением наступила мертвая тишина. Не иначе его действительно приняли за выходца. Никому и в голову не пришло посмотреть на его шпагу и сделать правильные выводы. Это было забавно. Повинуясь звенящему азарту, охватившему все его существо, Алваро выхватил платок и отер клинок от крови, а затем бросил под ноги очередному дриксенскому гусю, тот отшатнулся, словно от змеи, и с шумом втянул воздух. Спасать свою принцессу он явно не собирался.
Краем глаза Алваро вычленил из толпы придворных Диомида. Кардинал едва заметно кивнул. Оставалась самая малость.
Нянька уже вывела в зал Фердинанда. Полноватый некрасивый ребенок щурился на свет и морщился. Такое столпотворение ему явно не нравилось, но вместе с тем он, похоже, испытывал любопытство.
Алваро немедленно преодолел расстояние, отделяющее дверные створки от тронного возвышения, и преклонил колено перед своим новым королем.
— Первый маршал Талига присягает вам, Ваше Величество, — произнес он в полной тишине, а затем вырвал короля у вконец опешившей няньки. Фердинанд удобно устроился на его руках и не соизволил заплакать, даже когда все вдруг вошло в движение, послышался гомон и лязг стали, а зал начали заполнять верные заговорщикам войска.
