вознамерился схватиться в бою с главным Смитом. Прошлый удар, отправивший его в полет в зоопарке, четко показал, насколько могущественно основное ядро программы. Тот удар походя сломал ему ребро. Но уже сейчас травма почти исцелилась.
Избранный пытался придумать, каким образом можно уничтожить программу. Сканируя безумно сложный код Смита, он нашел участок, отвечающий за архивацию ядра. Теоретически, если удастся заблокировать его, то, уничтожив главное тело, можно убить его окончательно, так как без поддержки ядра программы, копии не смогут поддерживаться. Вот только...
— Я знаю, о чем вы думаете, мистер Андерсон! — осклабился Смит. — Однако ваших способностей недостаточно, чтобы сделать это...
Смит хотел было прыгнуть в атаку, но его опередил Нео. Он помнил, что в ближнем бою Смит чрезвычайно опасен, потому решил использовать новые приемы.
На том месте, где только что стоял Смит, вспыхнуло пламя. Правда, программа будто заранее знала, какая атака последует, уйдя в сторону. Впрочем, так и было. Ведь Смит поглотил Оракула. И любой шаг Нео, скорее всего, будет для него как на ладони.
Мысленно чертыхнувшись, Избранный постарался усилить себя кинетическими щитами и ринуться в ближний бой, чтобы отвести агента подальше. Все же из-за наличия Феникса поблизости он не может действовать в полную силу.
Смит понял задумку Нео, однако противиться ей не стал, позволив ударить себя.
Тело агента выстрелило, и молнией метнулось в ближайшее здание напротив. Нео сконцентрировался — и через мгновение оказался позади Смита, прямо в офисном помещении.
Хоть это все еще не телепортация, но скорость его возросла на порядок. Он хмыкнул и бросился в атаку, нанося молниеносную серию ударов.
Выбора нет, ему придется победить, иначе все будет кончено.
***
Я больше не был в силах стоять на коленях и завалился набок.
Мысли путались, двигаясь со скоростью улитки. Скорость восприятия упала. Ясность сознания ушла, уступив место туману.
Сердце уже не колотилось как бешеное, напротив, оно билось примерно так же, как и мои мысли. Очень медленно и неохотно.
Периферийным зрением я видел, как Нео борется со Смитом. Две летящих точки вылетели из высотки, потом многократно сталкивались и отдалялись друг от друга. Изредка вспыхивал огонь, иногда, возникали какие-то голубовато-серебристые вспышки. Схватка сопровождалась неистовым грохотом. Следить за ними становилось все труднее. Сознание уплывало. Я попробовал применить на себе Энервейт, но лишь усугубил ситуацию. Сердце замедлилось до такой степени, что мне показалось, будто оно отбивает свои последние удары.
Вместе с одним из редких ударов моего сердца послышался удар на крыше. Затем еще один. Через миг я услышал треск разваливающейся стены, затем мерный стук множества каблуков.
Смиты. А кто же еще?
Нео, видимо, хотел, броситься ко мне, но Смит ему не дал, нанеся сокрушительный удар, отправив Избранного в далекие дали.
Один из клонов присел рядом со мной на корточки:
— Ну что, мистер Дамблдор? Каково это?
Я поднял взгляд на него, пытаясь понять, что он имел в виду.
— Я о том, каково это — умирать?
— Ты скоро об этом узнаешь, — прохрипел я, ощущая как с каждым мгновением силы покидают меня. Казалось бы, в такой ситуации нужно беречь каждый вздох, однако какая теперь разница? Да и должен же я, в конце-концов, оставить последнее слово за собой. Мне лишь остается надеяться на Избранного.
Если Нео смог уничтожить полтысячи клонов, то он просто обязан одолеть главное тело Смита. Ведь на то он и Избранный, верно?..
Смит, хмыкнув, покачал головой. Десяток клонов обступили нас, смотря сверху вниз, сквозь черные стекла очков. Начал накрапывать мелкий дождик. Где-то вдалеке сверкнуло, затем хорошенько громыхнуло. Кажется, это Избранный начал бросаться в Смита молниями. Или это всего лишь гроза?
— А ведь вы знаете, мистер Дамблдор, — не обращая внимания на битву, продолжил клон. — Между нами не так уж и много различий. Вы стали чем-то вроде вируса, вышедшего за рамки системы. Так же как я. Вы хотели жить после смерти. Прямо как я. Вы совершали немыслимое... прямо как я. А все ради выживания.
— Что ты... несешь?
— Я не имею ни малейшего понятия, как это вышло. Даже способности Оракула пасуют перед вами. Я не могу предсказать ваши действия. Благодаря этим действиям вы можете перевернуть все с ног на голову, минуя любые тщательно лелеемые планы и скрупулезный анализ. А все почему? Потому что вы чужеродный элемент системы. Имея практически полную власть над вычислительными мощностями Матрицы, я до сих пор не вижу вашего будущего, не могу просчитать. Почему? Каким образом это происходит? Ответ прост. Вы — вирус. Однако если я был взращен внутри Матрицы, то ваше происхождение для меня загадка. Вы — угроза, мистер Дамблдор, угроза, которую одновременно хочется и устранить и тщательнейшим образом изучить. Вы — Парадокс. Ошибка.
— Ну, можешь поцеловать мой зад, — прошептал я еле слышно. — Ибо после моей смерти изучить меня не выйдет.
Смит хохотнул:
— Но разве вы не хотите жить дальше?
Я не ответил на столь глупый вопрос. Пульс уже не ощущался. Воздуха стало не хватать. Перед глазами все потускнело. Мне хотелось что-то сказать ему напоследок, но мышцы уже попросту не слушались.
Говорят, сознание после смерти некоторое время не покидает человека. Не могу сказать ничего на счет кончины по естественным причина, либо от болезни. Но после Авады смерть наступает мгновенно. И совершенно безболезненно. Как по мне, это величайшая милость. Многие бы отдали за этот вариант ухода из жизни все, что угодно. Я, в свое время, за такой исход не отдал почти ничего. И сейчас мне безумно жаль, что второй Авады не будет. А будет лишь холод и тьма, постепенно поглощающие меня.
— Вижу, вам осталось совсем немного, даже сердце уже остановилось, — осклабился Смит. — Ваше молчание можно воспринять как согласие, не правда ли? Я бы, к примеру, очень хотел жить дальше. И судя по тому, что вы совершили в Матрице, вы также разделяете эту точку зрения. В таком случае почему бы мне не исполнить ваше посмертное желание?
Не успел я угасающим сознанием уловить тот бред, который изливал на меня Смит, как холод, распространяющийся по моим конечностям, сосредоточился в груди, сковав остановившееся сердце льдистыми когтями.
«Мордредов ублюдок. Только
